Герою Советского Союза
                Ивану Ивановичу Надточию посвящается

Он остался один!
А шестнадцать фашистов
из окопов строчили
и шли напролом.
Он остался один,
непокорный, ершистый,
с пулемётом, гранатой…
Но что-то плыло
перед взором, мутилось,
(и харкалось кровью),
только руки стреляли
и глаз не дремал.
Боль росла, приближалась
уже к изголовью,
надвигался как туча
коварный дурман.

Вдруг увидел, что взвод
не поддерживал больше,
но ведь кто-то стреляет, 
и понял, что сам…
Только мысли мерцали,
с тоской нехорошей -
думать некогда!
Горечью жгло по усам…
Он остался один,
окружённый врагами
(но уже безопасными
в этой войне!)
и упёрся на бруствер
упруго ногами,
но лишь, вскрикнув, упал,
как в беспамятном сне…

А под утро очнувшись,
уже в медсанбате,
забинтованный, в крови
впитавших, бинтах
удивился сперва,
что зовут его «батей»
(даже те, кто постарше…)
с орденами, и так.
У него же ни ордена нет,
ни медальки
(только что-то всё ноет
да ноет нога!),
но в свои двадцать лет
он бросался под танки
и комвзвода уже,
только б в бой, и тогда…

- Медсестричка, постой,
дай лекарство какое,
нестерпимые боли
в ноге, под бинтом!
Но она посмотрела,
с такою тоскою:
- Это боли фантомные, 
спите, потом!
Он остался один
с подлой болью фантомной,
что уже сорок лет
под протезом не спит.               
И сверкает Звезда
у комвзвода (нескромно),
он её, чуть стесняясь,
привычно острит.
Он ведь всё понимает:
что Подвиг - награда,
и за это плати
каждый день - каждый час,
изо всех своих сил
соответствовать надо…

Взвод остался в строю, 
раз не списан в запас!

17.02.14