Интересное и нестандартное интервью взятое по емайлу у Юнны Мориц 19-летней студенткой.

Юнна Мориц: «Сам себе переворотчик»


Ответы знаменитого и таинственного поэта на все вопросы вглубь и ввысь, прямо в лоб



Студентка моего семинара в МГИМО, Алина САБИТОВА, захотела сделать интервью с Юнной Мориц. И сделала.

По-моему, это очень интересный диалог, происходил он, правда, путем компьютерной переписки, но так даже аутентичнее.

Юнна Мориц, один из крупнейших поэтов нашего времени, в представлениях не нуждается. Сабитова пока нуждается. Это умная, резкая и самостоятельная девочка, прочитавшая много книг.

Дмитрий Быков


— Как вы думаете, может ли поэт в человеке истощиться и умереть раньше, чем сам человек? Как и почему это может произойти?

— Поэт не в человеке — как матрешка в матрешке или нога в ботинке. В переводе с греческого «поэзия» — творчество, «поэма» — творение, создание, «поэт» — создатель, творец. Создатель, Творец не может истощиться, истАщиться, искрошиться, издырявиться. Поэт не умирает даже после развоплощения человека.

— Имеет ли право читатель обвинять поэта или писателя в (на его, читательский взгляд) творческих неудачах?

— Неудача, с точки зрения одного читателя — огромная удача, с точки зрения другого читателя. Обвинять — профессия прокурора.

— Что нужно, чтобы поэт/писатель стал классиком? Что для вас классика?

— В данный момент — это спекулятивные ярлыки самоназначенных классиков из ансамбля взаимного восхищения. Такими глупостями не занимаюсь и не знаю, что для этого нужно.

— Может ли одаренный искрой Божьей человек позволить себе больше, чем все остальные? Или, напротив, требования к нему строже?

— Больше — чего?.. Жестокости?.. Наглости?.. Подлости?.. Лжи?.. Уточните!

— Уточняю: больше слабостей, больше прав, больше ошибок, больше безрассудства или радости. Больше всего того хорошего и плохого, что может предложить жизнь. Как у Довлатова: «Больше денег, вина и геройства»...

— Каких слабостей? Слабости бывают прекрасны, бывают позорны. Известно, что есть несправедливая сила и слабая справедливость, и единственное, на что мы способны в этом смысле, — сделать силу более справедливой, а справедливость более сильной.

Больше прав — каких и на что? Больше безрассудства — в каком смысле и по отношению к кому и к чему? Ничто не однозначно. Ножом убивают, ножом достают пули из ран, ножом режут хлеб.

— Часто публика самостоятельно ставит поэта в рамки определенного ему образа, даже налагает некие обязательства. А на ваш взгляд, поэт кому-то что-то должен?

— Он должен — никому не дать угробить Божий дар.

— Ну, как же можно его угробить... Ведь поэт настолько силен, что не умирает и после развоплощения...

— Велика разница между знанием, опытом — и знанием, которое дается не опытом. «Ведь поэт настолько силен» — это ваши слова, но не мои. Неумирание даже после развоплощения — это знание, которое дается не опытом. А не дать угробить Божий дар — это знание опыта.

— О чем вам нелегко говорить? Считаете ли вы трудным просить прощения, признаваться в любви, говорить правду?

— Это вопрос человека, который не прочел ни одной моей книги.

— Крепко вы меня припечатали! Только этот вопрос я задаю именно потому, что читала ваши книги, наверное, такой странный у меня ход мыслей. Хорошо, я переформулирую: считаете ли вы трудным просить прощения, признаваться в любви, говорить правду? Не в стихах, не в книгах, а в жизни?

— Поэзия — мой образ жизни. Всегда, с четырех лет, и даже раньше.

— Как вы думаете, вредны ли творчеству благополучная жизнь, спокойствие, внутренняя гармония?

— В этом вопросе уже содержится ваш ответ. Так дети прячутся за штору, а тапочки видны.

— Стыдно в этом признаваться, но я не поняла, в чем заключается мой ответ в вопросе. Искренне чувствую себя тапочками, которые видны, но сами того не соображают: они же тапочки, им всего девятнадцать лет, что с них взять.

— Девятнадцать лет — это очень много. Ваш ответ в вопросе таков: неблагополучная жизнь, неспокойствие, тревога, боль и страдание, чувство трагического — вредны и лишают внутренней гармонии. Но трагический Эдгар По был внутренне более гармоничен, нежели «Мисс Вселенная» или «Человек года».

— Сейчас много говорят о «духе времени». Существует ли он как некая всеобщая величина и мера, или это все-таки очень индивидуальное понятие? Из каких ощущений складывается этот «дух» для вас?

— В одно и то же время — множество разных «духов» и самых разных «времен». Одни не выбирают времена, другие — выбирают. Я выбираю. Об этом как раз мои «книготворения и рисункописания».

— Изменился ли ваш читатель? Изменились ли вы?

— Мой читатель сильно помолодел. Я не изменилась, но эта неизмена — не измена моей способности «не выглядеть, но быть!..».

— «Сильно помолодел» — это скорее внешняя характеристика. А что с ним произошло изнутри?

— Сильно помолодел — это как раз «внутренняя характеристика», поскольку возраст всегда внутренняя суть, а не внешность. Биологический возраст большинства моих читателей 18-35 лет, таковы сводки на моем сайте. «Изнутри с ним произошло» именно то, что он знает поэзию, и она для него — кислород.

— Вы автор многих замечательных детских стихотворений. Как, на ваш взгляд, надо разговаривать с ребенком, чтобы из него вырос хороший человек?

— Одно с другим не связано. И часто — совсем наоборот. Хороший человек — хороший для кого?.. Для тех, кого убил Великий Македонский, он — человек ужасный. Никто не знает, как надо разговаривать с ребенком, чтоб он не стал таким ужасным человеком.

— Да, никто не знает, как надо, но как-то же надо. Мой вопрос связан вот с чем… Бывает, цитаты из любимых книг и поступки любимых героев взрослый человек помнит лучше, чем заветы родителей. Раз на ваших стихах дети успешно растут, учатся чему-то благодаря им, помнят их годы спустя как неотъемлемую часть своего детства, значит, вам удалось найти тот особый, милый всякому ребенку тон. Поэтому мне подумалось, у кого еще спрашивать, как разговаривать с детьми, если не у вас?..

— Никакого «милого тона» у меня для детей нет. Все наоборот. Я — веселый хулиган, игрослов, наоборотчик, сам-себе-переворотчик, знаток Больших Секретов для маленькой компании.

— Что представляет собой современная детская литература? Есть ли вообще такая?

— Конечно, есть. Мне интересны яркие, полетные — Емец, Геваргизов, Краева…

— Вы читали прогремевшую на весь мир серию сказок о Гарри Поттере? Каковы ваши впечатления? В чем, на ваш взгляд, секрет успеха этой волшебной эпопеи?

— Прекрасное творение, выдающийся автор, сумма точных технологий, оглушительная реклама, замечательное кино, развивает чувство собственного достоинства, переводит фигуры речи в живую ткань фантастических событий.

— Какая из последних прочитанных вами книг произвела сильное впечатление и почему?

— «Епифанские шлюзы» Андрея Платонова. Книга 1927 года. Написана послезавтра, сейчас и здесь, и навсегда. Читаю ее постоянно, потому она и последняя из прочитанных, остальные книжные новости производят стильное впечатление, текстильное, но слабосильное.

P.S. Алина, ваши дела не так плохи, если учесть, что я вообще не даю интервью людям, которые так мало знают мои книги. Вы не спросили меня о моих рисунках, о моем особенном языке, о моей прозе. Но в первую очередь вас интересовало, не случилось ли так, что я все еще живу, а поэт во мне истощился и умер? И я решила ответить вам вглубь и ввысь на все вопросы прямо в лоб. Радуйтесь, это ни на что другое не похоже.

На любой из ваших вопросов я могла бы ответить, как все: рассказами о своих подвигах и страданиях при советской власти и при власти антисоветской, цитатами из своих произведений, развесистой клюквой всех размеров. Радуйтесь, что этого с вами не произошло.

Всех вам радостей и благ.

Ю. М.

17.03.2011