Круглая, пухлая жизнь, не дающая уложить, смеющаяся сверху и снизу, сквозь перекладины лестниц, по которым мечемся, выбирая, где ближе к ней, настоящей.
Она закрутила эти лестницы колесом и смеется громче оттого, что не слезли, а крутимся в них белками.
И кто-то спрыгнул, но кружится голова. Он видит белок, колеса и лестницы. Он слышит смех, иногда ему кажется - свой.
Он еще пьян, не в себе. Он еще мертвый. Но уже - засмеялся.