Cкандинавский темперамент, вероятно, более всего соответствует моей психике. Недавно смотрел плавно разворачивающийся Бергмановский фильм о любви. Только такие и могу смотреть, т.к. это дает мне иллюзию сострадания. Действие в нём - своего рода фламенко, облаченное в доспехи гренландских льдов. Внимательное к деталям повествование, не боязнь пауз, долгие ненавязчивые взгляды и вдруг - прорывы невероятной страсти, тем более сильной, что она до этого сдерживалась формальными рамками традиционного обихода. Герои с театральной аккуратностью чередуются в диалогах, подчеркнуто давая собеседнику высказаться до последней морфемы, и после маленькой паузы, дающей слушателю переварить произнесенное, уступают другому говорящему.
Но главный и наиболее воздействующий контрапункт - именно в вопиющем несоответствии этой плавности этой “запрограммированности” отдельных “нот” и неуправляемых взрывающихся, все превозмогающих и преобладающих страстей, которые ими выражаются. Здесь нет физического предела глубине чувств, здесь тело не в состоянии обуздать эмоции не из собственного героизма, но просто в силу своей организации - оно уступает, разрушается перестает существовать, поскольку любовь здесь обладает свойством пламени, поглощающего плоть.
В этом всесокрушающем любвипоколончестве у Бергмана отрицается первенство Бога.

Вчера ночью, лежа, как всегда без сна, думал, что в любви и в философствовании есть элемент не поддающийся описанию.
Философия и религия - это как набор нот, которые будут оставаться закорючками, пока кто-нибудь не вдохнет в них экуменический звук. Таинство оживления, которое дарится человеку в его рождении, он стремится распространить на окружающее посредством своей эмоциональной энергии. Механическую пляску мира - проецирует внутрь себя, но вынужден неизбежно переродить ее природу.