Ты что-то видела во сне,
Проснись сердитой незнакомкой,
Но смехом утренним не комкай
Крыла на теплой простыне.
Не исповедуешься мне
Дыханием надежды ломкой,
Проснись сердитой незнакомкой,
Ты что-то видела во сне.
Две розы в сонной тишине
Легко затмит краской негромкой
Румянец, вспыхнувший за кромкой
Очей в алмазной глубине,
Ты что-то видела во сне.
II
Меня опять полюбишь ты
Но пусть молчат об этом губы
Порвутся надвое цветы
Слова для роз излишне грубы
Улыбки солнечно-чисты
И тусклы песенные трубы
Меня опять полюбишь ты
Но пусть молчат об этом губы
В шелках пурпурной немоты
Один бы поцелуй одну бы
Улыбку и ночей инкубы
Крылами обжигают рты
Меня опять полюбишь ты
------------
Летняя печаль
В улыбке пополам с подавленным зевком Мешая горечь слез с беспечностью влюбленной,
Ты дремлешь, ослабев, сомлевшая, ничком
Под солнцем, на песке - от страсти утоленной.
Был в странной тишине так глух и незнаком,
О робость губ моих! твой голос утомленный:
'Нам в мумию одну в гробнице под песком
Не слиться никогда в пустыне раскаленной!'
Но волосы твои - та теплая река,
Где душу утопить, уснуть бы на века,
Достичь Небытия... О, если бы ты знала!
Поплачь, я выпью тушь с ресниц твоих, и в ней,
Быть может, отыщу для сердца, что устало,
Покой голубизны, бесчувственность камней.
"Звонарь"
На заре с колокольни, когда переливы Рассыпаются нежно, как звон хрусталя,
Где лопочет младенец и шепчут оливы,
И душистые пахнут лавандой поля,
Над челом звонаря прянет птица пугливо,
Он с лампадой в руке, на латыни скуля,
Воспарив на веревке, канючит тоскливо,
Еле слышимый гул исступленно хуля!
Тот звонарь — это я. Жадной ночью туманной,
Оперенный грехом, я звоню в Идеал,
Извлекая в ответ, сквозь дрожащий металл,
Только хрипы и хлипы из полости странной.
Сатана! Но однажды и я утомлюсь,
Выну камень из петли — и в ней удавлюсь.
Перевод Вадима Алексеева
СТЕФАН МАЛЛАРМЕ
(1842-1898)
ТРЕВОГА
На что мне, хищница, твое нагое тело,
Греховный твой сосуд, доступный всем подряд, –
И кудри сальные с тоскою застарелой
Губами ворошить сегодня я не рад.
Прошу я о другом – в альков к тебе забиться,
Где мукам совести встает преградой грех,
Всю ложь твою испить, и тяжким сном забыться
С тобой, небытие познавшей глубже всех.
Давно о чистоте мы позабыли оба –
Бесплодием Порок отметил нас с тобой,
Но в каменной твоей груди царит покой,
А предо мной в ночи встает виденье гроба,
И в одиночестве я не смежаю век:
Мне страшно, что, уснув, я не проснусь вовек.