Маме нужно дальше снижать сахар – в том числе и собственными усилиями. С физическими усилиями у нас пока не очень, хотя мама со вздохом и клянется мне по десять раз на дню, что  хорошо-хорошо, она не будет лежать просто так, а  будет усиленно шевелить пальцами ног. Поэтому я изо всех сил стараюсь подвигнуть маму на усилия интеллектуальные – все-таки мозг в моменты сильной активности тоже очень хорошо потребляет сахара. 

В игру «назови столицу страны» мама играть быстро устает. Возможно потому, что она все эти столицы, как назло,  знает. Поэтому все время приходится загадывать ей столицу Мадагаскара – эту хотя бы выговаривать утомительно.

Под мое чтение вслух мама засыпает за две с половиной секунды – впрочем, это со всеми так. Мне в свое время даже удалось усыпить нашу железную учительницу математики Ларису Юрьевну, которая отрубилась в момент зачтения мною определения биссектрисы из учебника.   Как она потом оправдывалась, у меня «журчащие интонации»  - и практика показала, что, видимо, да, -  когда я читаю или произношу заученный текст аудитория во-первых быстро перестает понимать смысл произносимого, а во-вторых, начинает кивать в такт и потом падает со стульев.

К счастью, остается волшебная сила киноискусства. Чем лучше себя чувствует мама, тем больше фильмов удается ей скормить. Идем мы, в основном, по советскому кинематографу, так как в западном слишком много разнообразно стрелятельно-двигательной активности, от которой мама утомляется.  И, забегая к ней в комнату раз по пять-шесть в час,  я неизбежно тоже приобщаюсь.  

И вот какое наблюдение у меня получилось. Советский кинематограф представляет нам богатейшую галерею привлекательнейших женских образов на любой вкус. Но если брать образы мужские – то в 9 из 10 случаев мы видим студень. Желеобразный объект. Тряпку половую стандартизированную. Все эти жени лукашины, жоры-гоги, блондины за углом и влюбленные по собственному желанию бароны мюнхгаузены.

Все они ранимы, трепетны, чувствительны и агрессивны, как мышь в стакане. (А в плане ответственности и умения наладить отношения с окружающими  – так мышь тут выигрывает всухую). Они превращают в руины жизнь своих близих. Они надираются по любому поводу, устраивают публичные сцены,  катаются по полу в истерике и ломают хорошие, целые карандаши побелевшими в костяшках руками.  Даже когда они совершают подвиг – это подвиг глуп и слегка противен.  Они после долгих терзаний  усыновят детей и сядут вместо жены в тюрьму, но они не будут знать, что с этими детьми делать, и изменят жене с первой попавшейся официанткой.  Сломать их проще, чем стеклянную балерину с заводским браком ноги и шеи.  

Прекрасно понимая причины воцарения этого типажа на экране, я все-таки слегка ошеломлена масштабностью данного феномена.  И да, в двух десятках фильмов мне встретился всего один мужской персонаж, в обществе которого лично я могла бы жить спокойно и счастливо, потому что это надежный, мужественный и честный человек без рефлексий и истерик. Не жулик и не мерзавец.  Реалист и оптимист. Слава Савве Игнатьичу из Покровских ворот!