***

Люблю утро.

Поджав под себя ногу, сижу на стуле, грею руки на чашке кофе, смотрю, как ты просыпаешься.

Лучи протискиваются сквозь щели жалюзи, падают на ковер, подпрыгивают, цепляются за журнальный стол. Побарахтавшись газетах, книгах, блокнотах перепрыгивают на одеяло, подкрадываются к твоему лицу. Задерживаются на мгновение, потом, в два прыжка (подбородок – нижняя губа), попадают на нос. Нос приходит в движение: морщится, подергивается, пытаясь согнать надоедливые лучи.

Ты открываешь один глаз (всегда сначала левый), потом второй. Прищурившись, смотришь на меня. Протягиваю тебе чашку. Кофе уже успел остыть. Такой, как ты любишь.

Делаешь глоток, улыбаешься и спрашиваешь: «Что нам делать с пьяным матросом?»

Что нам делать, малыш?

***

Люблю лето.

Машина жадно вгрызается в километры, подставляя стекла ветру. Ветер сегодня прохладнее, чем вчера, почти не потеплел с ночи. Перемешивает море и облака в серую сахарную вату, гудит, пытаясь пролезть в салон – хочет добраться до музыки, чтобы и ее сделать ватой. Повыше поднимаю стекла.

Музыке невдомек. Ритм, пульсируя в колонках, тянет за собой голос, машину, море, горы, деревья, море, зазевавшийся лесок, снова море. Жрет километры. Как машина.

Ты спишь на заднем сидении под ворохом одежды и дорожных карт.

Ветер раздобыл чернил и облил ими вату. Включаю фары. Совершив некоторые акробатические движения, отвинчиваю крышку термоса, наливаю кофе.

Ты просыпаешься, когда первые капли дождя врезаются в лобовое стекло. Вижу в зеркале, как ты открываешь один глаз (всегда сначала левый), потом второй. Прищурившись, смотришь на меня. Протягиваю тебе стаканчик с кофе. Почти остывший. Почти такой, как ты любишь.

Делаешь глоток, улыбаешься и спрашиваешь: «Что нам делать с пьяным матросом?»

***

Что нам делать?