Пусть он любовник ваш, младая Клоримена, 
Пусть он бесстыдно лжёт в рассказах обо мне, 
Пусть якобы за мной и числится измена,— 
Я, право, посмеюсь — с собой наедине.

Я жил в неведеньи, не по своей вине, 
Но рано ль, поздно ли — узнал бы непременно 
Благодаря чужой — и вашей — болтовне, 
Что он любовник ваш, младая Клоримена.

Что ж, вы поведали об этом откровенно. 
Не будь он близок вам — об этаком лгуне 
Я пожелал бы, чтоб его взяла гангрена 
За столь отвратное злоречье обо мне.

Пусть испытал бы он, обгадясь на войне, 
Сто лет турецкого, позорнейшего плена, 
В подагре, в коликах, в антоновом огне,— 
Тот, кто измыслил, что на мне лежит измена.

И вот, когда бы он, переломав колена, 
Сгнил заживо в дерьме, в зловонной западне,— 
Тогда его простить я мог бы несомненно, 
И посмеялся бы — с собой наедине.

Пусть с Иксионом он горит одновременно, 
И с Прометеем, и с Танталом наравне, 
Иль, что ужаснее всех этих кар втройне, 
Пускай пожрет его последняя геенна: 
Выть вашим суженым, младая Клоримена.