Снова вечер.

Солнце косо режет по окнам, желтое рассыпает на мой паркет. Задергиваю шторы, болят глаза же; глаза устали. И очень хочется спать. Как будто бы не спала трое суток, как будто бы только с трассы. Поймала кого-то в метро – знакомые лица, имен и не вспомнить – смотрели друг другу в глаза, посмеялись вместе. За руки подержались. Вроде бы и друзья или что-то вроде, вроде бы даже связывает нас что-то… расстались. Девочка нырнула в вагон, помахала загорелой ладошкой, сбросила на пол рюкзак, с грохотом унеслась в туннель. Имен так и не называли – помнила ли она меня или так же, смутным ощущением?

Кот сидел в комнате, на подоконнике, высунув нос наружу. Обернулся на миг, посмотрел на меня мрачно – опять где-то шлялась? – вылизал лапу. Я медленно раздевалась, кидала вещи, одну за другой, на твердую свою постель. Куртка, майка, браслет с левого запястья. На миг взгляд задержался на кольце, которое я слишком хотела бы воспринимать обручальным; кот легко спрыгнул со своего подоконника, подошел, ткнулся мягко носом в голые ноги. Не грусти, ты, - говорил кот, - дура дурой, да что ж с тебя взять? У тебя, у дуры, все хорошо. У тебя, дуры, жизнь. Чем грустить тут, лучше бы жрать дала.

Потом благодарно хрустел кормом, бросал на меня свои золотистые взгляды искоса, пофыркивал. Я пила чай из своей красно-черной чашки, накручивала на палец прядь волос, читала почту. Если не смотреть в почту больше суток, там накапливается много-много писем. Почти все они – ни о чем.

Раскрывала и вновь сворачивала недописанные рассказки, отрывки без начала и без конца. Не то, не то, снова совсем не то. Хотелось поймать что-нибудь в настроение, но такого настроения, видимо, очень давно не было – ни одного отрывка в ритм. Не быть, ой не быть мне никогда писателем… в пятницу первый экзамен.

А Кет подарила мне камень, живой, зеленый. Как будто бы муши подарила.

Кот уснул на коленях. Неудобно теперь печатать – недовольно дергает ухом, лапами обнимает ногу. Вздыхает. Теплый. Живой. Любимый. И даже черт с ним, что писает у двери на коврик. За то, что он рядом, что он именно такой, а ни какой-то иной, прощаю ему все. За взгляд этот, любящий, независимый. За мягкую рыжую лапу на моей ладони.

А в окно раскрытое льется солнечные лучи и чириканье птиц каких-то. Уже совсем скоро я уеду отсюда совсем, навсегда, в другой дом. В свой. Или, быть может, не так уж скоро, но совершенно неизбежно уже. Уже все решено. Осталось просто дожить.

Сдать бы экзамены… так безумно хочется убежать.
Рано.