Ноги давно одеревенели, колени едва сгибались. Перед глазами расплывались стены коридора – даже не от дремоты, а от какой-то неизбывной усталости, пригибающей к полу, словно искусственная гравитация на Терок Нор возросла по меньшей мере раза в три.

Всю дорогу от комцентра до своей каюты Дукат не давал себе ссутулить плечи, замедлить шаг: поддаваться слабости – последнее дело. Сначала инспекция в лагере, потом, посреди ночи, вызов в ставку Центрального Командования. И едва он вернулся на станцию, ему доложили о взрыве в офицерской каюте. Ещё одна бессонная ночь, заполненная ворохом докладов, опросами, бесполезной суетой…

Двери спальни распахнулись, он шагнул через порог, тяжело опустился на заправленную кровать. Пальцы нашарили застёжку брони, расстегнули, и он с облегчением повёл плечами, сбрасывая её. Стянул один сапог, другой, поводил ноющими ступнями по ковру. На то, чтобы снять форму, уже не осталось ни сил, ни желания: Дукат растянулся на покрывале, уткнувшись лицом в подушку.

Тихо так… очень странно, где же Напрем и Зиял? Дукат подавил вздох, в очередной раз поняв, что день для него перепутался с ночью. Напрем ещё и не могла вернуться, у неё смена в медпункте, а Зиял наверняка с ней – или играет в голокомнате.

Напрем сидела вчера на этой самой кровати, сложив руки под грудью, и смотрела ему в лицо с отстранённой усмешкой, пока он рассказывал ей о том, как пытались убить глинна Равата, смелого офицера, талантливого, вдумчивого тактика.

- А чего ты ждал? – бросила она, не дав ему договорить. – Что-то подобное рано или поздно должно было произойти. Глинн Рават никогда не делал мне зла, и мне жаль его, но он сам должен был отдавать себе отчёт, чем рискует.

- Ты полагаешь, то, что на Равата покушалась его собственная любовница, вполне ожидаемо? – с недоверием осведомился Дукат. Напрем пожала плечами:

- Такое не обязательно должно было произойти именно с ним. Но разве тебе не приходило в голову, что среди десятков девушек, насильно привезённых на станцию и отданных в наложницы твоим офицерам, найдётся одна, которая захочет мести?

- Мести? – Дукат нахмурился. – Я видел эту девицу много раз, она ходила в шелках, обвешанная побрякушками. Ей не приходилось добывать себе паёк, у неё была крыша над головой. И Рават был с ней любезен.

Напрем беззвучно вздохнула:

- Никто не знает, что творится за закрытыми дверями спальни. И что было у этой бедняжки в прошлом – может, её забрали из родного дома, может, разлучили с женихом. Из одного насилия всегда прорастает другое.

- Да она три года прожила на Терок Нор! – Дукат хлопнул ладонью по колену. – Кто её держал, кто мешал уйти? Мне докладывали о женщинах, которые отказывались сотрудничать – мы их не наказывали. Мы переводили их на производство, вот и всё.

Из груди Напрем вырвался невесёлый смешок.

- Сотрудничество? Вот ты как это называешь. Знаешь, тот, кому причинили боль, может ждать очень долго – и ударить.

- Ты говоришь так, словно оправдываешь террористку.

- Я понимаю её, - задумчиво сказала Напрем. – Мне ли не понимать?

Дукат замер: болезненно-острая мысль метнулась в мозгу, ужалила куда-то в затылок. Нет, Напрем, конечно, говорит о своей сестре, пытавшейся отомстить любовнику-кардассианцу. Но если…

Нет. Она не могла иметь в виду кого-то ещё.

Плавным ленивым движением Напрем поднялась с кровати, запахнула халат.

- Ты ужинать не будешь?

Он мотнул головой:

- В комцентре перекушу. Не жди меня: скорее всего, буду очень нескоро.

- Хорошо.

Она подошла ближе – поправить значок гала у него на груди, и его пальцы коснулись её ладони.

- Напрем, - он вдохнул глубже, - скажи мне…

Коммуникатор на запястье запищал: префекта просили срочно прибыть в офис Службы безопасности. Он поцеловал Напрем в щёку, спешно распрощался и ушёл.

…Наконец-то расследование закончено, назначен суд. Придётся ещё Центральному Командованию объяснять, почему у него на станции в каютах взрывы гремят. Ушлая девица эта баджорка, и отнекивалась, и изворачивалась – а всё-таки о связях с Сопротивлением ей пришлось рассказать. Вряд ли кого-то удастся арестовать прямо сейчас: партизаны быстро заметают следы. Но в базе данных теперь есть новые полезные сведения, и по ним… по ним…

Что ж такое: даже думать нет сил, а уснуть не выходит. Верно, слишком много чая из красных листьев он выпил с утра. С утра ему нужна была бодрая свежая голова, этот чай – хороший энергетик… Разве сейчас его действие ещё не прошло?

А Напрем на работе, потом, может, зайдёт в «Кваркс». Зачем ей торопиться, он же сам сказал, что не знает, когда придёт… Неужели она зла на него? Неужели ей всё ещё больно? Столько лет прошло. И он же не делал ей ничего плохого, он старался, чтобы она полюбила Терок Нор, полюбила его самого…

Нет, не могла она прятать от него свою обиду, у неё же всё на лице написано, на этой смешной мордашке с милыми полосками на носу. И её улыбка… А если прямо спросить – ответит?

Потом, это всё потом, надо перестать донимать самого себя, надо уснуть. Вечером придёт Зиял, заберётся к нему на колени, и он покажет ей картинки с таркеллианским ястребом… он обязательно уснет, кардассианская ментальная дисциплина не даёт сбоев, и раз он решил уснуть…

Мягкие пальцы коснулись его щеки, легонько обводя гребень.

- Спишь? – донеслось до него. Он слабо мотнул головой.

- Засыпай, - тёплые губы прижались к его виску, ладонь скользнула в волосы, поглаживая ноющий затылок.

- Да ничего, - пробормотал Дукат, - я не устал. Полежу немного и пойду доклад писать.

Что-то плотное, шерстяное накрыло его плечи, укутывая, обнимая. Ласковая рука всё гладила его затылок, смиряя ломящую боль, и Дукат блаженно выдохнул.

- Конечно, пойдёшь. Но попозже. Спи, хороший мой.

Он приоткрыл глаза, ловя взглядом в полумраке склонившуюся над кроватью фигурку. Подвинулся к стене, сонно провёл ладонью по покрывалу:

- Полежи со мной.

Что-то легонько стукнуло – видимо, Напрем скидывала домашние туфли. Забравшись на постель, она устроилась рядом с ним, приникла щекой к его плечу.

- Напрем, - выдохнул он, обвивая рукой её спину. – Всё-таки, что ты думаешь обо мне?

- О тебе? – в ответ донёсся удивлённый смешок. – Ну, если предположить, что я хоть иногда думаю о тебе…

- Напрем! – хватка сжалась плотнее, и узкая ладонь упёрлась Дукату в грудь.

- Аккуратнее, господин префект, если вы не хотите, чтобы моя подушка обрушилась вам на голову. Так вот, я думаю, что ты мой самый вредный, самодовольный, нахальный и бессовестный кардассианец – и мне ужасно хочется перецеловать все твои чешуйки.

- О, - Дукат потянулся к ней, его губы коснулись растрёпанной макушки. – Знаешь, это слишком вдохновляющее желание, чтобы затягивать с его исполнением.

- Напомни мне об этом, когда проснёшься, - хмыкнула она, удобнее подпихивая подушку. – У меня как раз есть время подумать, откуда начать.