Ночь прошла, а раздражение осталось.
Очень хочется хороших стихов и кого-нибудь убить.
Но пока пусть будет так.

***
Вот такие
пришли — продувные — дни,
вот такой — синячок — подкожный,
так что ты не стесняйся,
давай, рискни.
Это раньше со мною —
нельзя, ни–ни.
А теперь со мной — можно, можно.

Средь мародёров, трусов и стыда,
среди осин, уже пропахших местью, —
я буду жить (и проживу) всегда —
образчиком позора и бесчестья,
защитником свободы и добра.

Но — в мельтешенье лиц, имён и зим,
но — в сём дрожанье — из листвы и света:
что будем делать —
с одиночеством моим?
что — с одиночеством своим — я — буду делать?

Всё обостряется — в период катастроф,
и вот теперь — средь клеветы и трусов:
будь, будь готов — да я всегда готов —
к твоим, о Господи, ударам и укусам.

Но — в трепыханье света и ещё
каких–то листьев —
быстрых, жёлтых, белых —
мне холодно (как никогда ещё),
и с этим — ничего — нельзя поделать.

(с) Дмитрий Воденников