После тяжёлого рабочего дня я отдыхал у телевизора. Мягкий диван, чашка с чаем, и пульт дистанционного управления рождали ощущение покоя. По НТВ шли привычные новости . Симпатичная ведущая бодрым голосом рапортовала обо всех значимых событиях сегодняшнего дня. Наш президент встречался с премьер-министром Японии, затем провёл совещание с кабинетом министров по вопросам административной реформы. Американские войска в Ираке вступили в ожесточённые бои с повстанцами, террорист-смертник взорвал себя в израильском автобусе, в парламенте принимали законы о льготном налогообложении.
В конце выпуска, после короткой рекламы, новости спорта и прогноз погоды.
Ничего интересного.
Я обратил внимание на маленький приборчик, который лежал на столе, около ведущей. «Странно» - подумал я – «Обычно даже заушного микрофона у них не видно, а тут забыли какую-то хреновину на столе. Впрочем, это мог быть пульт управления телесуфлёром.
Я прошёлся по каналам. Музыка для школьников, криминальный российский сериал, какой-то тёмный фильм эпохи перестройки, трансляция волейбольного матча и много другой чепухи. Смотреть, как обычно, нечего, а потому я вернулся к новостям НТВ.
Ведущая молчала. Зрителя всегда забавляют неполадки в прямом эфире, а потому я обратился во внимание. Прошло несколько секунд. Холодный взор ТВ-дивы, направленный прямо в камеру и отсутствие действий как с её стороны так и со стороны режиссёров выглядели странным образом. Её взгляд, честно говоря, тревожил. Казалось, что она смотрела в глаза именно мне. Я часто наблюдал, как режиссёры забывали дать сюжет, как ведущая путалась в тексте, но никогда не видел, чтобы она молча и неподвижно сидела перед камерами. Прошло секунд десять. Я не мог понять, что происходит. Заснула она что ли, вместе со всеми работниками студии?
Женщина шелохнулась и взяла в руку тот маленький приборчик, что лежал рядом с ней, и нажала одну из кнопок.
Раздался тихий щелчок, и я на секунду ослеп от залпа фотовспышек, которыми взорвалась окружающая действительность. Привычный гул холодильника сменился рокотом, состоявшим из множества голосов, и громкими щелчками фотоаппаратов. Вместо удобного спортивного костюма, в котором я лежал на диване, тело сковывал официальный костюм и галстук. К тому же, я не лежал, а стоял в центре роскошного зала. Его шикарные стены и дубовая мебель резко контрастировали со спартанской обстановкой моей квартиры. Я увидел, что ко мне бодрым шагом приближается какой-то японец с протянутой рукой.
Щелчок, и я у себя дома, на диване, в домашней одежде. На экране передо мной всё та же ведущая с прибором в вытянутой руке.
Ещё один щелчок и я оказываюсь в другом роскошном зале. Сижу во главе длинного стола. По обе стороны от меня известные люди, которых я каждый день вижу в новостях. Лица у всех сосредоточенные, взгляд прикован ко мне. Понимаю, что все ожидают моих слов. Чтобы не видеть их глаз, смотрю на стопку листов, лежащих на столе. Замечаю крупный заголовок: «КОНЦЕПЦИЯ ВНЕДРЕНИЯ АДМИНИСТРАТИВНОЙ РЕФОРМЫ НА 2005-2015 ГОДА».
Третий щелчок. Я опять дома. Не успеваю даже посмотреть на экран телевизора, как слышу четвёртый щелчок.
Невероятно тяжёлая одежда приковывала к земле. Тело было липким от пота. Лицо упиралось в песок. Его вкус чувствовался и во рту. Из-за дыма было трудно дышать. Руки сжимала какой-то холодный предмет. Что-то свистело над головой. Я не сразу понял, что это пули. Открыв глаза, я увидел, что лежу на горячем песке, за большим камнем. На мне военная форма и бронежилет. На рукаве нашивка с американским флагом. В руках сжимаю «М-16». Не решаясь подняться, я осмотрелся по сторонам.
Слева, в метрах пятидесяти от меня пылал бронетранспортёр. Справа, в руинах здания, вели огонь трое солдат. На них была такая же форма, как на мне.
Пуля ударила по камню и с визгом отрикошетила. Я вжался в песок и отчаянно молился.
Стрельба не стихала. Неподалёку раздался мощный взрыв. Все звуки исчезли в странном звоне, а в ногу ударило что-то тяжёлое и горячее. Я дико завыл от боли, но не услышал собственного крика.
Зато услышал тихий щелчок, который вернул меня целого и невредимого на безопасный диван.
Не отправившись от шока, со звенящей головой, я крикнул «Прекрати». Но ведущая не послушалась и опять нажала кнопку на приборе.
Такая же жара. Запах чужого пота. На заднем сидении автобуса немилосердно подбрасывает. На мне непонятный светлый балахон. Что-то тяжёлое прикреплено к поясу.
Слышу разговоры на иврите и вижу сидящих рядом со мной курчавых парней со специфическими носами.
Автобус едет по городу с архитектурой в восточном стиле. Чувствую металлический предмет в плотно зажатом кулаке. Раскрываю ладонь и вижу кольцо от гранаты. За секунду покрываюсь холодным потом. Сердце скрутило от страха. В ужасе распахиваю балахон. Наихудшие подозрения оправдались – я в поясе шахида. «Конец» - думаю я. За миг до того, как мы взлетим на воздух, слышу знакомый щелчок.
Квартира, диван, телевизор. Запредельный пульс, отчаянно болит сердце. «Не надо» - с мольбой в голосе обращаюсь к ведущей. Она невозмутимо нажимает кнопку на своём пульте.
На губах привкус минералки. Я сижу в удобном кресле. Передо мной табло с прорезью для карточки и несколькими кнопками, ноутбук, газета и мобильный телефон последнего поколения. В строгом костюме с галстуком совсем не жарко, так как в помещении работает кондиционер. Рой голосов тонет в нудном бубнении, которое усилено микрофоном. Мой сосед слева придремал. Старческие, морщинистые руки подпирают голову таким образом, что сразу и не поймёшь, что он спит. Сказывается многолетний опыт, приобретенный на съездах КПСС и парламентских заседаниях. Соню выдаёт только лёгкое посапывание. Сосед справа с задумчивым видом читает тонкую брошюру. В проходе между креслами стоит несколько людей и громко разговаривают. На балконе парламента у дул телекамер скучают журналисты. Спикер смотрит на часы и украдкой зевает. Замечаю, что ко мне пробирается лысый мужчина с депутатским значком. Точно таким, как красуется на моём пиджаке. Дружески хлопает по плечу мужчину с брошюрой и указывает мне глазами на моего спящего соседа. Аккуратно толкаю локтём однопартийца. Тот просыпается и вопросительно смотрит на меня. Затем видит подошедшего депутата и переводит взгляд на него. Лысый наклоняется к нам и тихонько говорит: «Владимирович сказал за закон не голосовать. Эти мудаки нам только восемь штук на рыло обещали. А сами ежегодно будут, минимум, пятнадцать лимонов иметь. Пусть идёт на доработку, они сразу сговорчивее станут». Депутат заговорщицки улыбается и идёт оповещать наших коллег.
Щелчок возвращает меня на диван. Замечаю, что в руках у ведущей чашка чая. Только открываю рот, чтобы обратиться к ней, как слышен новый щелчок.
Безупречная квартира. Настолько безупречная, что отдаёт бутафорией. На мне одежда «идеальный муж» - светлый, мягкий свитер и джинсы. Я сижу во главе стола и читаю газету. Слева от меня маленькое убоище 10-12 лет. Из тех, что взрывают петарды в почтовых ящиках и привязывают к кошкам колокольчики. У этого мальчика ангельское лицо, и если никогда не сталкивался с выродками этого типа, то будешь нахваливать родителям их «прелесть». Справа – девчушка лет семи с ярко выраженными признаками идиотизма на лице и дежурной улыбкой. Почему-то нашим клипмейкерам нравятся такие девочки, и они их суют во все рекламные ролики, создавая тем самым новый образец ребёнка, под который родители муштруют своих детей. Наверное, по замыслу режиссёров такие девочки должны символизировать детскую непосредственность и безграничное счастье от акта потребления. Напротив сидит женщина лет 30. Аккуратная причёска, минимум косметики, неспешные движения. Такими в фильмах эпохи СССР могли быть молодые, школьные учительницы. С добрым взглядом и хорошими, как они считают, манерами. Целиком правильные, пунктуальные, живущие по планам, графикам и советам Cosmopolitana. Из того племени, которое в разгар коитуса может сбросить тебя со своего тела и побежать к телефону, так как обещала позвонить маме ровно в 19.00.
«Родители - это святое. Они главнее всяких глупостей» - ответит она на твой немой вопрос. Если, конечно, останется в живых.
Мы молча, без энтузиазма обедаем. Еда на вкус также невыразительна, как и глаза женщины. Я понимаю, что эта тусовка даунов - моя семья. И мне здесь отведена роль тормоза-папаши. Новоявленная жена говорит что-то по поводу её дяди и его чудесного майонеза. Затем достаёт из холодильника упаковку майонеза. Добавляет всем в еду (как будто нельзя это было сделать раньше). Мы пробуем, как изменился вкус блюда с новым майонезом. Как по мне, такая же гадость. Но у семьи другое мнение. Лицо дочери расплывается в широкой улыбке. Звучит «Хаванна-гила». Ненормальная дочка начинает выплясывать около стола еврейские танцы. К ней присоединяется чокнутый брат. Моя жена сбрасывает оковы пуританства и, запрыгнув на стол, продолжает танцевальные экзерсисы детей. Первая мысль – звонить в «скорую». Вторая – что майонез, верно, называется «Конопляный», а меня «не попёрло» так как я мало его съел. Музыка становится громче, танцы энергичнее. Жена и дети смотрят на меня. Я понимаю, что по сценарию должен в рамках роли папы-тормоза запрыгнуть на стол и влиться в танцевальное веселье. К счастью этого не произошло. Непонятно откуда появился логотип с хитрым, старым евреем, а неведомый картавый голос проговорил: «Майонез «Дядя «Йосиф». Мы своим плохого не посоветуем!».
Щелчок как финальный аккорд.
Диван. Короткая передышка в вихре безумия. «Пожалуйста, хватит» - шепчу я даме в телевизоре. Вместо ответа новый щелчок.
Чувство свободного полёта. Тихий ужас оттого, что ноги лишены точки опоры. Кровь приливает к голове. Сильный ветер хлещет по моему голому телу. Волосы спрятаны под неудобной шапочкой, жмёт резинка плавок. Смотрю вниз и вижу кристально чистую воду. Солнце отражается на зеркальной поверхности и слепит глаза.
Понимаю, что лечу головой вниз в бассейн. Так как я не умею плавать, вода вызывает во мне не меньший испуг, чем чувство падения. Инстинктивно выставляю перед собой руки, но знаю, что это мне не поможет. Прыжки в воду с вышки явно не моё хобби. Бассейн всё ближе. Зажмуриваюсь и глубоко вдыхаю. Мощный удар об воду, от которого содрогается всё тело. Сознание мутнеет, будто меня ударили дубинкой по голове. В рот, в нос и глаза попадает вода. Глотаю её, и чувствую, что иду на дно. Мне не хватает воздуха, а мышцы после такого сотрясения отказываются бороться за жизнь. В глазах темнеет. И в этот момент раздаётся спасительный щелчок.
Я у себя дома, на диване судорожно вдыхаю воздух. Голова трещит. Ведущая мирно попивает чай, и нажимает кнопку. Ставший привычным щелчок.
Какая-то непонятная, ноющая боль в шее и тяжесть в районе груди. С удивлением отмечаю, что мне сложно стоять на ногах, будто вместо обуви я надел ходули. Из-под потолка идёт жар. В руке – указка. Доносится лёгкий приятный запах женских духов. Длинные волосы немного мешают смотреть, но я замечаю, что стою под яркими софитами, напротив большой телекамеры. Оператор показывают пять пальцев, затем четыре. Обратный отсчёт до эфира. Смотрю на грудь, чтобы понять, в чём причина тяжести и обмираю. Под лёгкой блузкой и лифчиком скрываются две роскошные женские груди как минимум третьего размера. Инстинктивно прикладываю к ним руку. Вместо привычной, мужской волосатой руки вижу аккуратную женскую ручку с длинными, накрашенными ногтями, тонким запястьем и кольцом на указательном пальце. Опускаю взгляд ниже – юбка, тонкие колготки, изящные туфельки. Растерянно смотрю на оператора. Он показывает один палец, затем загорается красная лампочка на камере. Выйдя из ступора, я поворачиваюсь на каблуках, чтобы увидеть, что снимает камера. За моей спиной большая карта страны с метеорологическими обозначениями. «Ну!» - испуганно шепчет оператор. Этот шёпот заставляет вспомнить то, что он шептал мне, когда мы были наедине. Также вспоминается и те обстоятельства, в которых он мне это шептал. Указка выскальзывает из моих рук и падает на пол.
Щелчок. Я на диване. Первым делом хлопаю себя по груди, чтобы убедиться в отсутствии женских форм.
Это было слишком. Я готов принимать иностранные делегации, согласен обсуждать административную реформу с министрами, со скрипом в сердце соглашусь воевать в Ираке и взрывать себя в Израиле, смирюсь с прыжками в воду на чемпионате мира и ролью отца семейства в дебильной рекламе, не без удовольствия поработаю в парламенте. Но быть женщиной, ведущей прогноза погоды, и помнить, как тебя трахал оператор!!! Нет уж, увольте!
Воспользовавшись тем, что телеведущая сложилась пополам от хохота и положила пульт на стол, я хватаю свой пульт (к счастью, он лежал возле меня) и нажимаю красную кнопку. Щелчок. Экран гаснет. В следующий миг спрыгиваю с дивана, выдёргиваю вилку телевизора из розетки.
После этого я поклялся, что теперь главным объектом моего досуга станут книги и газеты.

Автор - Ортега.