От книг часто ждешь некой многоплановости, многослойности и подтекста. Конечно, есть масса исключений, но я говорю о тех случаях, когда автор ставит и на форму, и на содержание. Причем желательно, чтобы все это не лежало на поверхности, а было присыпано землей. С другой стороны, именно присыпано, а не погребено в недрах. То есть чтобы надо было думать, но всякий хоть сколько-нибудь думающий человек имел бы шанс додуматься. Что и доставляет ему удовольствие: а вот где конфеты припрятаны! Не забавно ли?

В книге «Имя розы» я, будучи студенткой филфака, но прослушавшей всего один (прекрасный!) общий курс лекций по средневековой литературе, поняла одно-единственное медиевистское место, занимающее строчки три, про Божественную комедию, что мол она написана варварским языком, и поэтому не получится ее читать, а ведь, говорят, прекрасная книга. Понимание это привело меня в восторг. Проще со Стоппардом – мое физ-мат-лингвистическое, ну, как бы это, образование позволяет мне понимать большУю (видимо) часть его вокругнаучных шуток и размышлений, что мне доставляет огромную радость. За что я его, видимо, и люблю.

Помню еще школьные дискуссии о сатире, общий вывод которых состоит в том, что она совершенно никому не нужна: те, кто может прочесть подтекст, сами все знают, а тем, кто не может, тем паче читать незачем. Все это вызывало у меня ступор: с одной стороны ясно, что что-то здесь не так, потому что все равно удовольствие все эти «критики» получают, а с другой стороны, контраргументов что-то не видно. Теперь-то я понимаю, что, наверно, дело в форме, да?

Вот интересно, у Стоппарда этого, за что я его люблю, сильно больше, чем я способна увидеть? То есть если да, больше, а просто я не замечаю, значит, молодец Стоппард. Нравится и тем, которые умеют читать, и тем, которые не умеют. А если не больше – значит, специально мне конфеты принес. Приятно, конечно.

Эко-то, кстати, нравится все равно.

Вот стихи ведь намного проще писать, чем прозу. Во-первых, над формой работать приходится автоматически, и она возникает уже просто потому, что это стихи. А во-вторых, эта форма располагает к некоторой краткости, что очень помогает… эх… от графомании.