Социолог во мне бессмертен. Ничем его, падлу, не возьмешь.

Пока бегу первые полчаса на дорожке, наблюдаю местные нравы. Во вторые полчаса я представляю из себя довольно жалкое зрелище и в состоянии следить только за своим дыханием: если есть на свете нирвана, то она где-то рядом, зуб даю. Но и первых тридцати минут достаточно, чтобы кое-что заметить.

В тренажерном зале, как, впрочем, и в большинстве других мест, женская и мужская модели поведения разительно отличаются. Женщины склонны себя беречь и жалеть. Для эффективности тренировок такое отношение не есть хорошо, однако на это по крайней мере не страшно смотреть. Но как только существо мужского пола, даже если оно само весом килограмм в пятьдесят, добирается до железок, так сразу ощущает себя альфа-самцом и Конаном-варваром в одном флаконе: гормоны выбрасываются в кровь, мозг отключается, зато включается программа "умру, но флаг не опозорю". Пыхтят, кряхтят, стонут, истекают потом, закидываются гуараной, но железки тягают. Как они над собой измываются, это ж уму непостижимо! Я как будущий медработник смотреть на них без внутреннего содрогания не могу. Бегу и думаю о том, хорошо ли я помню все инструкции по оказанию первой помощи. А то мало ли.

Просто какая-то засада: социолог во мне не дает не наблюдать за людьми, а медик печально просчитывает возможные последствия человечьего поведения. Если и есть где-то мое счастье, то оно обитает на вторых тридцати минутах на дорожке. Потому что даже когда физически довольно паршиво, это ни с чем не сравнимый кайф: не наблюдать, не анализировать, вообще не думать, а только считать вдохи и выдохи, вдохи и выдохи, вдохи и выдохи.