Ты только что убежала, – говорю ей утром 4 октября, – а я так и не успел рассказать тебе, что мне сегодня приснился Карлсон, который живет на крыше, и я вспомнил, что в детстве очень хотел быть Карлсоном (именно быть, а не дружить с ним, это важно). «Вот, – думал, – вырасту большой, стану Карлсоном, буду жить на крыше, и никто никогда до меня не доберется». Одинокая жизнь на крыше (а ведь смотри-ка, сейчас я почти так и живу!) казалась мне блаженством, поскольку докучливое повседневное насилие взрослых раздражало меня чрезвычайно. Например, необходимость жрать что дают, а не то, что хочется. Или идти спать, когда велят, а не когда устанешь. Или почему-то сегодня гулять нельзя, а завтра, когда мне хочется сидеть дома и читать книжку, говорят, что гулять НАДО, и бесцеремонно выгоняют во двор. Почему – мне никогда не объясняли. Еще хуже получалось, когда меня звали домой в разгар какой-нибудь интересной игры. Это первая в моей жизни аллегория смерти: «Умереть – это значит уйти не по своей воле В САМЫЙ ИНТЕРЕСНЫЙ МОМЕНТ» – так я тогда думал. С тех пор (только никому не говори!) я твердо решил стать бессмертным. С какого конца следует приниматься за это дело – не знаю. Но… Разберемся как-нибудь.

(с) "Энциклопедия мифов", Макс Фрай