Рассказ моего друга Константина
Рыбалка
Когда Ларин приехал было уже темно. Только вылез из катера, сразу начал расширяться, как всякий чуваш он делал это настойчиво и нудно: - Какого хрена вы дрыхнете? Рыбаки, Вашу мать. У меня с обеда во рту маковой росинки не было. Замерз как собака зимой. Не май месяц на дворе. Хоть бы воду вскипятили, лапшу запарить. Дров не натаскали. Ночью кони двинем. А кто баранину на воздух выложил? Чё, совсем идиоты? Медведя в гости зазываете? Вы в тайге, в сибирской глухой тайге. Фраера...
Я после этих слов испытал лютое, почти не преодолимое желание двинуть ему в пах, а потом звездануть пару раз сапогом по темени. Но сдержался, их трое, да ещё с оружием. Правда прошлой ночью мы почти весь боезаряд расстреляли, когда пили на берегу после приезда. Из сайги и двустволки все патроны расстреляли, в пм-е осталось штуки три. А вот у Ларина помпа и полно патронов. По сути он прав, но после попойки и спанья на бревнах все тело ломило как после долгой драки и в голове была революционная ситуация. Поэтому я решил не обострять назревающий конфликт: - Серега ты чё бурчишь как бабка старая, замёрз так выпей, воду сейчас быстро нагреем, колбаски пошинкуем. За дровами с Андрюхой сходим (Андрюха Ларин - это младший брат Сергея).
С дуру расстреляли все патроны,
Прохлада выгнала похмелье вон.
Побросали в лодку ружья и капканы
И рванули с немцем на Тайдон.
Река обняла нас прохладой,
И в ноздри дунул свежий воздух.
Мы не в уюте, но мы рады,
Что в нас живёт свободы дух.
Камешки, вода в руках,
Нас радует круче чем бабло.
Бедняжки те кто на Канарах,
Не ведают как здесь хорошо.
И наш костер не сразу разгорелся,
Не многие смеялись в первый день.
Но каждый рад был и гордился,
Что преодолел свою "благую" лень.
Несмотря на то что они родные братья, у Андрея характер более сдержанный, речь культурного и образованного человека. Когда с ним разговариваешь, начинаешь понимать, что для своих двадцати лет он очень умён, много знает и имеет немалый жизненный опыт. Так развиваются люди, которые рано теряют родительскую опеку и заботу, получив при этом неплохое образование. Я никогда его не спрашивал о родителях, чтобы невольно не бередить возможную душевную рану. Захочет, сам расскажет.
Мы быстро раскочегарили костер, нагрели воды, налили по сто грамм. После выпитой водки и бутерброда с колбасой и луком, Сергей сразу подобрел, раскраснелся, мы разговорились. Начали планировать завтрашний день. Сергей сказал: - Завтра вверх по реке пойдём, утром спиннинг покидаем здесь, но сети ставить не будем, больше провозимся, мелко тут, поедем на ямы. Вообще, конечно зря сюда полезли, Тайдон обмелел, хариус скатился в Томь, видел же, когда мы ехали, на Томи мужиков море, кишмя кишит, а мы на Тайдон полезли. На винте вообще бы не прошли, сильно обмелело. Хорошо я водомёт поставил. Если пробудем тут ещё пару дней, назад катер на руках потащим (в тот момент я не придал его словам должного значения, но на обратном пути мы действительно метров пятьсот волокли катер на руках вниз по реке, пока тащили у меня вся морда обгорела, солнце жарило нещадно).
После ужина начали укладываться спать. Немец уже давно дрыхнул в спальнике. Хитрый гад, взял себе спальник, а мои вещи, почти все, оставили на стоянке на берегу Томи. Короче спать было не на чем, укрыться тоже нечем. Несмотря на то, что днём было тепло, даже жарко, можно было вполне загорать, ночью температура опустилась ниже нуля. Я понял это по резкому похолоданию воздуха, изо рта шёл пар, а на одежде появился белый налёт. Поэтому пришлось укладываться обратно на бревна, к своему счастью я нашёл на берегу три бревна. Вторым моим спасением был полушубок, который я по какой - то невероятной случайности прихватил в гараже перед самым выездом на Тайдон. Утешением, хоть и слабым было и то, что Андрюха тоже остался без постели. Он взял из катера деревянную лавку и улегся на неё. Но поскольку лавка была узкой, когда он поворачивался во сне, часто падал и просыпался. Сергей расстелил палатку и забрался в неё с головой.
Эту ночь я не скоро забуду. Через каждый час приходилось идти за дровами. В таком холоде без костра нельзя, а сухие ветки быстро прогорали. Оказалось, что бревна на которых я спал, были единственными крупными поленьями на острове, видимо их прибило ещё весной во время половодья. Но костер тоже не спасал. Пока с одной стороны тебя жарит, с другой стороны полушубок покрывался инеем, приходилось разворачиваться, так всю ночь и вертелся, как на вертеле. По другую сторону от костра такая же сцена происходила на деревянной лавке с Андрюхой. Но ему меньше повезло с одеждой, он был в нейлоновой куртке на синтепоне. Видно тоже замерз и лег сильно близко к костру. Как и следовало ожидать, в конечном итоге куртка оплавилась.
В середине ночи к костру подошёл ещё один наш рыбак - Саня. Он ходил с острогой и ставил закидушки. Но урожай был не богатый, всего несколько рыбок. Он тоже решил, что надо идти вверх по реке, на ямы. Саня немного перекусил, покурил и лёг спать в Серегину палатку.
Под утро, окончательно измучившись, я наконец уснул, крепко. Во сне почему то снились дальние родственники, дед с бабкой, деревня, бабушкины пельмени и парное молоко. Бабушка всегда брала меня с собой в стайку, когда доила корову. Она брала ведро, полотенце и крупный ломоть белого хлеба, а я большую кружку. Перед тем как доить корову бабушка всегда давала буренке хлеб, гладила её по шее и ласково с ней разговаривала. В мою кружку бабушка не наливала молоко из ведра, а сразу надаивала и я пил его прямо в стайке, пока бабушка додаивала корову. Наверно это не совсем гигиенично, в стайке, рядом с коровьим навозом пить молоко. Но тогда для меня это было вполне естественно и вошло в приятную и полезную привычку.
Временами, во время беспокойного полусна, в голове крутились какие - то мысли, больше похожие на кашу, возникшую в результате совместного приготовления чувства вины, врождённого стремления к справедливости и самоанализа.
Через грех, через осознание своего греха, человек приходит к очищению и осознанию необходимости освобождения от тяжести греха. Испытывая угрызения совести, и как следствие, изменение своего поведения, ухудшение состояния духа, а часто и тела, человек начинает задумываться о способах очищения, о людях которые могут в этом помочь. И в этот тревожный момент человек делает иногда самый важный в своей жизни выбор. Существующая действительность предлагает множество способов и пособников освобождения: экстрасенсы, колдуны, парапсихологи и другие, так называемые, посредники человеческой души. В лучшем случае их помощь становится для человека бесполезной, но как правило, такая "помощь" приводит к затуманиванию сознания человека, потере осознания сути духовного недуга, а иногда и гибели человека как духовно, так и телесно.
Неловко слово я свое нести стараюсь,
Не многие готовы вслушаться в него.
Объяснить его я не пытаюсь,
Тем боле не понятнее оно.
При этом я себя заткнуть пытаюсь,
И не морочить голову другим.
Но слово рвётся и скитаясь,
Тревожит ум и говорит.
Коль скоро я родился, вырос и иду,
Хочу прорваться сквозь сомненья.
Настанет день и приведу
Я Ваши мысли и виденья.
Я не поэт, не рифмоплёт,
И не ищите их во мне.
Я человек лишь, это гнёт,
Во мне мыслишки прыгают лихие.
Читать своих стихов Вам не велю,
На это надобно уменье.
Чтобы понять мою мыслю,
Пишите сами, своё мыслетворенье.
В таких хмурых и запутанных мыслях я встретил утро.
Проснулись мы от хриплого, слегка скрипучего мата немца. Если в двух словах нормативной лексики попытаться выразить его слова, можно сказать, он был недоволен тем, что наш коллектив за прошедшие сутки почти ничего не поймал, выжрал большую часть водки, а один даже умудрился спалить свою верхнюю одежду. Справедливости ради надо сказать, что и себя он не забыл, ласково пожурив за то, что большинство блесен оставил в машине на Томи. Несмотря на отборную брань, всем было понятно, что немец просто стебается с привычным для нас деревенским юмором. Никто не стал комментировать его монолог. Что поразительно, все как то сразу нашли себе дело по душе. Мы с Андрюхой пошли за дровами. Несмотря на то, что солнце поднялось уже довольно высоко и уже немного начало теплеть, мы мечтали о пламени костра, к тому же надо было готовить завтрак. Саня готовил снасти. Сергей разделывал барана. Немец кидал спиннинг. И что бы вы думали, пока я разводил костёр и устанавливал треногу, он поймал какую - то рыбину, грамм на четыреста. Но ещё удивительнее был не сам факт поимки, а сама рыба, я такую никогда не видел. Немец оглядывал её со всех сторон, заглядывал ей в рот, прикладывал к руке, прикидывая длину. По форме она была продолговатая, с усами и вытянутой мордой как у осетровых. Сергей посмотрел на неё и сказал немцу: - ну ты и везунчик, это похоже ускуч, ускуча поймать большая удача, он здесь редко встречается. По-моему они занесены в красную книгу и за их поимку дают большой штраф.
Воодушевлённые добычей немца мы поставили варить баранину и расчехлили спиннинги. Больше часа мы ходили по острову и рыбачили. Но ничего не поймали. Встретили двух рыбаков с удочками для дальнего заброса, которые пришли с верховья, но тоже пустые. Правда не все сразу взялись за рыбалку, Серега с братом искали Серегину золотую цепь, которую он "посеял" во время своего утреннего похода "до ветру". Любопытно, как он умудрился её потерять. Цепь в палец толщиной, поэтому порвать её он не мог, а снимать её ему было не зачем. Но, тем не менее, цепь потеряна - это факт и её не нашли - это тоже факт. Кстати, надо сказать, оба Ларина отнеслись к утрате довольно спокойно.
Пока я рыбачил, в голове прокручивалась сегодняшняя ночь. Чувство стыда за пьянство сменялось ненавистью к нашему рыбацкому коллективу за собачий холод и сырость, который стал настоящим испытанием. Вместе с тем, было приятно ощущать свою маленькую победу над собой, когда поутру забрезжил солнечный свет. Такое чувство наверняка испытывает скалолаз, в первый раз, когда штурмует вершину и наслаждается радостью победы над собой, над ветром и холодом или наоборот изнуряющим зноем, и во второй раз у подножия покорённой вершины, после спуска, когда неимоверная опустошающая в самом конце пути усталость сменяется чувством выполненного долга, которое часто не многим понятно.
После возвращения к привалу, во время приготовления завтрака мы обнаружили довольно неприятный сюрприз. Старший Ларин во время своих вчерашних путешествий где-то пропорол дно кормовой части катера и почти вся корма оказалась под водой. Так что перед завтраком пришлось порядком размяться вытаскивая катер на берег, чтобы спустить воду.
Позавтракав супом из баранины с лапшой, и кое-как залатав корму, мы собрали наши пожитки в катер и двинулись вверх по реке. По пути я снова и снова наслаждался великолепием сибирской тайги. Под лучами яркого утреннего солнца краски таёжного леса стали особенно сочными и живыми. Чем отчётливее просматривались частички игольчатых деревьев, освещённых солнцем и радующих глаз, тем таинственнее и загадочнее казались участки в тени, которые манили собой в глубь тайги, с её тайнами, опасностями и богатством. Казалось, что стоит пройти совсем немного в глухой тайге и обязательно найдутся какие-нибудь признаки или предметы, которые приведут тебя к лесным сказочным героям, бабе Яге, лешему и другим жителям сказочного леса. Меня всегда поражало, что нетронутая природа не раздражает и не злит. Когда начинаешь размышлять об этом, понимаешь, что в естественной среде нет нелепости, безвкусицы, лжи и всего того, что в обиходной человеческой жизни так утомляет душу и создаёт ощущение узости бытия. Именно поэтому на природе мы, что называется "отдыхаем душой", дух выходит из искусственных, причём часто ложных и надуманных, условий и приходит в состояние мира и покоя. Я снова и снова прихожу к выводу, что естественная природа является самым главным и неоспоримым доказательством существования бога и торжества добра и милосердия.
К радости моих глаз добавилось ни с чем не сравнимое ощущение дыхания свежим утренним воздухом. От реки воздух взял влагу, от леса кислород и ароматы. Дыхание таким воздухом после городского смога становится не просто удовольствием, а физиопроцедурой, которая просто необходима городскому жителю, чтобы не "загнуться".
Поднимаясь выше по реке, мы частенько встречали рубленые постройки, стоящие прямо на высоком берегу или чуть поодаль, ближе к тайге, с учётом разлива весеннего паводка. Постройки показались мне странными. С одной стороны, срубы не большие, без отделки, одноэтажные, ни стаек, ни огородов нет, т.е. не похоже на жилой дом. Первое что приходит на ум - рыбацкий или охотничий домик, что в этих местах вполне логично. С другой стороны, у домиков есть подворье, ограда, деревянные мостки. На некоторых крышах стоят антенны, а во дворе сушится бельё, а это уже не просто зимовка или рыбацкая хибара. Здесь видать кузбасские толстосумы устраивают себе комфортное лежбище подальше от городских ушей и глаз. Ну что ж тут скажешь? Подумал я.
- Дай бог каждому так жить и отдыхать. Только если все сюда попруться отдыхать и строить что попало и где попало, эти волшебные места загадят в два счёта. - Сказал я вслух, почти прокричал, из-за шума водомёта.
Ларин меня поддержал, - Да-а, тут наши угледобытчики и лесозаготовители жизнь кайфовую ведут, и никто им не указ, ни егеря, ни ГИМС, ни природнадзор, всё куплено, и белое и чёрное, и лес и вода и воздух. Попробовали бы мы тут что-нибудь построить, сразу бы понаехали кровососы из разных инстанций и обвинили нас во всех смертных грехах, ещё бы по телевизору качнули. Вон спроси у немца как его на пункте весового контроля отжали за то, что он несколько кубов пихты переложил на длинномер. А в то же самое время недалеко отсюда, в Крапивинском районе, когда разрабатывали угольное месторождение на разрезе, камазы, которые возили уголь, раздолбали дорогу от Борисово до Чусовитинского своротка как под Сталинградом. Там быстрее чем 20 км/час ехать было нельзя, или подвеску оставишь на дороге.
И что ты думаешь? Кого - нибудь наказали? Кого - нибудь показали по телевизору, сняли с руководящей должности, привлекли к ответственности? Ага, счаз-з, ложку только изо рта вынут и руки из карманов. Там всё схвачено, а Ваши проблемы, дорогой Тимофей Никифорович (к примеру) из деревни Борисово или там Тараданово, им до фени.
Я неожиданно вспомнил реплику Ю.И.Деточкина из фильма "Берегись автомобиля" - ведь воруют... Потом ещё и ещё вспоминались какие-то фразы, мысли, из Российского Соборного уложения, из реформ Петра первого и все об одном и том же, что в России всегда воровали. По многу и часто. И оправдание у всех одно и то же, Россия большая и всего в ней много. Если я не возьму, то другие возьмут. Да и не воровство это вовсе, я просто своё беру, ведь я вон какой, мне много надо, мне положено ... У колодца быть и не напиться? Глупо, потом жалеть буду.
Неужели так безнадежно? Неужели все - равно будут воровать. И воровать не от нужды или великих дел ради, а только из жадности и гордыни, стремления возвыситься в своей роскоши над остальными.