Огромная чашка свежемолотого, заваренного с корицей кофе. Тишина в доме, только легкое шелестение клавиш. А все потому, что я пишу эти строки. Я давно уже перестала считать это литературой, скорее, просто письма, в которых рассказываю о том, какие ассоциации меня посещают. Я пытаюсь, например, передать словами ощущение от музыки, случайно выхваченной в кофейной лавке, такой ненавязчивой, обезличенной, что кажется, будто это – белый лист, на котором можно нарисовать любое настроение. Или от бормотания телевизора, под которое засыпаю: постепенно перестаю понимать, что же там происходит, и только отдельные слова тяжелыми камнями падают на дно ускользающего сознания. Или, вот, нежданный звонок от старого друга… вот представь, приходишь ты с мороза, продрог, устал, как собака, скажем, внезапно проколовшееся колесо менял. Материшься смачно, снимаешь прямо в коридоре всю одежду и залезаешь в горячий душ, спустя несколько минут в пальцах начинается покалывание, будто кровь берут, тепло растекается по всему телу, даже жарко становится, и вот тогда, накинув халат, ты подходишь к холодильнику, достаешь запотевшую бутылку водочки, наливаешь пятьдесят грамм, опрокидываешь внутрь и закусываешь все хрустким огурцом из трехлитровой банки. И становится все в жизни понятнее...

Зачем я пишу тебе все это? Да потому что помню твои координаты наизусть, мне незачем сверяться с адресной книгой. И еще потому, что невысказанное – подобно мертворожденному ребенку.