Пару лет назад я просматривал старый номер «Северного вестника» за 1888 год. В нём напечатаны первые стихи девятнадцатилетней барышни из Тифлиса.

Фамилия странная, нерусская: Гиппиус.

По семейному преданию, род этот восходил к немецким баронам фон Гингст, перебравшимся в Москву ещё при Иване Грозном. Зинаида Николаевна от титула отказалась. Ей было интереснее прослыть ведьмой.

Отец её, Николай Романович, служил юристом и дослужился до товарища обер-прокурора Сената. Должность требовала переездов: Белёв, Саратов, Харьков, Киев, Нежин. В Нежине он и угас от чахотки в 1881 году, оставив вдову с четырьмя дочерьми почти без средств.

Зинаиде тогда исполнилось двенадцать. В московской гимназии Фишер её запомнили как «маленького человека с большим горем». Вскоре врачи нашли у неё туберкулёз, и мать увезла дочь на Кавказ.

В Боржоми, на водах, Зинаида ожила. Танцы в ротонде, скачки, молодые офицеры. Летом 1888 года туда же приехал петербургский поэт Дмитрий Мережковский, двадцати трёх лет, только что издавший первую книжку стихов.

Есть легенда, что портрет Зинаиды он увидел в доме начальника местной почты, некоего Якобсона, который сам собирался за ней ухаживать.

— Какая рожа! — сказал Мережковский, глядя на портрет.

Через две недели он на этой «роже» женился.

Она была высокая, тонкая, с золотой косой до колен и серо-зелёными глазами. Он - невысокий, узкоплечий, болезненный.

Обвенчались влюбленные 8 января 1889 года в тифлисской церкви Михаила Архангела. Свадебный день, по её воспоминаниям, провели за чтением.

В Петербурге они поселились в доме Мурузи на углу Литейного и Пантелеймоновской. Здание было выстроено в мавританском стиле: арки, башенки, лепнина.

Квартиру сняли большую, но обставили скромно. Здесь прошла почти четверть века их совместной жизни.

Мережковский познакомил жену с литературным Петербургом. Старик Плещеев, умиравший Полонский, величественный Майков. Молодая провинциалка быстро освоилась. Через несколько лет уже не она искала знакомств, а её искали.

Квартира в доме Мурузи превратилась в салон.

По воскресеньям собирались поэты, философы, богословы. Хозяйка принимала гостей, полулёжа на кушетке, с папиросой в длинном мундштуке. Для дамы курить в те годы считалось неприличным, но Зинаиду Николаевну это не смущало.

В руке она держала золотой лорнет и разглядывала через него посетителей подолгу, не торопясь с разговором.

Журналистка Ариадна Вильямс вспоминала потом, как она смотрела на людей как на букашек, не заботясь о том, приятно им это или нет.

Молодые поэты, приходившие в салон, проходили через её суд.

Блок получил от неё первую публикацию. Мандельштама она поддержала рецензией. Есенин явился зимой, в деревенских валенках. Хозяйка навела на него лорнет:

— Что у вас за странные гетры?

— Это валенки.

Она отвернулась.

Её боялись. Критические статьи она подписывала мужским псевдонимом «Антон Крайний» и была беспощадна. Одной рецензией могла возвысить, другой - уничтожить. Стихи свои тоже писала от мужского лица.

В прозрачном платье на розовой подкладке являлась на заседания Религиозно-философских собраний, где сидели архиереи и профессора богословия. Ткань просвечивала, и мужчины чувствовали себя неловко.

Прозвища за ней тянулись шлейфом: Сатанесса, Белая Дьяволица, Ведьма. Она их коллекционировала вместе с обручальными кольцами отвергнутых женихов.

Теперь о браке

Пятьдесят два года под одной крышей и ни дня врозь. Но спален было две, а детей не было вовсе.

Современники шептались, что брак этот был чисто духовным, без телесной стороны. Мережковскому подбрасывали записки:

Отомстила тебе Афродита,

послав женугермафродита.

Зинаида вела тайный дневник по-французски, под названием «Contes d'amour».

Там есть запись: «В мыслях и желаниях я больше мужчина, в теле я больше женщина. Но они так слиты, что я сама ничего не понимаю».

При этом у обоих случались увлечения. Муж не ревновал, а однажды он сам провожал жену на свидание к критику Акиму Волынскому, который одно время почти поселился в их доме.

С Волынским дело не дошло дальше поцелуев. Зинаида потом объясняла, что у него был невозможный русский язык в статьях, это её оттолкнуло. До Волынского был поэт Николай Минский. Она ему написала прямо, что любовницей вашей не стану, а другого вы не хотите.

Главным увлечением её жизни стал Дмитрий Философов.

Философов был красив, знатен и дружил с Дягилевым. Когда Дягилев увлёкся своими "Русскими Сезонами", Философов остался никому не нужен и прибился к Мережковским.

Зинаида влюбилась. Ей было тридцать с лишним, ему около тридцати. В Великий четверг 1901 года, ночью, в квартире на Литейном они втроём совершили странный обряд: пили вино из одной чаши, менялись нательными крестами, целовали друг друга крестообразно. Это повторялось каждый год на протяжении шестнадцати лет.

Философов поселился у них. Они образовали духовный "Тройственный союз", пытаясь создать новую церковь Третьего Завета. Вместе писали книги, вместе ездили за границу.

Сплетни по Петербургу ходили разные.

Кончилось всё письмом. Философов написал ей: «Мне физически отвратительны воспоминания о наших сближениях».

Она выбирала недоступных мужчин. Может быть, поэтому.

---

Был ещё один поклонник, о котором стоит сказать.

Антон Карташев, профессор Духовной академии, холостяк, человек неловкий в обращении с женщинами. Он ходил на религиозно-философские собрания и смотрел на хозяйку салона во все глаза.

Однажды вечером она провожала его в прихожей. Дело было поздно, за стеной спал муж. Она тронула его за рукав, он наклонился и поцеловал её в губы.

Она ответила, он попытался обнять, но она оттолкнула.

Карташев выскочил из квартиры и долго шагал по ночному Литейному, бормоча: «Чертовка!»

Больше между ними ничего не было. При Временном правительстве Карташев станет обер-прокурором Синода. В 1918-м будет прятаться у Мережковских от большевиков. В эмиграции станет часто навещать постаревшую хозяйку салона. Они так и не объяснились.

Революцию Мережковские встретили враждебно.

В дневнике Зинаиды за 1918 год есть такие слова:

«У России не было истории. И то, что сейчас происходит, не история. Это забудется, как неизвестные зверства неоткрытых племён на необитаемом острове».

В декабре 1919-го они бежали. Перебрались через линию фронта, в декабрьский мороз.

Мережковский, Гиппиус, Философов и секретарь Владимир Злобин.

Сначала была Польша. Там они пытались организовать поход против большевиков, но не вышло. Философов остался в Варшаве, троебратство распалось.

Мережковские перебрались в Париж. У них там была квартира на улице Колонель-Бонне, купленная ещё до войны. Плетёная мебель, люстра с распродажи. Здесь прошли последние двадцать пять лет.

По воскресеньям собирался кружок «Зелёная лампа». Приходили Бунин, Ремизов, Тэффи, Бердяев. В 1933 году Нобелевский комитет выбирал между Буниным и Мережковским. Премию дали Бунину.

---

Сёстры Зинаиды остались в России. Их было три: Анна, Наталья, Татьяна. Старшая, Анна, пережила революцию, была вывезена нацистами и умерла в Париже в 1942-м. Две другие попали под репрессии. Обе выжили, но Зинаида узнала об их судьбе только по слухам.

В сороковом году в Польше умер Философов. Мережковский к тому времени совсем ослаб, стал маленький, высохший, похожий на мумию. В 1941-м он выступил по радио и неосторожно сравнил поход Гитлера на Россию с крестоносцами.

Эмигрантская публика этого не простила. Дом опустел.

9 декабря 1941 года Мережковский умер от кровоизлияния в мозг. На похороны пришли несколько человек. Памятник поставили на пожертвования французских издателей.

Зинаида прожила ещё четыре года.

Денег не было. Она экономила на молоке, штопала старые платья, перешивала костюмы покойного мужа. Писала его биографию, но не закончила. Начала поэму «Последний круг», но тоже не закончила.

Последняя запись в дневнике: «Я сто́ю мало».

Умерла Зинаида Николаевна 9 сентября 1945 года, в три часа тридцать три минуты пополудни. Ей было семьдесят пять лет.

Иван Бунин за всю жизнь ни разу не ходил на похороны. Боялся смерти до дрожи. Но в тот день пришёл. Жена его записала в дневнике: он вошёл бледный, постоял над телом, вышел в соседнюю комнату, сел в кресло, закрыл лицо рукой и заплакал.

Кое-кто из пришедших подходил к гробу и стучал по крышке палкой. При жизни её звали ведьмой. Хотели убедиться.

Гроб опустили на гроб мужа на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. В сорок пятом году так делали часто.

---

Пятьдесят два года вместе, и ни одного дня врозь. Ни одного ребёнка, десятки отвергнутых поклонников и ожерелье из их колец.

Она сама объясняла, что в поцелуе двое равны, а физическую сторону любви считала унизительной для себя. Этого она не хотела.

Как видите, красота и ум не всегда приносят счастье.

https://dzen.ru/sudba_history?country_code=ru&lang=ru&from_page=other_page