История 6. «Олег»

“Ещё одно дитя глубинки” – подумал об Олеге полковник , когда увидел этого новобранца. И был прав на все сто. Олег действительно родился и вырос в селе, где все между собой знакомы, а коров и коз больше чем жителей. С ранних лет он помогал по хозяйству – кормил животных, присматривал за сестрёнкой, работал в огороде, ездил с отцом на тракторе в поле. Школьные года пролетели незаметно. Маленькая школа с пятью учителями и сотней детей стала для него местом отдыха от работ по хозяйству. Родители с трепетом относились к образованию. Наверное, помнили о том, как недостаток образования усложнил их жизнь. Потому во время учёбы нагрузка на Олега по делам домашним снижалась. Впрочем, парень не был лентяем, и от работы никогда не увиливал.
В школе Олег ничем не выделялся – писать, читать, считать он то научился, но и сегодня пребывал в уверенности, что Рузвельт – марка сигар, а Австралия – штат США. Понятно, что с таким багажом знаний мечтать о высшем образовании было нечего. Да и финансировать столь затратный проект родители были не в силах. То, что они получали от агрофирмы, воскресшей на руинах погибшего колхоза, полностью уходило на хлеб и одежду.
Если бы не свой огород и продажа заезжим спекулянтам мяса, картошки и молока, то семья столкнулась бы с настоящей бедностью. А так, худо-бедно, жить можно. Иногда, даже, Олегу удавалось выпросить у родителей немного денег и съездить с друзьями в мегаполис, расположенный в 120 км. от их села. Поездка занимала целый день и была настоящим праздником. Вообще, всякий отъезд за пределы осточертевшего села рассматривался как радостное событие. Но визит в Город был любимым развлечением.
Четыре километра пешком до станции, два с половиной час в электричке и ты в другом мире. Вместо дряхлых тракторов и лошадей, увязающих в грязи – поток разноцветных автомобилей. Как альтернатива давно заколоченному сельскому клубу – неоновые вывески кафе и афиши кинотеатров. Среди прохожих не встретишь ни одного знакомого лица, в отличие от родной местности, где знаешь не только имена и фамилии всех жителей, но и их биографию до пятого колена. Одежда на городских – феерия цвета, оригинальности и вкуса. И как после этого не хочется возвращаться в свою глушь! До отправления последней электрички остаётся полчаса, а перспектива ночевать на вокзале в этом красивом, но чужом и холодном городе совсем не радует. Да и родители в следующий раз могут не отпустить. Зато в пути можно уткнувшись носом в холодное стекло вагона, слушая мирное сопение товарищей думать о том, как интересно жить в городе.
Повзрослев, Олег стал бывать в мегаполисе чаще. К тому времени отец решил самостоятельно ездить на рынок и торговать продуктами подсобного хозяйства. Сын показал себя хорошим помощником. Ему нравилось ездить на рынок, общаться с горожанами, чувствовать себя одним из них. Хотя первое время обидные слова «селюк» и «понаехали тут», которые роняли городские продавцы и некоторые покупатели, обидно ранили. Постепенно обтёсывались его манеры и речь, постепенно Олег привыкал не обращать внимания на таких идиотов.
Благодаря частным поездкам в город, авторитет Олега среди немногочисленной сельской молодёжи заметно вырос. Понятно, что такая популярность вызывала пристальный интерес со стороны женского населения.
Дети, выросшие в сёлах и деревнях, с юных лет наблюдают за тем, как петух топчет курицу, а бык – залазит на тёлку. Потому нет ничего удивительного в том, что девственности Олег лишился в 16 лет. То есть раньше, чем большинство городских сверстников. Партнёршей стала одноклассница Маша – худенькая, рыжая девчушка, которая безоглядно верила в россказни подруг о прелестях плотской любви и горела от желания почувствовать «мужчину». Почувствовала. Знания о сексе, полученные из наблюдений за природой, не были подкреплены знаниями о методах контрацепции. И лишь каким-то чудом Маша не «залетела». Впрочем, отношения с Олегом продлились и без этого.
Как видим, Олег был почти доволен жизнью.
Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Точкой в светлой полосе жизни стала для Олега повестка военкомата. Знакомых врачей и денег не было. Пришлось идти служить. На проводах Маша горько плакала и обещала ждать. Ей вторила Витка – любимая сестрёнка. Мать плакала чуть меньше и просила «беречь себя». Отец держался, и давал полезные советы как себя вести.
Олег попал в часть ПВО, расположенную далеко от дома, возле одного из крупных городов. Первые полгода были настоящим кошмаром. Дедовщина, нагрузки, постоянное напряжение. Хотя Олегу было проще, чем другим. К физическим нагрузкам он привык с детства. Ненавидимый всеми подъём в шесть утра ему казался сущим блаженством, так как дома он вставал в пять. Кроме того, он свёл дружбу со многими парнями. В роте было примерно поровну сельских и городских. Понятно, что они недолюбливали друг друга.
Олег же мог общаться и с теми и с другими – уроки работы на рынке не прошли даром.
Полгода унижений, жестокости и ломки миновали. В прошлом остались ночные подъёмы, стирка чужих носков, безжалостное избиение за дерзость в адрес «деда».
Статус изменился, жить стало легче. Изменился и Олег. Он понял, что детство закончилось. Никто ему не поможет, никто не защитит. Надеяться можно только на себя.
Родители, которые с большим трудом смогли приехать к нему в часть, заметили изменения в его взгляде. Инфантильность исчезла, уступив место цинизму и твёрдости.
Отец радовался, увидев, что сын стал настоящим мужчиной. Мать волновалась за то, как он питается и во что одет. Олег отвечал коротко, предпочитая не рассказывать о невзгодах солдатской жизни. Родных надо беречь, они единственные кому ты не безразличен – это стало ещё одной истиной, вынесенной из казарм. Как и то, что теперь он умеет жить самостоятельно.
Потянулись однообразные солдатские будни. Подъём, физподготовка, безделье, отбой.
Главные развлечения – переписка с Машей и самоволки в город. Любовь и тоска, которыми были пронизаны первые письма, постепенно угасали. Олег слушал рассказы «дедов» и понимал, что дожидаются единицы. Потому и не питал иллюзий относительно верности Маши. С самоволками всё было гораздо интересней. Тяга к большим городам никуда не делась, и возможное наказание не могло сравниться с удовольствием от витрин, метро, проспектов и красивых девушек. При одном взгляде на этих красавиц гормоны били в голову, и отчаянно хотелось плоти. Проблема решалась за счёт тех небольших сумм, которыми государство одаривало своих защитников и которые удавалось выпросить у родителей. Девушки или открыто покупались или шампанским и фруктами заманивались в расположение части, где и оприходовались. Понятно, что такая затея была рисковой, но чего не сделаешь в девятнадцать лет, когда целые дни проходят под знаменем эрекции.
Домой Олег ездил только один раз. Далеко, дорого, и, как выяснилось бессмысленно.
Соврать маме о том, что у него всё хорошо и заметить её слёзы. Увидеть, что за сестрой Витой ушиваются ухажёры с прозрачными целями. За бутылкой водки послушать откровения отца о том, как трудно в одиночку тащить хозяйство. Пройтись главной сельской улицей, чтобы почувствовать бесперспективность этой дыры. Встретить несколько старых знакомых и узнать, что говорить с ними абсолютно не о чем. Увидится с располневшей Машей, которая стала посторонним человеком. И, судя по всему, безразличным к своей первой любви.
Ради этого не стоило сутки трястись в поезде и тратить деньги.
Так день за днём, неделя за неделей срок службы подходил к концу. Олег всё чаще задумывался над тем, что делать после «дембеля». Возвращаться в село не хотелось. Идти на контрактную службу - тоже. Прозрение явилось в лице Вадика – одного из военных друзей. Он жил в городе, возле которого располагалась часть, и до службы работал грузчиком на местном рынке. Вадим уверял, что у него осталось много знакомых и Олег при желании сможет работать вместе с ним.
Так оно и получилось. Закончив службу, Олег пошёл работать на рынок грузчиком. Неделю он жил у Вадима, затем устроился в одно их студенческих общежитий. Условия, конечно, были не идеальные, но получше армейских.
Родителям по телефону рассказал, что работает и живёт у армейского друга. Те дали добро, понимая, что в селе их сыну ничего не светит.
Через полгода Олегу доверили стоять за прилавком. Некий опыт у него был, потому не удивительно, что через месяц Олег окончательно перешёл из грузчиков в реализаторы.
За время работы к цинизму и решительности полученных в армии добавилась торговая смекалка и хитрость
Доходы значительно увеличились. Не в последнюю очередь потому, что удавалось зарабатывать кое-что и поверх зарплаты. Олег покинул общежитие и снял небольшую квартиру на окраине. Купил себе компьютер и модный мобильный телефон. Планировал через несколько лет накопить денег и открыть своё дело. Ходил в кинотеатры, кафе и клубы. Из всех фильмов предпочитал американские комедии, что неудивительно – ждать от него увлечения Тыкваером или Альмадоваром было бы глупо.
Произошли перемены и в личной жизни. Олег встречался с Ирой – белокурой официанткой одного из кафе расположенных на территории рынка.
То, что девушка родилась и выросла в городе, добавляло парню гордости.
Гуляя как-то с Ирой в ночном клубе, Олег подумал о том, что в принципе всем доволен. У него есть работа, есть подруга и, что главное, он живёт не в умирающем селе, а одном из крупнейших городов страны. И имеет полное право морщиться, когда несколько бедно одетых подростков громкими голосами, с деревенской непосредственностью обсуждают припаркованную иномарку и тычут пальцами во все мало-мальски интересные вывески.
Уже после того как Олег отвёз Иру и возвращался домой на такси, расслабленный после отличного минета проведённого Ирусиком в тёмном подъезде, он решил для себя следующее:
«Главное знать чего хочешь, упорно над этим работать и особенно не задумываться о жизни. Остальное приложится».

История 7 «Саша».

«Александра. Для своих – Сейша» - представлялась девушка новым знакомым в chill-outах и у барной стойки модных клубов. Дорогие наряды, громкая музыка, dance-dance-dance, сногсшибательные коктейли, поездки по ночному городу и новые знакомые каждый день. Так проходили её ночи на протяжении последних нескольких лет. Ну как ещё отдыхать не обделённой красотой девушке, отец которой владеет сетью магазинов по всему городу?
Дни, впрочем, тоже проходили интересно – учёбный процесс, посвящавший в тонкости public relations, солярий, курсы иностранного языка, шейпинг, бассейн, косметологический салон, любимые кафе, shopping, иногда fucking с клубными знакомыми.
Когда всё это надоедало, Александра отправлялась в путешествия – сначала объехала родную страну и ближнее зарубежье, затем отправилась в дальнее. Родители боялись отпускать дочку одну, потому нужно было найти такого попутчика, который внушил бы им доверие. Впрочем, множество знакомых позволяли решить эту проблему.
Несколько слов о круге общения – понятно, что Саша чаще всего общалось с «золотой молодёжью». Потому наличие как минимум трёхкомнатной квартиры в хорошем районе и нескольких сотен на карманные расходы считалось само собой разумеющимся.
С людьми, которые не были наделены таким благами, контакт как-то не получался. Нет, Саша не презирала тех, кому меньше повезло с родителями. Она понимала, что ни капли её заслуги в том, что отец богат нет. Вместе с тем, она убедилась, что у менее обеспеченных людей интересы и темы для разговора совсем другие. Потому общение с ними чревато неприятными моментами.
Сложно не согласится. Действительно, когда Саша рассказывала двоюродной сестре, почему Prada ей нравится больше чем Dolce & Gabbana, та автоматически высчитывала, сколько родителям – институтским преподавателям – пришлось бы работать, чтобы купить хотя бы одну из этих тряпок. Приклеивала к ней ярлык «мажорка» и совершенно естественная, хотя и хорошо скрываемая зависть, делала дальнейший диалог не конструктивным. Саша чувствовала, что беседа «не клеится» и смутно догадывалась о причинах. Нет, она не была глупа или высокомерна. Скорее наивна. Не знала и не понимала, как можно жить по-другому. Через некоторое время, после двух-трёх жизненных уроков, она догадается, что иногда лучше помалкивать.
Хотя сейчас, пока она молода, пока отец её полностью обеспечивает, глупо себя ограничивать в чём-то. Даже в разговоре.
«Мы – это что-то одно. А Вы – что-то совсем другое» - Саша вспоминала эту фразу, сказанную в одном из старых фильмов, объясняя себе, почему ей так сложно общаться с представителями других социальных слоёв.
Особенно доставалось продавцам и официантам. Саша считала, что раз они получают зарплату, то должны беспрекословно исполнять все её прихоти. Презрительно, со злым сарказмом объяснить официанту, что она заказывала салатик с маракуей, сливками и апельсинами, а не с маракуей, сливками и мандаринами было нормальным явлением.
Дело тут не в излишней придирчивости. Просто официанты были для неё другой кастой. И общаться с ними на равных – значило низводить себя на уровень ниже. Высокомерие и несоответствующий годам гонор – такие упрёки можно предъявить большинству представителей «золотой молодёжи». Сейша не стала исключением.
Хотя для особенно смазливого ди-джея или танцора могла сделать поблажку и забыть про кастовость в общении.
Сейша пользовалась популярность у молодых людей. Другое дело, что не все они пользовались популярностью у Сейши. Она могла быть восхитительной с тем, кто вызвал симпатию и жестоко отшить неприятного ухажёра. В рейтинге вопросов, заданных ей после знакомства, вопрос о происхождении имени Сейша стоял на втором месте, сразу же после вопроса "Тяжело ли быть совершенством?".
В том и состоял её расчёт - назвать интересное имя, которым парень сразу заинтересуется. Сейша возникла из её имени Саша и слова гейша. Понятно, что банальное имя Саша, по мнению девушки, не отражало всего того многообразия её души, которое она хотело донести до общественности. Потому слова гейша добавляло восточного колорита, аристократизма (не секрет, что в Японии профессия гейши считалась почётной, а большинство девушек постигавших это ремесло рождались в очень уважаемых семьях) и обещали нешуточное удовольствие в постели. Как видим, изучение public relations не прошло даром.
Кличка Сейша прочно утвердилась за ней в тусовке, и это не могло не радовать. Другие клубные герои получали не самые лучшие прозвища, а свою кличку Саша разработала сама и вложила в неё то, что хотела.
Для любой девушки, не наделённой такими благами, как Саша, её жизнь кажется идеальной. Богата, хорошо одета, красива, пользуется популярность у парней - казалось бы, что ещё нужно для счастья?
Саша не знала, что именно ей нужно, но не чувствовала себя счастливой. Скука – была тем ключевым словом, которое отравляло существование.
Клубы, салоны, магазины - всё это было интересно на первых порах.
Затем воспринималось как норма и переставало приносить радость. Человек устроен так, что быстро адаптируется к внешнему влиянию и чтобы вызвать такой же эффект, необходимо увеличивать силу влияния.
Проще говоря, человек, который всю жизнь ездил в автобусе, с диким восторгом пересядет за руль старенькой "пятёрки", но через полгода восторг притупится. Чтобы вызвать такую же радость, как в первый день езды на "пятёрке" необходимо пересесть за руль новенькой Audi. Через год улетучится и восторг от audi. А возродить его можно, только заполучив Ferari и так далее. Но проблема в том, что в любой иерархии есть конечная точка. Кайфа круче, чем за рулём «Майбаха» уже не испытаешь. Но через год притупится и это чувство, а организм будет требовать увеличения дозы кайфа. А методов для этого уже нет – «Майбах» и так предел мечтаний.
Похожая история происходила и с Александрой - сегодняшние развлечения воспринимались как должное, а хотелось, чего-то нового, хотелось, чтобы
праздник жизни продолжался, и каждый день приносил всё больше радости. Вместе с тем, все средства для достижения радости были уже использованы.
Но разум не хотел понимать, что движение вперёд по линейке кайфа больше не будет. Как итог, возникала скука и равнодушие.
Путешествия по миру на некоторое время разукрасили жизнь, но шаблонность таких туров - самолёт, отель, памятники, отель, клуб, самолёт - быстро наскучила.
Проблемой было и чувство того, что жизнь проходит мимо. Можно назвать его комплексом на тему уважения и самореализации. Тут всё было в соответствии с иерархией потребностей Маслоу. Кратко напомню суть - по теории этого учёного, потребности человекам делятся на пять категорий: физиологические (жа¬ж¬да, го¬лод, сон, сек¬су¬аль¬ные) по¬треб¬ность в безо¬пас¬но¬сти, со¬ци¬аль¬ные по¬треб¬но¬сти (лю¬бовь, при¬над¬леж¬ность к оп¬ре¬де¬лен¬ной со¬ци¬аль¬ной груп¬пе), по¬треб¬ность в ува¬же¬нии (са¬мо¬ува¬же¬ние, ус¬пех, ста¬тус), по¬треб¬ность в са¬мо¬вы¬ра¬же¬нии.
По¬треб¬но¬сти удов¬ле¬тво¬ря¬ют¬ся в оп¬ре¬де¬лен¬ном по¬ряд¬ке. Фи¬зио¬ло¬ги¬че¬ские по¬треб¬но¬сти и по¬треб¬ность в безо¬пас¬но¬сти - это пер¬вич¬ные по¬треб¬но¬сти, ко¬то¬рые долж¬ны быть удов¬ле¬тво¬ре¬ны пре¬ж¬де, чем по¬треб¬но¬сти бо¬лее вы¬со¬ко¬го уров¬ня смо¬гут оп¬ре¬де¬лять по¬ве¬де¬ние. По мне¬нию Маслоу, вышестоящая потребность особенно актуальна тогда, когда удовлетворены все нижестоящие.
У Саши были удовлетворены все потребности нижнего уровня, а потому желание чем-то выделиться из толпы юной богемы жгло душу. Александра обращалась к отцу, с просьбой, чтобы тот нашёл ей работу в своём бизнесе, но тот настаивал, что сначала необходимо закончить институт. «Поработать всегда успеешь» - говорил он дочери и приводил в пример её сводного брата, который уже отучился и теперь помогал отцу.
Понятно, что мысль начать карьеру самостоятельно Сейша отгоняла. Она, в значительной мере, напоминала розу в теплице. А столкновения с холодным ветром делового мира могло угробить красивый цветок. Потому ей и казалось, что жизнь лишена всякого смысла. Ведь нелепо считать смыслом жизни прожигание отцовских денег в магазинах и клубах. Хотя многие её подруги принимали такую теорию гедонизма.
Не было и настоящей любви. В любовниках, друзьях и знакомых недостатка не было. С некоторыми парнями она даже встречалась. Однако более чем на два-три месяца её не хватало. Все они были не теми, кто ей нужен. Быть может, Сейша просто выдвигала завышенные требования. Она заслуженно считала себя красивой и стильной, и, чуть менее заслужено, умной. Потому от кавалеров требовала слишком много.
Отсутствие настоящей, «книжно-голливудской» любви также ввергало в долгие депрессии. Которые, впрочем, не мешали коротким, но бурным приключениям. Однажды Сейша попробовала женскую любовь. На физиологическом уровне всё было восхитительно, но на психологическом…. В общем, Александра поняла, что лесби должно быть в крови и это не для неё. Иногда Саша из окна машины смотрела на счастливую пару, которая целовалась возле дверей дешёвенького кафе и чуть не плакала. Столько страсти было в поцелуе, столько нежности в поглаживании талии, такая отрешённость от внешнего мира, что становилось понятно – ничего важнее друг друга (и ничего кроме друг друга) у этих людей нет. Вся радость жизни не расходовалась на клубы, шмотки и случайных знакомых, а до последней капли отдавалась объекту любви. Девушка понимала – чтобы там не врали гламурные таблоиды, но в её среде она никогда не встретит такого безумного чувства. Ведь этой пары, по большому счёту, нечего было терять кроме своей любви. А Саша и её окружение были обременены деньгами, общественным статусом, которые отнимали множество сил и не позволяли окунутся в пучину трепетных чувств. Бывали секунды, когда Сейша-Саша мечтала оказаться на месте той девчушки, которая одной рукой зажимает хиленькую розу (купленную парнем на предпоследние деньги; последние ушли на кафе), а другой обнимает парня. И плевать, что на ней дешёвая курточка, и живёт она, судя по всему, в тесной «хрущёвке» на окраине, что парень не писаный красавец, и его не ждёт блестящая карьера. Но эта безумная романтика казалась волшебной и недосягаемой.
Возникали проблемы связанные с работой отца. Когда на рынок розничной торговли выходил крупный концерн, за которым стояли крутые люди, у семьи были серьёзные неприятности. В отца, после неудачных переговоров, стреляли. Ценой собственной жизни его спас телохранитель. После этого случая Сашу на учёбу возил телохранитель. На клубах и путешествиях был поставлен крест. Два месяца девушка проводила вечера в четырёх стенах
Золотая клетка, которая до этого была понятием абстрактным, приобрела реальные черты. Со временем всё уладилось, отец договорился с конкурентами, но столь близкое знакомство со спецификой работы отца серьёзно встревожило Сашу. До этого она не знала всех подводных камней, на которые натыкаешься, когда связан с большими деньгами. Детское воспоминание о том, как против отца завели уголовное дело, не шло ни в какое сравнение. В 11 лет Саша не понимала, что означал обыск в квартире и постоянные поездки отца в прокуратуру.
И если бы Саша прошла на пути к достатку такой же тяжёлый путь как её отец, то она бы поняла, что при решении одних проблем неминуемо возникают другие. Абсолютно иные по природе и масштабом, но оттого не менее болезненные. Поэтому счастливой жизни не бывает.

История 8 «Тимофей».

«Не заморачивайся» - часто говорил себе Тимофей и, тем самым, нарушал смысл записи. Высказывание такой мысли само по себе было заморочкой.
Вообще Тима, как называла его мама, с юных лет отличался нестандартным подходом к жизни. В школе он выделялся умением рисовать – тут сказалась наследственность, мама была художницей - и постоянными спорами с преподавателями гуманитарных дисциплин. Особенно тяжко жилось учителю литературы – Ивану Васильевичу. Этот догматик преклонного возраста не допускал и мысли, что у школьника может быть личное мнение. И всякий раз хватался за сердце, когда читал в сочинениях Тимофея, что «Наташа Ростова - блеклая, надуманная посредственность, которую создал воспалённый ум Толстого лишённый радости общения с реальными девушками. Потому эротические фантазии автора, на мой взгляд, не заслуживают такого внимания, которое уделяется этой героине. А само произведения представляет собой реликт предыдущей эпохи, место которого на свалке истории. Однако из-за окостенелой системы среднего образования и дефицита эпохальных творений, сей труд, как жирная крыса в бронежилете, без потерь кочует из одной школьной программы в другую на протяжении многих лет».
«Но почему крыса? Почему?» - с негодованием спрашивал педагог. «Потому что крыса – самая живучая тварь в мире. Переживёт даже ядерную войну» - невозмутимо отвечал Тимофей под громкий смех одноклассников.
Не меньше раздражения вызвала и миниатюра Тимы о романе Маркеса «Сто лет одиночества» - «Этот прародитель бразильских сериалов поражает количеством бессмысленных сюжетных линий и поголовной тупостью героев. Идеальное чтиво для любительниц мелодрам с претензией на оригинальность и вахтёров, страдающих бессонницей. Апокалипсический пафос, лубочная мистика и тема инцеста являются всего лишь взяткой читателю, модной приманкой, которая призвана обратить внимание читателей (с прицелом на их кошелёк) на это творение. Популярность Маркеса доказывает лишь то, что он хороший ремесленник, но никак не то, что он хороший писатель. А это, согласитесь, разные вещи. И мне совсем не понятно, как можно сравнивать Маркеса с гениальными Борхесом и Кортасаром, произведения которых, увы, не вынесены даже на самостоятельное изучение».
Иван Васильевич и сам недолюбливал Маркеса, но это было слишком. Тройка с минусом за содержание, четыре за грамотность.
Впрочем, к учёбе у парня особого интереса не было. Он хоть и хватал всё на лету, но сидеть с учебниками и уж тем более аккуратно вести тетрадь было для него настоящей мукой.Гораздо интереснее было создавать абстрактные картины в школе искусств и просиживать ночи за чтением книг. В тринадцать – Булгаков и Хемингуэй. В пятнадцать– Ницше и Кастанеда. В семнадцать – Фрейд и Набоков. Дальше – Фаулз, Борхес, Кундера, Джойс и другие «гиганты мысли», о существовании которых большинство его сверстников даже не догадывались.
Лет в шестнадцать Тимофей стал типичным бунтарём – отрастил длинные волосы, «забил» на школу, пробовал водку, хамил старшим, пропадал в подвалах и павильонах детских садов. Впрочем, туповатые сверстники не удовлетворяли его культурных запросов. Потому через некоторые время он превратился в затворника.
Родители, конечно, заметили, что в жизни сына наступил переломный период.
И если мать, натура творческая, считала этот процесс вполне закономерным, то его отец – полковник ВВС не мог смириться со многим. И, прежде всего, с неуставной длиной волос собственного сына. Постоянные конфликты отца и сына позитивного результат не дали.
Тимофей после крупной ссоры несколько месяцев жил у бабушки, Отец признался себе, что никогда не поймёт, что за тараканы живут в голове его сына. Хотя он не мог понять и того, как его угораздило жениться на этой сумасбродной красавице, в которую полностью вышел их сын. Мать не очень переживала по поводу переезда сына, так как, во-первых, была слишком занята собой и своим творчеством, а, во-вторых, по своему опыту знала, что лучшее лекарство от свободомании – месяц-другой, проведённый на этой самой свободе.
Так и получилось – устав от бабушки и оценив все прелести отцовского кармана, сын вернулся в семью. Произошло это незадолго до выпускного вечера.
Далее был очень сложный вопрос - куда поступать? Было три варианта. Первый – поступить на иняз. Тимофей хорошо знал английский, и хотел бы выучить его идеально, но перспектива сухой, без капли самовыражения работы переводчиком ему не нравилась.
Второй вариант – изучать философии. Занятие, что и говорить, интересное. Но вот с практическим применением было сложнее – особого спроса на философов не наблюдалось. Третий вариант – поступить в академию Культуры, на специальность связанную с изобразительным искусством. Там он и оказался.
Потянулись счастливые студенческие будни. Тимофей нашёл интересных друзей, которые знали фамилии Магритт, Юнг, Хармс и не тыкали пальцем в его вышитые бисером джинсы с немыслимым клёшем. Стоит отметить, что, несмотря на напускную самодостаточность и уверенность, общение с людьми было для Тимы большой проблемой. И даже глубоко презираемый Карнеги, которого всё-таки он иногда почитывал, не смог помочь. Сколько Тимофей не убеждал себя, что он выше этих косых взглядов всяких недоумков на его длинные волосы, но адекватно говорить с людьми не получалось. Он всё искал в их словах издёвку. Потому художник радовался, что обрёл свой круг общения и часто цитировал одну из своих любимых групп: «нет мира кроме тех, к кому я привык и с кем не надо нагружать язык, а просто жить рядом и чувствовать, что жив».
Выпивка, амуры, стихоплётство, «квартирники», псевдоинтеллектуальные разговоры о «постмодернистских мотивах в творчестве Энди Уорхола», увлечение буддизмом, переросшее в интерес к солипсизму, первый косяк, первая настоящая любовь, первая картина, попавшая на выставку (правда, не без протекции матери).
Кто-то из однокурсников затащил Тимофея в общественную организацию, сотрудничающую с политической партией довольно радикального толка. И Тиму, как говорят, накрыло. Сначала он стал членом этой организации, затем – вступил в партию.
Догматы о демократии, свободе слова, идеальном мироустройстве, всеобщем братстве, просветительстве интеллектуалами простого народа прекрасно подошли ко всем зазубринам его души. Лет через десять он задастся вопросом, как удалось так легко подобрать ключ к его душе, которая, как он считал, закрыта от влияния извне на надёжнейший замок. И чуть позже поймёт, что это был не ключ, а универсальная отмычка.
Чем только не занимался Тимофей в рядах общественной организации, а затем и партии. Участвовал в семинарах, предметы обсуждения которых были настолько глобальны, что часто не могли быть выражены словами, иллюстрировал брошюры и листовки, участвовал в пикетах и политико-творческих перфомансах. Такая активная деятельность, клубная модель организации, общение с себе подобными рождало восхитительное чувство собственной значимости для страны.
«Мы, интеллектуалы, последний шанс нашей страны, которая не одну сотню лет мечется между диктатурой военных дубов и беспределом уголовников» (если бы эта фраза попалась к заядлому фрейдисту, он сразу же припомнил бы Эдипов комплекс в отношении отца-полковника подростковые страхи перед дворовой шпаной, что не понимала его поведения). «Наша задача состоит не в том, а точнее не столько в том, чтобы обеспечить развитие страны и мира, а в том, чтобы определить направления развития и координировать действия сил, осуществляющих нашу идею». «Нам не стоит повторять путь Европы, США или Азии. У нас, к сожалению или к счастью, другая ментальность, другая история и необходимо создавать свой путь. Но, вместе с тем, отказаться от национальной идеи, которая есть сейчас – водка, широкая душа, жизнь эмоциями. Необходимо запрятать всё это поглубже в матрёшки, саму матрёшку спрятать в бочку из-под самогона, а бочку выкинут в Волгу (ну или затолкать в кусок сала, сало в бочку и в Днепр - кому что ближе). А затем с чистого листа создавать идею, или если хотите, идеологию, для страны». – эти мысли посещали Тимофея, когда он поздним вечером возвращался с очередного собрания домой.
Затем были выборы. То количество грязи, которое было вылито всеми, в том числе и боссами его партии, провальный результат партии, на которую он возлагал такие надежды, вызвали стойкое отвращение к политике. Тимофей прекратил членство в партии и с грустью понял, что умные и творческие люди не нужны стране. Потому бессмысленно трудится на чьё-либо благо кроме собственного. А собственное благо состояло для Тимы в признании его творчества. Проведя аналогии с недавними выборами, начинающий художник сразу же понял, чего не хватало его картинам – лёгкой попсовости, лицемерия, и спокойного академизма. Дело в том, что любое творчество должно быть не идеально с точки зрения творца, а идеально с точки зрения критиков и публики. Те, кто оценивал картины, давно уже определились с взглядами на творчество. И как бы не была гениальна картина, если она противоречит идеалам таких оценщиков, то тёплых слов автор вовек не услышит. Вот и пришлось подстраиваться под требования критиков и преподавателей, добавляя то, что вызывало у самого художника бурю омерзения. Совесть Тимы бунтовала против циничной продажи самого святого, продажи того, что выделяло его из толпы – творческой натуры.
Началась бесконечная рефлексия, поиски себя, определение жизненных приоритетов. Заранее ясно, что такое копание обречено на неудачу. Ведь все эти вопросы рано или поздно приведут к главному вопросу – в чём смысл жизни? Не имея ответа на этот вопрос, невозможно отвечать на другие концептуальные вопросы бытия. А ответить на этот главный вопрос не смогли лучшие умы человечества. Наверное, ответа не существует. Или он существует, но сугубо индивидуальный, потому невозможно дать универсальную формулировку. К таким выводам через некоторое время пришёл и Тимофей. Он решил жить так, как живётся – не строить долгосрочных планов, делать то, что хочется. А более всего ему хотелось стать известным художником. Следовательно, это смысл его жизни. Потому прочь всякие терзания. Вперёд, к творческому успеху! Такая цель оправдывает любые средства.
Тима для себя ввёл в ранг истины ещё одну простенькую мысль:
«Главное – делать то, что тебе нравится. На всё остальное можно наплевать»

История 9 «Ь».

«Я с детства рос в трущобах городских…» - эту песню, Игорь Ь ненавидел.
Слишком много личного было в этих словах. Игорь до семи лет жил с родителями-алкоголиками. Пьяные ссоры, случайные гости, рукоприкладство. Однажды мальчика послали на паперть с приказом без денег не возвращаться. Он час простоял с протянутой рукой около дома, захлёбываясь слезами, пока его не увидела чудом оказавшаяся в том районе бабушка. Она забрала внука к себе
Когда парню было девять лет, родители сгорели в пожаре. Как обычно, заснули пьяными. Кто-то не потушил сигарету. Мальчик к тому времени два года жил у бабушки, которая, лишив свою нерадивую дочь и её мужа, родительских прав, добилась опёки над внуком. Но ещё через два года не стало бабушки. Близких родственников больше не было, и мальчик попал в детский дом.
Не лучшие года жизни – так можно сказать о его пребывании в этом учреждении.
Процесс адаптации проходил болезненно. Ведь большинство его новых соседей жили тут от рождения. Игорь же одиннадцать лет жил в семье. Пусть и не идеальной, но семье. Возникало сразу две проблемы. Первая была в том, что дети отнеслись к новичку недружелюбно. Понятно, что мальчик, у которого когда-то был дом, для них выглядел чужаком. Вторая проблема была в драконовских правилах, с которыми сложно было смирится после вседозволенности у бабушки. Покойница считала, что мальчик и так натерпелся от родителей, а потому заслуживает на ласку. Откуда ей знать, что он попадёт в такие тяжёлые условия. Ломка была долгой, но в итоге Игорь смог приспособится и к новому коллективу и к новым правилам.
Главной радостью были редкие утренники и не менее редкие визиты далёкой родственницы. В детском доме появилась и кличка – Ь. Игорь был стеснительным парнем. И, вместе с тем, достаточно резким. Потому, когда одна девочка спросила его фамилию, он отказался отвечать. Тогда она спросила на какую букву начинается его фамилия. Игорь, желая поразить её своим чувством юмора, ответил, что на мягкий знак. С тех пор прозвище «Игорь-мягкий знак» прочно к нему приклеилось.
Не исчезло оно и тогда, когда Игоря в 14 лет направили в ПТУ. По сути, тот же интернат-детдом, но всё намного жёстче. Была и «дедовщина», и беспредел комендантов.
Впрочем, не привыкать. Жил и питался он в общежитии при училище. К учёбе интереса не проявлял. Однако этого и не требовалось. Всем, по большому счёту, было наплевать на этих детей.
Большинство парней было из его детдома. Понятно, что бюджетные ассигнования на питание были скудными, потому приходилось зарабатывать на стороне. Игорь и его друзья воровали по мелочи, собирали бутылки, брались за всякую работу. Из развлечений можно отметить употребление клея (самый дешёвый наркотик), третьесортной водки, дискотеки в спортивном зале и редкие вылазки к «тёлкам», как называли сокукрсниц парни. В том же общежитии, но в другом корпусе жили детдомовки, попавшие в училище и девушки из неблагополучных семей, которые не смогли себя пристроить нигде, кроме как в этом захудалом училище.
Каждый визит напоминал военную операцию – определялись коменданты, которые будут дежурить, готовились верёвки для карабканья на второй этаж, где подруги должны открыть окно. Откладывалась каждая копейка, чтобы заявиться не с пустыми руками.
Оно того стоило – в возрасте 15-16 лет девушки превращаются в женщин и у них пробуждаются новые желания. Конечно, им бы хотелось, чтобы эти желания выполнял кто-нибудь постарше, покрасивее да побогаче. Но выбирать не приходилось – в условиях жёсткого, сравнимого по строгости с тюремным, контролем со стороны руководства ПТУ и однолетки были достойными кавалерами.
Зимним вечером, на кровати в одной из женских комнат, после убитой на четверых бутылки водки Игорь сформулировал свой первый жизненный постулат: ««крепко поспать, хорошо пожрать, сладко вставить».
Эротическая составляющая фразы была обусловлена тем, что на Игоре активно скакала Наташа – крашенная, худая блондинка. Вместе с тем, соседняя кровать немилосердно скрипела под тяжестью тел его друга Вити и Наташиной соседки по комнате.
Не все визиты к девочкам заканчивались так приятно. Был случай, когда один парень сорвался с трёхметровой высоты и поломал обе ноги. В другой раз, комендант поймал на горячем девочек и их кавалеров. Не буду говорить, каким образом девушки уговорили этого старого, толстого, похотливого ублюдка не доносить на них директору. Метод, был, далеко не высокоморальный. Но учениц можно понять – донос автоматически означал бы отчисление для них и для парней. Хотя стоит заметить, что через несколько недель этого коменданта жестоко избили какие-то парни в масках. Игорь, кстати, был среди тех, кто бил ногами старое тело. Вообще чем старше становились эти ребята, тем серьёзнее были их поступки. Драки стенка на стенку с другими группами, отбор стипендии у «ботаников», грабежи выпивших работяг, кражи из автомобилей. Нельзя сказать, что наш герой был вдохновителем таких действий, но активное участие принимал. В будущем, многие его друзья продолжили криминальный путь. Большинство закончили его в тюрьмах. Некоторые – в могилах. Особо выделился друг Витя. По окончанию ПТУ он пошёл в одну банду. Попался на краже. Отсидел три года из положенных пяти. Вместе с друзьями по камере, основал собственную банду промышлявшую налётами и грабежами. Как говорят, «поднялся» - купил иномарку, золотую цепь, кутил в дорогих кабаках. Жизнь оборвалась внезапно - банда ограбила не того, кого следует и через месяц трое из пятерых членов банды были убиты. Среди них и Витя – его застрелили в собственном автомобиле.
Игорь по окончанию ПТУ пошёл другим путём. Он с большим трудом устроился на завод, токарем. Комната в общежитие к счастью осталась за ним. Рабочий день с 8.00 до 17.00 с часовым перерывом, ещё одна школа жизни – на этот раз от трудяг, которые всю жизнь проработали на заводе. Зарплата не высокая, но позволяющая прожить, а иногда попить пива на футбольном матче.
Тягой к футболу его заразил начальник смены. Он был фанатом с двадцатилетним стажем. Игорю давно нравился футбол, но была в фанатском движении черта, которая нравилась больше даже чем сами матчи. Речь идёт о чувстве единения, чувстве большой семьи, которая не даст своего в обиду. А это очень важно для человека, который так давно одинок. Игорь стал заядлым фанатом. Последние деньги уходили на билеты и клубную символику. Принимал он участие и в «мочиловах» - крупных, заранее срежесированных столкновениях между фанами разных клубов.
Вторым значительным увлечением Игоря была музыка. Он заслушивался до боли в ушах русским рэпом и творчеством группы «Ленинград». Последние с удивительной точностью озвучивали все его интересы и взгляды.
Внезапно напомнил о себе военкомат. Игорь уже смирился, что полтора года придётся отслужить на благо родины, но медицинская комиссия внезапно признала его негодным. Наследственное заболевание, вызванное, скорее всего, алкоголизмом родителей, сыграло свою роль.
Следующим испытанием стало увольнение с завода. Предприятие приобрёл новый собственник и начал грандиозные мероприятия по превращению завода в торговый комплекс. Естественно, что в токарях новый объект не будет нуждаться. Проблема была и в том, что с увольнением Игорь лишался своей комнаты в общежитии.
Увольнительные помогли продержаться некоторое первое время. Помощь пришла неожиданно - друзья из фанатского движения устроили Игоря подсобным рабочим на стройке. Жил он в небольшом фургончике, соседом был молдавский рабочий. Зарплата была выше, чем на заводе, но и работа не шла ни в какое сравнение. Так на глазах Игоря, одному парню на ноги упал тяжёлый блок. Понятно, что лечение никто оплачивать не собирался.
Вместе с Игорем кочевала по жизни и его кличка. В ПТУ она оказалась через тех парней, которые вместе с ним были в детдоме. На заводе её вспомнил один ПТУшник, работавший с Игорем в одном цехе. Через начальника смены кличка попала в футбольную тусовку, ну а оттуда – в среду строителей. «Ь» стал для него больше, чем простая буква алфавита. Он заменил фамилию алкоголиков-родителей. «Ь» был единственным , что принадлежало ему и только ему.
И всё же Игорь был доволен тем, как он устроился. Есть работа, позволяющая не только сносно питаться, но и кое-что откладывать. Есть сносное жильё. Игорь знал, что многие из бывших детдомовцев лишены и этого. Он понимал, что в его положении глупо ждать от жизни каких-то чудес, а потому умел довольствоваться тем малым, что у него есть.
Игорь не знал, о чём поётся в песни «I will survive», но каждый раз, когда слышал её по радио, делал музыку громче. Наверное, чувствовал ту бешенную энергию глории Гейнер и Дайаны Росс, которые обещала, что выживут. И не важно, что этот лозунг присвоило себе движение «голубых».
Игорь имел гораздо больше прав на то, чтобы называть эту песню своим гимном.
Ведь несмотря ни на что, как бы ни было тяжело, человек не должен сдаваться.
Он должен жить. Он будет жить. Он выживет.

________________________________________________________________________


Вот Вы и прослушали девять коротких историй о новом поколении.
Максим, Оксана, Леонид, Ольга, Даша, Олег, Саша, Тимофей, Ь – Игорь. Позволю себе в виде заключительного слова привести текст песни одного моего соотечественника:
«Вот такая вот музыка. Такая, бл*дь, вечная МОЛОДОСТЬ».
Какие же у нынешней МОЛОДОСТИ особенности?
Прежде всего – тяга к успеху и меркантилизм. Наши юные годы, когда формируется мировоззрение, как раз и пришла так называемая «западная идеология». Точнее даже не сама «западная идеология», а её убогая русская трактовка – «Главное, обеспечить себя. Сила, ум, любовь – всё выражается в деньгах». Понятно, что эта идея уже скинута с олимпа. Но она очень глубоко въелась в наше сознание и её отзвуки можно заметить в самых невинных мыслях. Вторая особенность – вседозволенность, чувство безнаказанности. Все помнят, что происходило в начале девяностых годов – старая система сломалась, на её месте возникла зияющая пустота. Пустота, в которой не было ни правил, ни условий игры. Те, кто родился чуть раньше, застали комсомол, пионерию, коммунизм. И пусть сейчас они с недоумением вспоминают красные галстуки, но то, что они взрослели и познавали мир при чёткой, реальной системе правил, отрицать нельзя. У этого поколения был компас. Пусть вместо всех обозначений там был серп и молот, пусть на красной поверхности трудно было увидеть стрелку. Но компас был. Был какой-то стержень, на который можно нанизать вопросы бытия. Мы же были лишены этого комплекса. Следующее за нами поколение также обрело свой компас. Светло-зелёного цвета, со значками пистолета, аббревиатурой MTV и множеством других символов, которые я пока определить не могу. Мы же попали в разрыв, когда первого, красного компаса уже не было, а второй, зелёный, только создавался.
Третьей особенностью хотел бы назвать страх будущего, стремление жить сегодняшним днём. Опять же, времена нашего детства были одной сплошной эпохой потрясений. Мы слышали, как родители причитают об исчезнувших на книжках деньгах. Мы помним, как в средине девяностых игрались денежными купюрами, которые обесценивались в мгновение. А в 98 многие уже понимали, что слова «финансовый кризис» тесно связаны со словами «жрать нечего». Отложились в памяти и танки в Москве, и волна криминальных убийств, которые наглядно демонстрировали, что жизнь коротка и непредсказуема.
Вообще разгул криминала, с которым моё поколение пересеклось в самые нежные годы, также наложило заметный отпечаток. Нам ещё повезло, что в школах и ВУЗах мы столкнулись со старой школой педагогов. Они по инерции стремились занести в наши головы хоть что-то светлое, разумное и вечное. Поколение MTV, как я его называю, училось с новыми кадрами или теми старыми, которых мы и жизнь полностью разочаровали. Результат заметен – сообщение о том, что тринадцатилетний мальчик пытался изнасиловать, а затем убил десятилетнюю девочку, из кошмарного сна перекочевало в жуткую реальность.
Мы не такие. Мы, в принципе, хорошие, только вот росли в тяжёлые времена.
О культурных тенденциях, на которые мы смотрели, лучше позорно умолчать. Я помню, как все мы засиживались у экранов перед бесконечными «Робокопом», «Терминатором», «Кровавым спортом» и «Дикой розой». Впрочем, культ насилия был в нашей стране давно. К сожалению, не мы первые, не мы последние.
Хотелось бы отметить и то, что мы, пожалуй, первое политически свободное поколение. Идеи коммунизма прошли мимо нас, а потому мы относительно непредвзято воспринимали политическую действительность. Считали Запад не оплотом зла, а , скорее, землёй обетованной. Забавно вспомнить и наши учебники истории. Старые книги уже не соответствовали эре капитализма, а новые ещё не были созданы по причине технических неполадок, связанных с ликвидацией эры коммунизма. Такую непоследовательность, такую дикую эклектику сложно забыть. Что, безусловно, сказалось на нашем, и без того хаотичном, мировоззрении.
Впрочем, я являюсь довольно предубеждённым зрителем, и, несмотря на все мои попытки абстрагироваться от предмета изучения, я замечаю что невольно идеализирую это поколение. Неудивительно, ведь я тоже принадлежу к нему.
Так может в список характерных чёрт стоит добавить оптимизм?