Страшнее всего не то, что все вокруг молчит, а то что я не могу ни выдавить ни проглотить ни единого слова. То, что по утрам ветер швыряет тяжелые комья грязной бумаги под ноги прохожим и то, что на этих грязных листах, быть может, была написана вся-вся правда, какая только есть. Да только ее никто так и не узнает. А я, пожалуй, не буду разбирарать эти рамазанные дождем буквы.