ИНТЕРЕСНОЕ

---------------

ФБ

Рассказывает Зиновий Гердт:

Это был пятьдесят седьмой год. Москва, фестиваль молодежи и студентов.

Толпы иностранцев! Впервые! И приехали пять французских композиторов, сочинители всех песен Ива Монтана — Франсис Лемарк, Марк Эрраль, еще какие-то... Знаменитейшие фамилии! И к ним был приставлен Никита Богословский — во-первых как вице- или президент общества СССР-Франция, а во-вторых, у него прекрасный французский. 
Ну вот. 
А я тогда играл в Эрмитаже "Необыкновенный концерт", а по соседству выступал Утесов. И так как только от меня, "конферансье", зависело, два часа будет идти наш "концерт" или час двадцать, то я быстренько его отыгрывал, чтобы успеть на второе действие к Леониду Осиповичу. Я его обожал. 
И вот я выбегаю, смотрю — стоит эта группа: пятеро французов, Никита и Марк Бернес. Он к ним очень тянулся...

И идет такая жизнь: Никита что-то острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает Богословского за рукав: "Никита, что ты сказал?" Тот морщится: "Погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу!" Через минуту опять хохочут. Бернес снова: "Никита, что он сказал?" На третий раз Богословский не выдержал: "Марк, где тебя воспитывали? Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно..." 

Потом он ушел добывать контрамарку — французам и себе, и мы остались семеро совсем без языка. Что говорит нормальный человек в такой ситуации?

Марк сказал: "Азохн вэй..." Печально так, на выдохе.

Тут Фрэнсис Лемарк говорит ему — на идиш: "Ты еврей?"

Бернес на идиш же отвечает: "Конечно".

"Я тоже еврей", — говорит Лемарк.

И повернувшись к коллегам, добавляет: "И он еврей, и он еврей, и он..."

Все пятеро оказались чистыми "французами"! И все знают идиш!

Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то...

И мы начали жить своей жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова!

Тут по закону жанра приходит — кто? — правильно, Богословский!

Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты...

Он послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: "Маркуша, что ты сказал?"

А Бернес отвечает:"Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!" 
Это был единственный раз в моей жизни, когда мое происхождение послужило мне на пользу.