Выставляю на всеобщее обозрение и оценку. Для тех, кому не лень.


Египетские ночи.
Кап-кап-тук-тук-кап-кап-кап… О каком реферате можно говорить, когда мирный стук осенних капель по окну действует как снотворное.. Хоть прищепки в глаза вставляй.. Да еще эти мысли, которые с завидной постоянностью из года в год появляются ровно с началом появления на улицах луж, голых деревьев и чёрных зонтов. Вот и сейчас мыслям о проблемах современной мировой экономики просто не хватило места. Простите, ребята, вы в пролете – все пространство головного мозга отдано на растерзание воспоминаниям.. Вечным, грызущим, ноющим воспоминаниям. Их появлению отчасти поспособствовала и мама, заботливо подсунув летние фотографии со словами «стоит немного отдохнуть». Благодарю за беспокойство.
- Кап-кап-кап, - говорят тучи на небе.
- Тик.. тик.. тик, - говорят часы на стене.
- Верните меня обратно в лето, обратно в солнце, обратно в сильные загорелые руки! – кричит, надрывается что-то у меня внутри.
Именно ради этих рук, ради этих глаз, губ, улыбки, волос, голоса я наплевала на человека, с которым провела 3 года, которому по утрам заливала хлопья молоком, которого прикусывала за мочку уха чтобы разбудить, с которым залезала на Крымский мост и кидалась попкорном в кино. Взгляд горящих чёрных глаз, едва заметное движение смуглых губ – и я предала. Предала, предала, предательница!! – вбивал в меня гвозди голос в голове. В голове. Но о каком разуме, о каком здравом смысле идет речь, когда слева стучит, сбивается с ритма, запинается и стучит снова в 2 раза быстрее?? Если бы я была мультяшкой, вместо зрачков из моих глаз с характерным звуком вылезли бы два красных сердечка. Но в реальной жизни буря, за долю секунды произошедшая внутри, внешне выразилась лишь в резко покрасневших ушах.
- Щщщщщщух, - по пустынной ночной улице изредка проносится одинокая машина. Такое ощущение, будто я одна в этом городе. Одна со своими мыслями. Как в пустыне…
Пустыня.. Там-то всё и началось. Я, вцепившись в мотобайк, маленькую открытую машинку на 4 колесах, с оглушающим ревом неслась по песку, выбиваясь из процессии, образованной нашей группой туристов. Этот байк крутило, вертело и заносило подо мной, наровя вмазаться в горы. Весьма обнадеживающе и подбадривающие смотрелись могилки из камня каждые 20 метров. Так что группе ни раз приходилось останавливаться, чтобы подождать меня, обливающуюся потом ужаса. Дима, безуспешно пытавшийся научить меня водить машину битые 1,5 года, важно ревел мотором в начале шеренги, сразу после машущего руками на поворотах гида. И только у меня получилось ехать хоть сколько-нибудь ровно и быстро, гид в 168 раз махнул рукой и крикнул «REST!!». Чёрт.
Садясь на бедуинские коврики, гордо именуемые диванами, я пыталась освободиться от замотанного вокруг головы платка. На всех выступающих частях лица расположилось сантиметра по 3 пыли. По истечении минут 5 остервенелых попыток развязать чёртову тряпку, окончательно замотавшись и запутавшись в ней, я почувствовала чьи-то спасительные руки, легко и аккуратно развязавшие узел и снявшие с меня платок. «Than….», - тут-то я и увидела пристальный, чуть лукавый взгляд и чуть надменную полуулыбку. Эта «чуть надменность» во всем нем, но она почему-то не отпугивает, а лишь манит и не даёт подступиться слишком близко. «..nk you», - выдавило горло и губы растянулись в кисловатой улыбочке. «You’re welcome», - на хорошем английском, что редкость для арабов, ответил гид. Он был высокий, весь какой-то прямой, но в теле улавливалась гибкость, напружиненность. Он был как струна, натянутый, гибкий, и всегда немножко другой. Он смеялся всегда неожиданно, лишь немного улыбаясь кончиками губ. Он краснел когда влюблялся. От него пахло песком и ветром…
На этом дежурном и не значащим ничего обмене любезностями, мы и застряли. Меня засасывало в темноту его глаз, а его – в зелень моих. В животе появлялось, все нарастая, безудержное желание прижаться к этим губам, зарыться в эти волосы, утонуть в этих руках. Сидели и смотрели. Я могла бы смотреть на него вечность, но Димин крик «Даш, возьми чай, горячий!!» вывел меня из транса. Спасибо, Димуль. Когда я посмотрела на гида, он уже разговаривал с кем-то из туристов.
Нет, нет, Дима, почему у тебя голубые глаза?? Почему у тебя белая кожа?? Зачем ты сутулишься и громко сморкаешься в ванной? Я не хочу, не хочу…
Вся наша группа сидела на ковриках и в тишине пила бедуинский чай. Вдруг тишину разрезал бархат голоса гида: «How do you like our journey?». Язык снова прилип к небу, поэтому я предоставила возможность ответить на вопрос другим. Но все молчали и в недоумении пялились друг на друга, шепчась «что он сказал??». Никто, кроме меня, из нашей группы не знал английский. Пришлось (хотя что уж там – я с радостью =)) отлеплять язык и лепетать «Oh, it’s really great!». Наверно забавно это звучало именно от меня, вечно отстающей, застревающей, глохнущей и фыркающей, в то время, как байк-волки, типа Димы, тупо моргали и молчали. Только услышав знакомое с детского сада слова типа crocodile, Дима радостно улыбался, кивал и говорил «грин крокодайл, ЕС , грин крокодайл!!» Мы разговаривали и разговаривали. О мусульманах, о терроризме, о джихаде, о системе арабских жен, о туризме, о его образовании, о моём образовании, которые оказались одинаковыми: мы оба заканчивали филфак, только он – в Каире, а я в Москве. За все время нашего разговора мы ни разу не отвели взгляда от лица друг друга. Мы шевелили губами, но слова, как свои так и чужие, слышали лишь обрывками. Мы смотрели друг на друга и знали всё. Не сговариваясь, знали.

Тук… тук… тук… ,- капли падают реже. Наверное, дождь заканчивается..

Потом, когда мы поехали ужен по направлению к базе, я не петляла, не крутилась, не глохла. Я ехала ровно в колонне, цепляясь глазами за его глаза. Я улыбалась и думала… так задумалась, что опять не заметила, как все остановились и снова вмазалась байком в попу стоящего впереди. И в самую минуту столкновения встретилась с черными глазами. «АУУУУ!!!» - взвыла я, схватившись за ступню. Гид подлетел ко мне, своими длинными смуглыми и, наверное, нежными пальцами начал ощупывать мою пятку, то и дело посматривая на меня. При каждом прикосновении я вскрикивала якобы от нестерпимой боли, хотя хотелось урчать от наслаждения. «Kink. I need to take her to the hospital. Alone». Я предпринимала чудовищные усилия, чтобы сдержать губы, просто расплывающиеся в улыбке, и чтобы не дать вырваться радостному, счастливому смеху. Он взял меня на руки и понес к своей машине. Я простонала Дима, что со мной всё будет хорошо, я позвоню, но увидев его взгляд, слова застряли в горле. Он понял. Н знал меня слишком хорошо, чтобы не понять. Он смотрел на меня так, будто видел последний раз в жизни. Оказалось, что именно так это и было.. Я отвела глаза и взглянула на смуглые губы, в которые через несколько секунд, скрывшись от глаз в машине, смогу впиться. Он бережно усадил меня на переднее сиденье, сел за руль и, не говоря ни слова, поехал куда-то. Мы молчали. Ехали минут 5, но они показались мне вечностью – вот он, рядом, вот его руки, его глаза, его плечи, рядом, такие доступные, но я все равно не могу прикоснуться к нему. Он резко остановил машину и повернулся ко мне. В глубине черных глаз засветился огонек тепла, видные даже в темноте. Он взял меня обеими руками за шею и притянул к своим губам. В это мгновение внутри прокатилась огромная огненная волна цунами и тут же ушла, скрутив сердце в веревочку.
Я жила в его доме 4 дня, доверяя ему всю себя и ничуть не боясь никаких похищений. Безрассудно, безумно уехать ночью с арабом, без единой вещи, кроме того, что на мне было да пыльного платка, без паспорта и денег. Но это были волшебные 4 дня. Он показывал мне самые лучшие кафешки курорта, возил на маленькую, закрытую от посторонних глаз бухту с пронзительно-голубой водой и потрясающими кораллами. Мы разговаривали о литературе, о религиях, о жизни, о любви. Но ни словом мы не обмолвились о Диме.. В конце он просто сказал «тебе пора ехать». Я не стала сопротивляться или обижаться. Я не хотела быть с ним долго, а тем более всегда. Это было коротко, но зато ярко. Я запомнила его именно таким: прямым, эмоциональным, чуть надменным, ироничным, но добрым, умным и благородным. Он привез меня в отель, и я лишь поцеловала его в губы, вылезая из машины. Я знала, что врядли увижу его когда-либо. Я ушла, не оборачиваясь. В номере было пусто. Только мои вещи, да лежащий на тумбочке билет на самолет. Один. Мой.

-Тик.. тик.. тик.. , - и как они не устают всю жизнь делать одно и то же? Третий час нового дня.

От того времени остался лишь уже полусошедший загар, да маленькая калибри на щиколотке. Он считал эту птицу воплощением жизненной яркости, стремительности и непостоянства.

За стенкой сопит мама, а под боком потягивается кот. «И только свет, холодный свет, далекой тысячи планет…»
Да, что там?.. Мм, к основным проблемам мировой экономики относятся…