[256x182]
К зданию судебно-медицинского морга №4 с самого утра подходят те, кто не дождался возвращения родных и не встретил их фамилий ни в одном из “спасительных” списков, вывешенных в больницах, куда доставляли раненых. Но меньше всего эти люди хотят найти своих близких здесь... “Господи, господи, господи”, — лихорадочно твердят они, поднимаясь по ступенькам.
— Что же это такое? Сын отслужил в армии, бывал в горячих точках... И вот, в мирное время, — как заведенная повторяет женщина, стоящая чуть в стороне от входа в морг, где в молчании собралась горстка людей. — Он ехал на работу и не вернулся, и не вернулся... Я как чувствовала — сразу в больницу бросилась... Нет его, нет, ни в одних списках нет. Он инженером работает... Работал. А у вас ТАМ кто?
Мне становится стыдно. У меня ТАМ никого...
К работнику прокуратуры, в руках у которого список документов, найденных в эпицентре взрыва, тянется скорбная очередь. Обгоревшие паспорта, удостоверения, еще есть ошметок тетрадки, на котором стоит имя ученика 9-го класса Игоря Ковалева... Тех, кто узнал документы, приглашают посмотреть на фотографии трупов, которые появляются на экране компьютера.
Удостоверение на имя Бориса Юльевича Гелиптера, 1971 г.р., нашли у первой двери второго вагона: “Это эпицентр, вам стоит посмотреть фотографии”. Отец, еле переставляя вмиг отяжелевшие ноги, поднимается по лестнице. Сына в страшном видеоряде нет... Мужчину отправляют в прокуратуру, где он наряду с другими родственниками, чьи поиски не увенчались успехом, будет мучительно вспоминать особые приметы, а также во что был одет самый родной человек, когда уходил утром, ни о чем не подозревая, из дома...
— Дай-то бог, чтобы был жив... — шепчет отец и плачет. — А может, это совпадение — он попал в другую катастрофу, потерял сознание и просто не может позвонить?
С родными и близкими погибших работают психотерапевты Департамента здравоохранения Москвы. Пытаются помочь справиться с горем...
К собравшимся выходит зампрокурора Москвы Владимир Юдин и выражает соболезнования... Его окружают и закидывают вопросами.
— Не может так быть, чтобы все, кто оказался в больницах, были уже опознаны, ведь есть те, у кого нельзя было спросить, кто в реанимации... Пустите нас к ним, мы должны сначала опознать живых!
— Из 115 человек в больницах опознаны все, — говорит Юдин.
— Мы слышали, что всего их 135! — ропщут в толпе.
Когда я поднимаюсь по ступенькам морга, меня пробивает мелкая дрожь. Вокруг компьютера с фотографиями сомкнулось плотное кольцо людей. Вдруг они как-то разом расступаются, и я смотрю глаза в глаза смерти — в пустые глазницы обгоревших людей. Одни лица спокойные и бледные, другие разглядеть трудно — у кого-то сожжено полголовы, вывернутые щеки... Следователи говорят, что шахидку среди них скорее всего не найдут: “В том месте была сплошная груда мяса”.
На улице застыл старик, по лицу которого текут слезы, которые он не вытирает, да и вряд ли вообще замечает.
— Мы на Кантемировской с Верой проживаем... Обычно вместе с утра ездим... А тут она раньше выбежала, еще говорит: “Догоняй”. А я не успел, лучше бы мы вместе там были... 30 лет прожили рука об руку.
— Я — Спирин, пустите меня к сыну... — мужчина проталкивается через милиционеров, его пропускают. — Брат уже видел его на фотографии... Это я должен был быть в том поезде, он за меня поехал документы в банк отвозить... Никогда не прощу себе этого! Никогда!
Брат Наташи Никоновой проводил ее до самых дверей в метро — она недавно закончила институт, только что устроилась на работу и собиралась ехать на семинар от фирмы... На прощание вдруг чмокнула его в щеку: “Раньше никогда себе такого не позволяла... Строгая была!” — вздыхает мужчина. Наташа, 1974 г.р., вместе с мужем и дочкой 2,5 лет жила в подмосковном Ступине. “Обычный человек — и добрая, и разносторонняя, и начитанная”, — говорит брат. Говорит исключительно в настоящем времени, потому что верит, что еще увидит Наталью живой.
К концу субботы 20 погибших опознаны, двор перед моргом пустеет. Тем, кто нашел здесь своих родных, обещают выдать тела после того, как бумаги оформят в прокуратуре.
— Скорее вызовите “скорую”! — на порог выбегает психотерапевт, за ней на подкашивающихся ногах выходит женщина, вся в слезах... Она только повторяет обезумевше: “Это он! Это он!” — и не верит сама себе, просит отвезти ее в хранилище морга. Сначала женщину пытаются успокоить, дают лекарства, но она все кричит: “Пустите меня к нему! Я — мать!”
Ее вместе с мужем уводят на опознание тела, и через какое-то время из помещения доносится страшный, нечеловеческий вопль... Из открытых дверей выбегает несчастный отец и, ничего не видя, натыкается на стену...
— Я буду убивать их! Всех! Везде, где встречу! Они ответят мне за него... Сво-ло-чи! — он, шатаясь, выходит на улицу, падает в сугроб лицом вниз, и его плечи начинают бессильно вздрагивать...


//Очень сильнЫй рассказ. Читал, и чуть ли не плакал. Полностью согласен со словами - заглавием рассказа.