В детстве я была обделенным ребенком, и посему свой первый воздушный шарик (именно такой, который летает, а не просто надутый воздухом) я получила почти в 20 лет! Это событие было связано с другим – и уж не знаю, какое из них было важнее: про то, которое вроде бы более важное, я уже почти позабыла, а про шарик – помню. Казалось-бы-более-важным событием была выставка в музее, в которой я (впервые в жизни) принимала участие – мы с подругой выставляли совместную концептуальную работу, коллаж в стиле «газетный арт». На этой-то выставке, вместе с дипломом об участии, мне вручили мой первый в жизни летающий воздушный шарик! Моему счастью не было предела: я засунула этот дурацкий диплом куда подальше, совершенно не беспокоясь о том, что он может помяться и т.д., и вцепилась обеими руками в шарик – только бы он не улетел!
Он, конечно же, был красный. Какой он ещё мог быть, мой первый шарик? Он неудержимо рвался вверх, а его медленное покачивание из стороны в сторону просто сводило меня с ума! Я уже не могла воспринимать выставку: у меня был шарик! Все, что я потом увидела, я видела через него, ненастоящим, поддельным, не заслуживающим внимания. Только он казался мне реальным. Может, в этом есть доля вины художников-участников: рисуют такие вещи, по сравнению с которыми даже шарик – ерунда вроде бы какая-то – гораздо эстетичнее. Может быть, это связано с тем, что красоту моего шарика оценила не только я: присутствовавший на выставке известный в нашем городе фотохудожник стал фотографировать меня со всех сторон, хотя на этой выставке я, как новенькая, была, можно сказать, последним человеком и не стоила ни единого кадра (но я-то втайне знаю, что это все из-за шарика). В общем, по какой-то неизвестной мне причине, в мою голову образ воздушного шарика навсегда впечатался как нечто прекрасное и великолепное, связанное с искусством, музеем, художниками. И побить этот стереотип не смогли даже все последующие шарики в моей жизни:
Второй. Сине-зеленый, изрисованный всякой нечистью (ведьмы, паутины, черные кошки и летучие мыши), был подарен на мой 21-й день рождения.
Третий и четвертый. Розовый и зеленый, вместе. Их мы с Апельсиновым Кисом отпустили высоко-высоко в небо первого апреля этого года.
Вчерашние. Не мои, конечно, в итоге, но в тесном контакте с ними мне прошлось провести целых два с половиной часа. Классическое сочетание, как в книжке. Синий и зеленый.
Вот и все, и будут, надеюсь, другие, а такого, как тот, первый, уже никогда не будет. Я шла с ним с выставки, по парку, по проспекту, стараясь держать его высоко, чтобы никто не задел, и убирая его вниз от опасных веточек и заборов. Потом везла его домой, в электричке – даже с моей дырявой памятью могу вот так сейчас сесть и вспомнить все до единой детали этого путешествия!... а потом он сдулся. Не совсем, конечно – но так, что летать уже не мог. Это случилось уже к вечеру, но еще ложась спать, я видела, как он висит еще - не под самым потолком, а чуть ниже. А с утра он лежал на полу, неживой, и потом я долго еще хранила тряпочку, от него оставшуюся.
Финал истории: открытый и жизнерадостный, со взором, вперенным в будущее. Потому что я точно знаю, что не надут еще тот воздушный шарик, который принесет мне гораздо больше счастья, чем первый. Но уже создана его резиновая сущность, я верю, или создается сейчас, и скоро он станет моим: а ожидание этого события гораздо приятней, потому что недолог будет век сей хрупкой субстанции.