последнее время я все время один и мне конечно грустно, с одной стороны я вроде бы готов влюбиться в любую женщину, а с другой стороны иногда мне кажется, что скоро забуду все о любви - не буду перечислять что именно, а то, абзац самый первый в рассказе будет очень длинным.
 
   И вот примерно в таком состоянии духа пролистывал я в гостях у одного сифанофора какой-то старинный журнал, посвященный Клеопатре, она там описывалась, как необычайная женщина, а вот художники немного подкачали,  как говорится, изобразили просто  какуюто женщину довольно пустоватую, но с длинными ресницами и думают, что вот она и есть Клеопатра.

-А чтобы тебе не посмотреть на Клеопатру в живом виде, - спросил меня сифанофор, - тем более, это тебя развлечет?
-Страшновато, - отвечал я, - там же какие нравы были: всякие солдаты, слуги, охрана, и людей запросто бросали на растерзание каким-нибудь тиграм или львам. Но, короче говоря, он меня вполне уговорил проветриться в те давние времена, а спасаться, конечно, несложно во время таких прогулок, надо только закрыть глаза и... впрочем, это не имеет отношения к повествованию
.
 
     Я появился со стороны реки, слева находилась гробница какого-то фараона, сначала я даже подумал, что ошибся во время перемещения в пространстве и попал во время каких-то горообразований и землетрясений, т.е. мне показалось, что на меня гора падает - и вот слева была пирамида какого-то фараона, а справа впереди дворец Клеопатры, я шел медленно по песку.
      Я знал, что рано или поздно дойду до дороги и знал, что именно в это время проедет ее колесница мимо меня, мне сказали, что она каждое утро ездит к реке и купается. На все вопросы о себе я должен был говорить, что я путешествую со свитой, но всю мою свиту, трех слуг вместе с лошадями унесли, напавшие на нас четыре гигантских грифа и таким образом я остался один и без лошади.
      Солнце пекло еще мягко, я уже не первый раз был в пустыне и знал, что это еще даже очень прохладно по сравнению с мертвым полуденным жарким ветром.
 
      Когда я вышел на дорогу, я просто прилег на песок, прикрыв лицо краем широкого рукава. Когда раздался скрип песка под копытами лошадей и от колес, я так затрепетал, что едва не переместился куда-нибудь на пару тысячелетий, каким-то не таким я представлял приближение колесницы. Я дернулся, озираясь вокруг себя, а звук нарастал, только к нему еще прибавился, чей-то адский хохот. Колесница уже останавливалась около меня, кони смотрели на меня, как на пучок сена, повернув головы несколько от меня, образовав три профиля с настоящими лошадиными зубами. В колеснице, там где кто-то смеялся, было двое, один из них смотрел на меня довольно дружелюбно, хотя в руках у него был кнут, а второй человек заливался в диком хохоте, а я, сидя на дороге, смотрел то на одного, то на другого человека. Потом смех мне перестал казаться чудовищным, и что-то, на подобие улыбки, шевельнулось и на моих краюшках губ. Потом смех перешел на какие-то даже вполне приятные тембры, наконец он мне даже стал нравиться и тогда я вспомнил, что я на дороге к реке и что в колеснице (жившая несколько тысяч лет назад Клеопатра!!) и это она смеется надо мной.
 
      Я начал было тоже смеяться вместе с ней, поддавшись чему-то смешному безотчетно, но ее смех вдруг резанул меня - что-то было в нем такое невиданно счастливое, такое беспечно женское, хотя это и бывает часто напускным, но все-таки всегда эффектным), хотел даже сказать что что-то и «нежное» - вдруг остановился, замер, закрыл лицо руками, все-таки инстинкты намного раньше срабатывают в нас, кто знает, что было бы, промедли я еще секунду? Нет такой счастливый и нежный смех... впрочем, я даже и мысленно его сейчас не хочу касаться, итак понятно, что это что-то иное, чем обычная человеческая жизнь. Жалею ли я? Может ли жалеть тот, кто остался в живых?
 
       Я думаю... впрочем, я ничего не думаю и не хочу думать и более никак не касаться этой темы. Благодарю тебя Господи, что ты содействовал мне, чтобы я благополучно поставил точку в конце рассказа (на данном этапе).
 
     Конечно, можно представить, что в этот момент я закрыл глаза и сделал все, чтобы переместиться во времени. Это вполне естественно предположить именно здесь в этом месте т.к. я даже и хотел на этом закончить рассказ. Но на самом деле события развивались немного не так, просто они мне показались настолько незначительными, что я решил о них забыть. Но на самом деле это все настолько незначительно, что можно спокойно рассказать, как все дальше было.
 
           
            *
 
 
 
     На самом деле смех прекратился, колесница подъехала ближе, и я услышал шаги по песку, я думал, что Клеопатра сейчас сядет около меня и отнимет мои руки от лица, так утешительно и так ласково, как это умеют делать только женщины, благодаря своей нежности. Наконец я отнял руки от своего лица и посмотрел на того, кто стоял около меня, и пожалел об этом, т.к. около меня стоял человек с кнутом и улыбался, но не нахально.
-Меня зовут Антоний, - сказал он.
-Понятно, - сказал я.
-Кто ты? - спросил он.
-Я любитель живописи, поэзии и музыки, родители мои торговали в странах, где люди с плоскими лицами и щелочками вместо глаз ...
-Главное, чтобы у человека не было плоским воображение, - сказал человек, а я разглядывал его кнут, сандалии и пряжку, рассказывал далее свою «историю»:
-Я пережил кораблекрушение, в котором потерял близких мне людей...
-Все это было далеко, а что ты делаешь здесь?
-Здесь я шел со свитой, но на нас напали...
-Куда же вы направлялись?
-Я слышал, еще в дальних странах, что есть прекрасная царица Клеопатра...
-Так что же?
-Я хотел посмотреть на нее.
-Зачем же тогда ты закрывал лицо?
-Потому что у нее слишком счастливый смех.
-Так кто же на вас напал? Впрочем, расскажешь все там, тебя Клеопатра приглашает прокатиться к Нилу. Пойдем, а то ты здесь околеешь от жары.
      Вот и все собственно. В колеснице я сидел на лавочке указанной мне. Клеопатра ни разу не взглянула на меня, но не потому, что она таила свой взгляд, она просто вдоволь меня разглядела, пока мы разговаривали на дороге. Я видел, что она счастлива. А что может быть скучнее, чем счастливая женщина? Чужое счастье всегда посылает какие-то невидимые волны на нас - усыпляют, делают все неинтересным и скучным. Они подумают со смехом, что меня ветром сдуло, подумал я, разглядывая их затылки: он был с кудрявыми темными волосами, а у нее затылок отливал золотом, я не люблю такой цвет.
 
     В общем, я решил уйти, т.е. переместиться во времени и пространстве, но чтобы быть уверенным, что мне не будет грустно, я для репетиции просто пока решил свалиться с колесницы: и я повалился нам ходу на песок, кстати это оказалось совсем не так, как я ожидал, я как-то неудачно упал, я думал, что песок мягкий, а, видимо, от скорости падение получилось неприятным, и я чуть не завыл от боли в плече.
       А колесница вовсе и не уезжала, оставив меня одиноким на дороге, как я предполагал, оказывается, мы уже были у реки. И пока я растирал себе плечо, они разделись у меня на глазах и совершенно голые побежали к воде, даже не взглянув на меня. Сначала я было загрустил, вот, думаю, как тошно смотреть на чужое счастье, я при этом расковыривал трещинки на крашенных досках колесницы, а потом меня охватило раздражение и я пнул ее ногой и пошел вдоль берега.
      Пожалуй, стоит честно признаться, что я, может быть, так никогда бы и не вернулся из того времени, не напади на меня крокодил - вот тут-то я, не раздумывая, закрыл глаза ...
 
 
      ...и переместился обратно в ХХ столетие, только никак не могу разобрать в какой год, на календаре-то все правильно 25 августа 1982 года, а внутри видимо какие-то потоки остались то 65 года, то 72 - то Таня мне позвонит, то Лида, то Лара. Ах, как бы я хотел оказаться там, где мне нужно?!