Дом в Янеда, как я уже рассказывал, очень странный. Дом выстроен вокруг огромного очага, и именно этот очаг (а не сам дом) является памятником архитектуры XVIII века. Под охраной государства и прочее. Делалася для того, чтобы в нем можно было запечь целиком лося. Собственно, некогда это был охотничий домик рядом с замком.

И всё здесь принадлежало Ивану Александровичу Бенкендорфу. Сейчас тут живут наши друзья, семья его очень-очень далёких потомков. Представьте, тут с XVIII века строили, достраивали и перестраивали комнаты.

Сейчас их тут от 11 до 17, в зависимости от того, считать ли «комнатами» зимние веранды, камин, мастерскую и кухню.

Здесь много кто жил. Вот Бенкендорф. Его супруга, украинская красавица Мария Игнатьевна Закревская, была любовницей Максима Горького. И Горький несколько лет провел в Янеда. Уже после смерти Бенкендорфа. И здесь же в 1920 году она делила Горького с Гербертом Уэллсом, который гостил в семье. Говорят, что Уэллс впервые поставил здесь чугунную ванну. Вода из нее вытекала через трубу прямо под пол, на землю.

Сейчас тут живут... Вы читали «Все красное»? Вот представьте себе такой дом. Тут постоянно человек 15. Часть гостей живут тут, кто-то просто приезжает потусоваться, кто-то приходит из соседнего хутора. По вечерам все сидят у центральной печки (всего в доме их шесть, вроде). Или у камина в большой комнате. Очень похоже на первый вечер у Алиции, честно. И лампа даже есть, и столик, вокруг которого все сидят. И часть людей, которые говорят только по-эстонски, а часть - только по-русски. И хозяйка дома - типичная Алиция. Прямо совсем похожа. И да, все носятся по дому и носят пиво, молоко, апельсиновый сок и прочее.

На веранде тут живут в большом количестве феи и домовые. По ночам они шуруют по углам, а вечером, когда вся семья собирается на кухне, сидят на печках и смеются вместе со всеми. Так, по крайней мере, утверждает наша знакомая писательница, которая их неоднократно видела. -)

Сам Новый год. Срез жизни. 31 декабря, девять вечера, мы сидим в бане в компании некоего украинского националиста и эстонца-негра. Украинец рассказывает, как обожает русскую баню и подливает деревянным ковшом воду в камни. Негр орёт: «Давай-давай», это, вроде, единственные слова, которые он знает по-русски. Я выхожу в комнатку с камином и иду на улицу, впуская внутрь пса. На небе - огромные звёзды, а где-то почти у горизонта бело-зеленые всполохи и лучи. Полярное сияние.

Подводя итоги, себе, на память. У меня в эти праздники было прямо вот всё, что можно представить, когда звучит словосочетание "Европейское католическое рождество".

Ратушная площадь и люди, пляшущие вокруг костра на площади. Рождественские песнопения в соборе и орехи в сахарно-ванильной глазури. Санта в деревянном домике и очередь детишек, желающих посидеть у него на коленях. Олени, запряженные в сани и аромат корицы и печных труб по всему городу. Белая шкура на широком подоконнике, окно, покрытое ледяным узором и черепичные крыши старого города, видные сквозь дырку, которую я продышал в наледи. Хутор рядом с деревней таких игрушечных разукрашенных домиков. Каток на поверхности замерзшего озёра у старинного замка. Жаркое из лося в печке. Огромная корзина мандаринов и пряничные человечки, которые делаешь с ватагой детишек. Десятилитровая кастрюля глинтвейна, шерстяной плед, чёрная кошка на коленях и пёс, свернувшийся калачиком у печки.

И даже маленькое рождественское чудо. Представьте: заснеженный лес и пятиметровый костёр на полянке. На улице довольно холодно, снег всё никак не выпадет, хотя всё вокруг белое: за ночь и день температура с +5 опустилась примерно до -20. Мы стоим вокруг костра и подбрасываем туда хворост, чтобы запечь лосося. И тут откуда-то слышится звук волынки. И вдали появляется вот такая вот девушка.