В колонках играет - Edith Piaf - La Vie En Rose

День следующий – отсутствие сердца. Вдруг и сразу стало опустошенно. Не пусто, но приглушенно. Словно изнутри вырезали всё, выскоблили железной ложкой и насухо протерли фланелевой тряпочкой. Чисто, сухо и стерильно. Ничего. И холодные в своей отстраненности размышления. Царство логики абстракций – факты потеряли определенность и превратились в цифры. Можно складывать, вычитать и даже умножать, ну если не лень делить – суть не изменится – любые ответы допустимы и возможны. И разницы нет так же как вовлеченности. Безразличие. Скорее к самому себе. Нас словно разделили – у одного есть жизнь и сомнения, а другого нет ничего – ни сомнений, ни жизни. Зеркало как граница разделения между живым и жизни лишенным. Кто кого придумал? Скучающий вечно больного идеями, или экспрессивный, помешанный на экзальтации скучающего? Данных не достаточно ответ не может быть получен. Теорема Ферма на одном отрезке человека. Просматривая свежие мелодии наталкиваюсь на Пиаф. Никогда её не любил, не так чтобы принципиально, скорее никак. А тут вдруг картинка нашла адресата. Ностальгия без суеты. Насмешливо-скучающе-безразлично. Неперегруженность эмоциями. Тонкость стиля как раз в духе французов. Ностальгия когда уже всё равно. Просто не имеет значения, оцениваешь, взвешиваешь, но уже отрешенно, полушутя и обязательно выпуская колечки дыма, которые складываются в вензеля перед тем как растаять. Так, между делом, между вдохом и выдохом. Не так важно что, сколько умеешь ли ты сохранить небрежное изящество жестов. Стиль ради стиля, искусство полунамеков и полутонов. Испанское – это ностальгия по берегу, которого никогда не достигнешь, французское – тоска по тому, что берега никогда не было. Линия одна, акценты разные.
Не будем откладывать на завтра то, что завтра уже не случится – первое правило «здесь и сейчас». Никогда не жди другого места и другого времени – они никогда не будут удобными, в каждом новом сочетании есть свои новые недостатки. Кто сказал, что там будет лучше? Лучше никогда не бывает, но всегда по другому. Слово вечность никогда не сложится из под человеческих пальцев – временность, преходящее, подверженность незаметным глазу изменениям – они заложены в самой человеческой природе. И это не повод отказывать себе в удовольствии от момента. Как бы вчера не сложились обстоятельства выбора сегодня мы всё равно оказались бы только сейчас. Иначе нас просто бы не было. Те, которые другие и сейчас в других измерениях вечности. То что есть – хорошо, и то что будет то же будет хорошо, не всё ли равно каким? Нас там не будет, а те другие сами найдут свои определения. Условный договор, ненаписанный, неподписанный и даже не объявленный, он всегда присутствует пока отношения есть. Условный договор рождающийся из сочетания незыблемых принципов каждого вовлеченного в круг. Психолог назвал бы условиями доверия, историк – биллем о правах, я назову контекстом для серьезного отношения. Как только начинает нарушаться – реальность рассыпается в прах и превращается в иллюзию, в мнимое, кажущееся, не настоящее. Пункт в начале листа, выделенный красной пастой с сигаретным ожогом слева – каждый решает за себя сам. Не сам за себя, но за себя – сам. Никогда не позволяй другому выбирать за себя, даже если кажется что выбора нет – не сможешь простить, ни его, ни себя. К чему усложнять то, что и так, само по себе не становится простым как ни старайся. По большому счету всё относительно и каким бы ни был следующий шаг, каким бы ни был выбор результаты как один превзойдут ожидания. Потому что окажутся неожиданными. Не в частности, так в целом и наоборот, и еще миллион возможностей. Любые размышления хороши только как игра, как пасьянс который раскладываешь лишь из любви к процессу, но никак не ожидая увидеть в конце подробную карту к поиску сокровищ. Всё и всегда немного то, немного другое и чертова уйма всех прочих неизвестных. Слушай песню ветра, или дождя или Apocalyptica\у в наушниках – главное слушай. То что можешь услышать. Если идет дождь – раскрывай зонт, или не раскрывай если капли не становятся поводом для раздражением – это единственный совет который стоит давать. Приятно – делай, не приятно – не делай и не задавай глупых вопросов о том, что могло бы быть правильным. Правильное это всегда постфактум, всегда потом, когда уже случилось и изменить ничего нельзя. Так ли важно каким оно было, если его уже нет?
Ты можешь без меня, я могу без тебя, но надо ли это помнить если мы можем вместе? Старый опыт – это тот же хлам, то, что было бесценно вчера, а сегодня рождает лишь насмешливую ухмылку. Не плохо, возможно навевает приятный сон воспоминаний, но совершенно бесполезно. Забудем о нём как о всех не рожденных в этой одной вероятностных жизнях, которые могли случится, но не случились – было и было, черт с ним. Тебя удивляет моя увлеченность, меня – твое терпение, и нас обоих удивляет большинство других, а те которые не удивляют собственно ничего и не вызывают, только если притворится, да и то с трудом и в настроение. Оба бронированные именно потому что хрупки до неимоверного. И что это нам дает? Для решения задачи и правильной постановки вопросов, от которой по преданию зависит качество ответов? – Ничего. Когда вопросы перестанут задаваться, в ответах перестанут нуждаться. Тут всё просто – или хочешь, но не имеешь, или просто не хочешь, а владеешь, или там вдруг случайно нет, уже не важно. Вот такие вот, брат, новости в нашем отрезке вселенной. Впрочем и ты мне не брат, и вселенная сведена до размеров одной комнаты, да и новости опоздали на пару столетий со своей актуальностью. Так что мне смешно: когда мы перестанет играть в игры – мы умрем. Как минимум друг для друга. Это же как танго – пока музыка звучит всё как-то само собой получается, но стоит выключить звук и всё уже смешно, глупо и где-то даже не прилично. Ну или пусть не танго – какая разница на самом деле? Никакой. И смысла никакого нет. Ни в чем и никогда. Но отсутствие зачастую важнее присутствия – четкий минус в графе «плохого» это всё же лучше чем плюс в «хорошем», потому что сомнения всегда со стороны последнего. Хорошо. А насколько, как и точно ли что полностью, а вдруг частично, или не вполне, или без перспектив? Миллион вопросов и гадальная доска треснула словно в прошлой жизни была зеркалом. Отвечать на вопросы все равно что отделять пшено от риса, когда какой-то оставшийся за кадром проказник в ту же секунду смешивает разобранное обратно – занятие бесконечное, увлекательное, но никуда не ведущее. Даже ведущее в никуда. А никуда, надо признаться, не то место в котором мне снова хотелось бы оказаться. Предпочитаю где-то, пусть даже и как-то. Всё кончается так или иначе и когда заканчивается уже не важно каким оно было – стоит ли портить себе кровь, и так отравленную одиночеством, идеями вечности, которая случится, но увы не с нами? И если завтра я умру, то мне не о чем будет жалеть – никаких не оконченных дел. Я услышал мою Пиаф, пусть даже и с опозданием лет на пять, а может и все десять. Я всё-таки её слышал… и мне этого даже много, не то что достаточно. Такая вот перспектива. Каждый день: мне всё равно, что будет завтра, уже не помню, что было вчера и я доволен тем, каким был сегодня. Свет можно выключить, а вот звук хотелось бы оставить…