Каталась я, на сноуборде , в Кировске, на северном склоне.
Кроме первого дня погода была чудесной ,но морозной.И солнышко за эти дни - часто и много.Под склоном, где нет ветра, печет ухо, без очков почти невозможно. За окном мороз, но все течет, весна неизбежна, все это понимают, зима обреченно отдает снег ручьям,внизу это особенно заметно. На склоне,рядом с якорным подъемником, еще левее есть бугельный, просто трос едет. Там тренируются спортсмены-могулисты. Вот я там покаталась. А потом уехала кататься на самый верх. А самый верх на 25-м - это просто сказка. Мягкий, пушистый, нераскатанный снег в ложбинах, длинные поля и фирновые доски, почти никого народу, и полная тишина. При этом вид вокруг волшебный. С севера тропа на перевал Варткевай, а за ней основной Хибинский массив, который при солнце выглядит, как стадо спящих белоснежных слонов. Прямо перед тобой склон рудника, справа озеро, слева основная вершина Кукисвумчорр, а далеко внизу за перегибом - домики, даже не как спичечные коробки, а как спичечные головки. И небо вокруг огромное, и снег чистый, и горы большие и настоящие. Стоит это все на этом месте без всяких изменений 10 тысяч лет, и человек с его мелкими суетливыми ковыряниями в чреве одной горы, тужащийся добыть себе аппатиты для продажи, выглядит убого. И говорить или думать о каких-то проблемах в школе, или еще где-то абсолютно неуместно, не нужно и не важно. Есть небо, горы, снег, звук от подрезов, который пропадает, когда влетаешь в поле пухляка, и доска резко тормозит, бросая тебя вперед. И уши, которые заложило при подъеме вдруг откладывает, и ты слышишь, как шуршит мелкая поземка, а потом выскакиваешь на фирн и шорох подрезов становится резким и тревожным. Ты останавливаешься и уши слышат только ветер. И ветер этот дует всегда, и всегда неровно, усиливаясь и утихая. Домики потихоньку увеличиваются в размерах, вокруг начинают появляться лыжники, очарование одиночества теряется, но тут ты цепляешься к подъемнику и снова уезжаешь от всего этого наверх. А там за время твоего 20-минутного отсутствия так же ничего не изменилось, как за предыдущие
10 тысяч лет, и ты ощущаешь себя снежинкой на этом поле, по крайней мере столь же незначительной. Равнодушие снежных вершин в равной степени к снежинке и к тебе успокаивает и отрешает от всех хлопот...
Короче, я резала сугробы пополам, и было мне хорошо.
Нет ничего прекраснее, чем сидеть в марте под снежным склоном на колченогом стуле и вяло попивать пиво из горлышка, добродушно щурясь на оголтелых спортсменов, которые со скрежетом тормозят в луже у подъемника и
беззлобно по этому поводу переругиваются. И день в разгаре, и дети, мокрые насквозь, возятся в крупнозернистом сером снегу. И к пиву есть сыр, и в школу завтра не нужно, и левое ухо даже слегка припекает...
Красота! Можно неспешно поговорить о прошедшем сезоне, о продранной скользячке, о новой музыке о том, что в Питере сейчас уже кататься нельзя, а на севере еще в полный рост. . И солнышко все жарче, вот уже и правое ухо
печет. Эх, черт его раздери совсем, что еще нужно-то?
Вялые движения мастера, знающего, но скрывающего свою силу, внимательные глаза сквозь очки, весеннее солнышко, красотки в футболках и горнолыжных ботинках на солнышке, пузатые нувориши,нехотя сползающие по склону, отмороженные неумелые дети и выдержанно-точные умелые... Не привлекает?
А про северный лес зимой ты тоже не знаешь?
Расскажу уже в следующем письме.



Как обещала.Продолжаю.
Знаешь, как здорово в предгорьях зимой?Водил нас в сопки отец маминой подруги,у которой я жила,в Кировске.Он заядлый охотник и про сопки и тундру знает все. Это сказка, которую словами никак не расскажешь. Это деревья, скрученные ветрами в крутую спираль. Когда такой ствол напилишь, а потом берешься колоть, то он и колется по
спирали. Дровишки получаются в виде завитков, их в печку нужно ввинчивать. Без лыж даже по нужде не отойдешь - по грудь сразу. Костер складывают, натягивая на снегу сетку и за вечер под ней вытаивает дырка до земли до полутора метров и там внизу брусника. Мне рассказывали,что когда ходишь там летом, неясно, откуда такие высокие пни с аккуратно спиленным срезом. Что за великан такой пилил в двух метрах над землей? А это просто было зимой, и пилили у самых лыж.
А ночью, что за счастье там ночью! Сначала думаешь, что очень этот край неуютный, а потом начинаешь слышать. Слышать, как идет снег. Ровный, спокойный и неколебимый ничем шелест. Ровный слой, сантиметр за сантиметром, покрывающий идеально белым все твои ломанные следы, и копоть костра, и спиленный ствол, и забытые варежки, и все все все. Ровный шелест, сводящий на нет как большие радости, так и большие печали. Думаю,тибетские мудрецы становятся таковыми от свиста ветра. От неизменного и ровного свиста ветра в ушах. А что происходит, когда вылезаешь наверх! Такой красоты, как в солнечный день в снежных северных горах
нету больше нигде. Ну, может еще в паре мест на земле, но не больше. Белое и голубое, и то и другое идеально чистое и абсолютно свежее.Выглаженные ветром и временем формы, замерший от собственной красоты мир. А тут полный абсолют - гармония, чистота цвета, изгиб. Даже звук абсолютно соответствует изображению. А закат!
Закат в Хибинах - это каждый раз совершенно фантастическое зрелище, на которое вылезают смотреть все. Так прямо и видишь, мысленно отрываясь от земли, поднимаясь повыше и пролетая над Хибинами, как сотни людей
из разных групп из разных городов сейчас выползли из шатров, палаток и иглу и стоят молча лицом на запад. Это как молитва, объединяющая всех этих людей, и одновременно отделяющая их друг от друга, делая
самодостаточными и глубокими...
Думаю,что заболела севером по-настоящему.И поеду на следующий год ещё.