Хлопают ставни, плачет ветер. Мальчик сидит у камина и смотрит на языки пламени. - Эй, сынок, ты где? – Доносится из прихожей. Это отец. Мальчик резко вскакивает, растрепав свою аккуратную причёску, бросается к двери и замирает… Нет, это не отец. Отца уже нет. Давно. Опять шаги за дверью. Звон ключей. Мальчик возвращается к камину, смотрит на огонь, пляшущий невёсёлый танец на куче хвороста. Огонь единственное, во что можно верить. Единственный друг. Друг, которому можно доверится, с которым можно беседовать. Обычно мальчик разговаривает с огнём мысленно, и только стихи он произносит вслух . Может быть, тайно надеясь, что магия слов разрушит чары комнаты… Он рассказывает не спеша и, казалось бы, спокойно, но эта безмятежность, затишие в океане перед бурей, выдаёт его чувства. Чьи это стихи? Он не знает. Такое случается с ним частенько – вдруг из ничего возникает готовое стихотворение – и он сразу поверяет его огню. Вот как сейчас:
Звон ключей и шаги в коридоре
В коридоре, где темень и сырость
Кто там бродит, не ведая горя,
Что в темнице давно позабылось.
Звон ключей, стук дверей. 'Ну откройте!
Отоприте скорей эту клетку!
Подождите, куда вы! Постойте!
Не виновен я, право, поверьте!'

Мальчик замолкает, выжидающе глядя на огонь, и тот шелестит:

А шаги убегают всё дальше,
И тюремщик всё дальше уходит,
Он проверил надёжность засова,
И закрыл на него свою совесть.

На несколько секунд устанавливается тишина, не нарушаемая даже потрескиванием веток. Но это не надолго. За окном поднимается солнце. Начинается день. Где-то далеко петух, но в крике его не слышно бодрости и радости, - похоже грустно петуху. Грустит, как и мальчик. Ветер приносит с улицы голоса людей и шум машин. Но здесь, на этой планете, не осталось ни людей, ни машин. Никого. Мальчик сидит на кроватке у камина и смотрит на огонь.