Вот оно, нашла! Добавить нечего. Сперто в "Гастрономическомъ обозревателе"

КУЛИНАРНАЯ ИТАЛИЯ: СУБЪЕКТИВНЫЕ ЗАМЕТКИ.

Разные страны и разные места ассоциируются в моем сознании и памяти с разными запахами. С Италией у меня всегда почти исключительно гастрономические ассоциации. И скучаю я не по стройным кипарисам и пушистым римским соснам, а по аромату кофе, долетевшему из приоткрывшейся двери бара, по запаху томатного соуса, вырвавшегося из окна кухни в обеденное время, по неповторимому "призыву" пиццы, оставшемуся в лифте после соседа, несущего домой ужин...

И это в принципе естественно, ведь для итальянца любого социального слоя и материального положения еда - это чуть ли не самое главное в жизни, даже важнее футбола. Если англичанину не о чем завести разговор, он спросит вас о погоде. Если итальянец не знает, как заполнить возникшую паузу в беседе, он расскажет вам, где и что он ел.

Это, наверное, почти что единственная нация на свете, способная после плотного ужина с потрясающим упорством продолжать обсуждать еду. Нет, не ту, которая была только что подана, а ту, которую когда-то ели или собираются съесть. После свадебного обеда из несчетного количества блюд, длившегося несколько часов кряду, можно слышать как гости, 5 минут назад с видимым трудом проглотившие кусочек уже никому не нужного торта, обсуждают, что третьего дня, проезжая через какую-то Богом забытую деревушку, они купили потрясающий сыр и хлеб, продающийся только там. И тут начинают поворачиваться головы, люди принимаются живо интересоваться, высказывать свое мнение, причем с таким интересом и жаром, что поневоле начинаешь с ужасом думать: "они, кажется, могли бы опять есть!" Но нет, все они сыты и ведут эти разговоры только и исключительно в целях искусства.

В то же время хорошая еда связана как правило с понятием семьи и дома. Так же как и семья ассоциируется с обильными воскресными обедами, с пиццами и сладостями, которые готовят мама, тетя, бабушка... Я никогда не забуду одного моего итальянского приятеля, который, приехав в Россию попробовать "делать бизнес", с отчаянным романтизмом безнадежно влюбился в продавщицу из универмага с мужем и маленьким ребенком. Полная страсти история длилась достаточно долго, со слезами, ссорами и ревностью, все как и полагается в такого рода романах. И в моменты самой глубокой депрессии и мрачных суицидных тенденций он звонил мне и спрашивал: "Можно я приду к вам в гости? Я буду готовить вам ужин, хорошо?" Потому что для него постоять у плиты, приготовить блюдо, к которому он привык с детства, а потом сесть вместе со всеми за стол, было той самой панацеей, которая спасала и давала возможность жить дальше. Потому что так он создавал себе иллюзию нормальной жизни, с семьей, с совместным ужином,
с тем, что избитое клише определяет как "тепло домашнего очага".