Написал очередное семестровое "сочинение". Ой, болять мои ноги! Что скажет достопостенный Николай Константинович Гаврюшин, прочитав оное!!!


Эта работа должна была быть посвящена анализу фундаментального труда Боэция "Утешение Философией".Труда, который был написан им в тюрьме, в ожидании исполнения смертного приговора. Человек нашёл в себе силы отвлечься от всей внешней жуткой действительности, или, точнее сказать, нашёл смелость и решительность погрузиться в эту действительность целиком, чтобы ответить себе на вопрос о смысле собственной жизни.
Чтение этого труда занимало у любителей созерцания и погружения в текст достаточно долгое время. Я уверен, что в 12-13 веках годы проходили в изучении лишь одного "Утешения Философией". Перед моим взором возникает картина, как молодой (либо не очень) человек, оторвавшись от страниц рукописи, выходит из замка в сад, прогуливается, его губы шепчут обрывки фраз из только что прочитанного. Видно,что он размышляет.Человек останавливается, смотрит с холма на закат, возвращается назад, зажигает свечу и продолжает чтение. И так длится неделями, месяцами. Время тогда текло по-другому. И человек ПОЛУЧАЛ УТЕШЕНИЕ ФИЛОСОФИЕЙ.

Готовясь писать семестровое сочинение, я решил прочесть Боэция. Меня привлекла идея книги судьба автора. В каком-то смысле мы все находимся в тюрьме нашего тела и ожидаем исполнения смертного приговора, на фоне которого все мысли и даже действия в видимом мире (для достижения успеха в нём) становятся бессмысленными. Сковав себя ещё и внешним ограничением - семинарским послушанием (чтобы получить более полную внутреннюю свободу) и отправившись на автобусе в Москву для выполнения некоторого поручения, я взял с собой и томик Боэция. Автобус попал в пробку, время замерло, что стало решающим фактором - мне удалось ПОГРУЗИТЬСЯ В ТЕКСТ. Я на какие-то пару часов смог ощутить красоту слога Боэция, высоту и глубину его мысли, понять для себя убедительность доводов Философии в её чётком разоблачении человеческой жизни. Именно тогда у меня родился образ этого человека в замке. Через некоторое время текст стал даваться тяжелее, мысль потеряла прежнюю ясность, и я заснул. Проснувшись на подъезде к Москве, поток сознания устремил меня к событиям, ожидавшим меня в ближайшем будущем. Затем круговорот событий, связанный с послушанием, так "закрутил мне мозги", что время в дороге назад было потрачено на горизонтальную рефлексию происшедшего. Затем, вечером - суматошная подготовка к занятиям, следующий день проходит в таком же ритме, и так - вплоть до крайнего дня , в который надо было сдавать сочинение.За всё это время с моей
стороны предпринимались неоднократные попытки вернуться к чтению Боэция, но того состояния погружения, которое я пережил в автобусе, мне уже, к сожалению, достичь не удалось. Я читал слова, складывая их в предложения, но смысл их прятался от меня. Я торопился поймать его, но, видимо,векторы скоростей у нас были разные. Чтобы уловить это смысл, необходимо воспарять умом ввысь, а я бежал по плоскости. В результате я лишь подтвердил слова великого философа: "Когда ты видишь, что кто-то стремится достичь того, чего достичь не в состоянии, можно не сомневаться: у него не хватит сил достичь того, чего он желает". Тем более, что желание сдать вовремя сочинение пересилило желание погрузиться в "Утешение Философией"...

Я задал себе вопрос: " Неужели я такой убогий один?" Но общение с моими товарищами развеяло мои опасения - убогими оказались многие. Многие жили в таком же сумасшедшем ритме, заведённом, как пружина часов, с 7 утра - подъём, молитва, уроки, послушания, самоподготовка, молитва, отбой. И масса открытых задач, как в компьютере. Вихрь мирских мыслей не оставляет даже на молитве. Люди встают в четыре утра, чтобы выучить очередной урок. Хорошо ещё, если в момент наивысшего напряжения умственных сил кто-то не выругается про себя (прошу прощения за буквализм), а возопит: "Господи, помилуй! Господи, помоги!"
В большинстве случаев итог один - пресыщение непереваренными знаниями и апатия по отношению к ним. Хотя, возможно, пройдя через такое горнило, человек вынужденно начинает задавать себе основные мировоззренческие вопросы: "Зачем это всё нужно? Какое моё место во всём этом?" Ища выхода, он начинает оглядываться вокруг, и, один раз вырвавшись из порочного круга, уже приобретает определённый опыт созерцания (часто приводивший к отчислению из семинарии). Но это, заметьте, происходит не благодаря, а вопреки сложившейся ситуации.
Сложно себе пока представить, какие внутренние изменения ждут впереди. Хотелось бы надеяться, что такого рода шедевры человеческой мысли со временем не станут безнадёжно "крепким орешком". И мне в конце
концов удастся получить УТЕШЕНИЕ ФИЛОСОФИЕЙ,