[показать]

Белое всё какое, не за что глазу зацепиться. О, а это ещё кто такой?

«Твой проводник». Это как, кто это сказал?

– Да, извини, мне надо рот открывать, чтобы тебе привычней было. В самом деле, я твой проводник, помощник, вы нас ангелами называете.

– Что за бред ты городишь, ты мне ещё про царствие небесное спой, где мой автомат, где я вообще?

– В коридоре, то есть, в коме. Завис ты между Небом и Землёй, и я с тобой.

– Я в коме, ранили, а почему же мне не больно, ты чего мне тут мозги паришь?

– Не парю, а наоборот, сушу, ты в коридоре, Лёня, тебя вообще сейчас нигде нет, а я по твоей милости должно бездельничать и ждать движения.

– Какого движения?

– Вверх или вниз. Тебя или простят или проклянут, пока тишина, вот и висим, автоматчик ты наш доблестный.

Так, пора уже этого клоуна прессовать да наружу выбираться.

«Давай, давай, что, рука сквозь меня проходит? Что, опять? Да нет в тебе ни массы, ни силы, время сначала стабилизируй, боец».

Он что, мысли читает, и как с ним теперь, что ж я какой весь газовый стал?

– Во-первых, не он, а оно; во-вторых, мысли твои я не читаю, я их вижу и двигаю; в-третьих, ты не газовый, а вневременной. Угомонился?

– И что же мне теперь делать?

– Хороший вопрос. Ждать.

– Чего, пока время стабилизируется или масса затвердеет?

– Повторяю, ждать, пока или проклянут, или простят.

– А при чём тут эти сопли?

– Сопли у тебя с похмелья, а это вектор движения будет, ветер эмоций. Жди.

– Ладно, умник, а ты-то здесь при чём, в моём зависании, шёл бы по своим делам, глядишь, и ветерок бы подул с эмоциями.

– Ты и есть моё дело, а эмоций у меня нет совсем.

– Ты мой личный шпион, что ли, вернее, лично за мной?

– Я твой личный провожатый третьего уровня, десятипроцентнооткрытый, оправославленный, восточнославянски-настроенный, четвёртой стадии. А шпионить мне не надо, я могу и так тебе рассказать о любом действии из любого твоего круга.

– Ты сам-то понял, что сказал?

– Если бы я назвал тебе полные реалии, то ты бы и вовсе ничего не понял. Я стараюсь максимально адаптировать все выражения к твоей ассоциативной базе. Но, видишь ли, ну попробуй рассказать дождевому червю о красоте морского заката. У этого создания просто нет органов, способных воспринять палитру красок и плеск воды. Ты тоже очень многие понятия не можешь воспринять, тебе просто нечем. Я могу лишь совсем приблизительно донести до тебя некоторые моменты. В среднем же понятно.

– Что считаешь меня червём? Усёк, спасибо.

– У червей нет ангелов, у ангелов нет эмоций, у людей нет гейзов, у нача…

– А гейзы это кто?

– Не кто, а что. Вот видишь эти потоки у меня по бокам, иногда их люди принимают за крылья. Это гейзы, они с каждым сезоном должны усиливаться, по-вашему, расти.

– А сезон это…

– Один круг человека, или жизненный цикл, равен одному сезону ангела третьего уровня. Всё чётко и понятно.

– Да уж. Всё запомнил.

– Запомнил. Если ты на склад пойдёшь, так и так это всё в твоём резюме содержится. А если в жизнь, то всё сразу же забудешь на временном зеркале.

– Опять грузишь.

– Ничуть, дальнейшее объяснение так же очевидно, как и понятно. Усиление гейзов ведёт к усилению ментального возмущения, ведущего к уплотнению тела ангела, а значит, и более чёткой связи с подопечным, то есть с человеком. Что непонятного, все эти слова ты знаешь.

– Так, давай сначала и по чуть-чуть.

– Легко.

– Итак, ты мой ангел.

– Да.

– Я Леонид Насыпайко.

– В этом круге да.

– Сейчас я в коме.

– Да.

– Я и не умер и не жив, между-между.

– Да.

– А ожить я могу, если меня простит кто-нибудь.

– Да.

– А если проклянут, то умру окончательно.

– Да, закончишь этот круг.

– А изменить я сейчас ничего не могу, и ты тоже. Тупо ждём.

– Да.

– А зачем ты мне всё это рассказываешь?

– Ты спрашиваешь, я отвечаю, в жизни всё равно эта информация заблокируется.

– Так, тупик. Тогда скажи-ка мне, почему?

– Почему – что?

– Так произошло, что я даже смерти нормальной не заслужил, завис, что у меня не так?

– Ты хочешь баланс по грехам-добродетелям?

– Ну, если это так называется, то давай баланс.

– Общее сальдо гордыни плюс девяносто процентов. Разжевать?

– Валяй.

– Ты лишь на десять процентов имеешь право выбора в жизни, остальные девяносто блокированы твоей гордыней.

– Моей гордыней? Ты чего мелешь, ангелочек, я…

– Ты даже спросить о гордыне без гордыни не можешь. Ты спросил – я ответил, девяносто на десять.

– Ну ладно, не дуйся, но ведь есть как бы основные такие, тяжёлые грехи, из-за которых я завис?

– Это и перебирать нечего. Убийство всегда самый тяжёлый грех.

– И что, я маньяк-убийца, что ли, сроду не убивал.

– Ага, из автомата только по облакам стрелял.

– Так это, простите, служба, работа, если хотите. Не я, так меня бабахнут.

– Результат один – смерть. С чего ты взял, что твой круг важнее, чем у других, почему ты решил, что имеешь право закрывать чужие круги? И ты ещё спрашиваешь, откуда девяносто процентов гордыни?

– Не, ну так можно и до дезертирства договориться, и Родину продать, и всякой мрази теперь будем в ноги кланяться и всё разрешать? Это не грех?

– Жить хочешь?

– Хочу.

– Вот и они хотели, и вся разница между вами, что они слушали Российскую, а ты Украинскую пропаганду. Если бы знали, почему и зачем на самом деле ведётся эта война, вы бы даже с места не сдвинулись. Как и любая другая война, она для нескольких человек всего-то идёт, а остальные миллионы только исполнители, не подозревающие истинных причин и мотивов кровавого действа. В итоге ты набрал в рюкзак деяний трупов и чрезвычайно сузил себе простор выбора и в этом круге, и в последующих.

– И вот когда эти «ватники» попёрли везде, надо было руки задрать и сдаться, и Харьков им сдать, и Мариуполь, и всю Украину, зато не убил никого, а что они кучу народа перебьют, это ничего?

– И твердишь эту старую жвачку, а сам знаешь, что я право. Ты убийца. Вспомни, как ты убил первого, тяжко?

– Первый бой это всегда тяжко.

– А зачем полез туда, чтобы очков перед другими набрать, гордыня-матушка?

– Я был призван, у меня не было вариантов.

– Варианты всегда есть, пока жив. А ты убил и закрыл им все варианты. А ведь мог идти на альтернативную службу, мог, но не пошёл.

– Я тебе что, баба – горшки мыть?

– Нет, ты горделивый убийца.

– Я Родину защищал!

– Ты убивал людей, прежде всего, но это планета людей, а не государств. Жизнь человека дороже, чем политика. Все ваши беды от этой несуразицы. Вы считаете интересы государства важнее интересов людей. Всё ровно наоборот.

– Не, ты по существу сказал бы, делать-то что?

– Да ты уже всё сделал. Четыре трупа, семь инвалидов. Песни пой.

– Ты для чего со мной вообще?

– Для усиления гейзов, помогая тебе, я их наращиваю.

– Так, чтобы крылья отрастить, тебе же надо, чтобы я жил?

– Надо. Но шансы ничтожны.

– Ну, а над прощением ты можешь потрудиться, там посодействовать как, продвинуть.

– Нет, ты уже всё надвигал. Когда я тебя останавливало от грехов, ты не слушал. Теперь просто ждём.

– Да, зависли мы с тобой.

– Да, о том же толкую, если ты ещё не заметил.

Ну быть не может, существует же какой-то выход. Врёт он как ангел или просто не догоняет чего.

«Ангелы третьего уровня не могут исказить информацию, мы над временным зеркалом, я не могу врать или чего-то не знать».

– Сдаюсь.

– Ждём.

– Ну, а пока делать нечего, ты мне объясни, почему убийство самый тяжкий грех? А педофилия какая или предательство, что, ерунда, не тяжкий грех?

– Тяжесть зависит от количества агрессии, затраченной на гордыню. Это не совсем как в вашей юриспруденции, но в целом похоже. Так с любыми деяниями, и положительно, и отрицательно направленными. Но когда происходит убийство, то программа развития закрывается, и весь неиспользованный импульс идёт через агрессию в гордыню. Зло в чистом виде.

– Так, теперь то же самое, но по частям.

– Ты для чего живешь?

– Я, ну как же. Я… Я защищаю страну, я хочу выучить английский как следует, женюсь, дети будут. Я…

– Вот они твои девяносто, прут со всех мест. Я, я, я. Твою душу со склада взял твой нынешний дух, для того чтобы развить ее. Ты живёшь для развития души в общем плане эволюции, а не для «Я» в бесконечной степени. И защита страны, и дети, и всё остальное тебе нужно для «Я». Это лишь средства для усиления твоей гордыни. В итоге ты идешь на всё, чтобы подпитывать свое «Я». Даже на убийство, какими бы «высокими», а по сути, более изощрённо обманчивыми мотивами это ни объяснялось. Ты убиваешь, чтобы возвеличить своё и так уже более чем гипертрофированное «Я».

До тех пор, пока ты не закрыл чью-либо программу развития, читай жизнь, тебе ещё можно выбраться, хотя бы для облегчения будущего круга, но сейчас уже всё. Ты должен переработать, то есть пройти развитие и своё, и всех, кого ты убил, а по существу закрыл. Вся неистраченная сила духа от твоих жертв будет давить на тебя, пока не отработаешь сам того, что не дал сделать другим. Помимо своих грехов-отработок, ты ещё набрал чужих целую кучу. Закрыл другого – отрабатывай сам. Глупо ведь, но вы с этих грабель слезать не собираетесь, продолжаете «защищать родину и всё человечество от нависшей угрозы».

Успехов в этом безнадёжном деле пожелать не могу, это тупик. Вся ваша цивилизация идёт к самоуничтожению, вы аннигилируете в предстоящей ядерной войне. Вы в аппендиксе, скоро произойдёт цепь зажиганий. Из-за незначительного казуса каждый исполнитель, защищая родину, действуя строго по инструкции, лишь исполняя очередной предписанный параграф, закономерно приведёт вашу цивилизацию убийц к самоубийству. Доходчиво?

– Очередной кликуша конца света. Но стрелять что-то и впрямь расхотелось. А перекрыть все эти ужасы уже никак нельзя?

– Пока живой – можно, а на складе ты что сделаешь, ничего, ты там заготовка беспомощная. Любой грех можно перекрыть жертвой. Грех убийства – жертвой жизни, своей жизни. Тебе четыре раза придётся жертвенно умереть. Нет, теперь уже три.

– Один раз уже пожертвовал? Это когда же?

– Когда, не задумываясь и забыв про «я», накрыл своим телом девочку во время миномётного обстрела. Ты спас её от смерти, а сам практически погиб, здесь вот в коридоре пока.

– Спас, собой накрыл, не всё так безнадёжно со мной. Ребёнок вот жив остался.

– Нет, тот ребёнок погиб через несколько минут, но это уже совсем другая история, не твоя. Твоя – в том, что ты спас одну жизнь, значит, минус одна жертва.

– Значит, ещё три ра…

– Кстати, кстати, сейчас, кажется, ты в жизнь вернёшься. Брат той девочки, что ты спасал, хочет помочь тебе. Сейчас из врачей медикаменты выколачивает, чтобы из комы тебя вывести, а потом ещё и кровь для тебя сдаст. Да, да, ну же, гейзы мои, усиливайтесь. Да, Лёня, давай ещё поживи, жаль, что заблокируется всё, что я тебе объясняло. Не убивай хоть больше, как вот тут гейзы с тобой усилишь. Не убивай, это главное. Впрочем, мы вам постоянно это говорим, а вы не слушаете. Ну, давай, живи… не убивай… помоги мне с крыльями…