В Красной книге стремительно растет список животных, деликатно называемых исчезающими, а, если называть вещи своими именами, то истребляемых видов. Становится не по себе, когда видишь, как демонстрируют свои «подвиги» «добры молодцы», вооруженные многозарядными карабинами с оптическими прицелами. На крутых внедорожниках, а то и вертолетах, они забираются в самые глухие и труднодоступные места, и истребляют последних, еще чудом уцелевших и редких представителей фауны. Разве это охота, это просто элементарное и безнаказанное убийство. И ради чего? Чтобы горделиво покрасоваться рядом с трофеем – загубленным беззащитным зверем, возможно, одним из последних представителей исчезающего вида. Я уверен, что можно будет пересчитать на пальцах тех охотников, кто согласится пойти, например, на медведя с рогатиной, как наши предки, сразится со зверем почти на равных, рискнуть своей шкурой. Болтают о врожденном, подсознательном инстинкте охотника у человека. Да, как сейчас модно говорить, адреналин в крови повышался, когда человек с ножом или копьем сражался за свою жизнь со зверем, способным постоять за себя: медведем, тигром или львом. Какое может быть повышение адреналина у человека, тщеславно упивающегося своей безнаказанностью, часто, ради забавы, хищнически истребляющего животных и птиц, с азартом палящих во все живое - летающее и бегающее. Даже промысловики всегда знали меру. Охота оправдана только тогда, когда она жизненно необходима для выживания человека. В день открытия охоты, даже в окрестностях городов, слышна такая пальба, словно идет яростный бой. Это охотники  - любители повышают адреналин в крови. Раньше не знали таких тонкостей в физиологии человека  и называли такое состояние  - охотничий азарт. Произношу эти слова, и в памяти возникают картины прошедшего:

            - Лето. Сенокосная страда. Полевой стан. Мы – десятка полтора подростков сгребаем в валки скошенную сухую траву  конными граблями. Это такой двухколесный агрегат, смахивающий на боевые колесницы прошлого, со штампованным металлическим сидением, без намека на амортизацию, на кронштейне, закрепленном на оси соединяющей колеса. В погожие дни работа от восхода до захода солнца. Жара, неимоверная тряска и пыль. При такой изматывающей работе, отсутствием аппетита мы не страдали. Обычное питание – хлеб и кулеш, жиденький супчик из воды и пшена. С нами были  пожилой мужчина и парень, обладатель одноствольного ружья, предмета нашей острой зависти. После работы, он  уходил к ближайшему озеру и  с ним увязывался  кто-нибудь из нас. Лежа на берегу, в траве, парень терпеливо ждал, пока из камышей, крякая,  выплывут на чистую воду и соберутся вместе несколько селезней. Стрелял только один раз. Обычная добыча – две-три утки. Их появление, вареными в кулеше, встречалось нами с радостным оживлением. Простой деревенский парень был мудрее людей с высшим образованием и прекрасно понимающих всю пагубность своих действий.

  - Запыленный чердак, а в руках у меня длинная, выше моего роста, старая дедовская берданка. Бережно, переполненный радостным волнением, очистил ее, с трудом нашел один патрон нужного калибра, и ушел к цепи небольших озер, заросшим по краям осокой и камышом. Нетерпенье гнало вперед. Утки близко не подпускали. Несколько раз вскидывал ружье, но стрелять не стал. Патрон то всего один. Так бродил несколько часов. Солнце клонилось к закату, надо было возвращаться. На обратном пути попалось небольшое, метров тридцать в диаметре, болотце. Между кочками и травой поблескивала вода, и я направился в обход. Неожиданно из этого болотца с шумом взлетела утка. Чисто машинально вскинул ружье и выстрелил. Птица, на мгновение, зависла в воздухе, и упала между кочек, судорожно трепыхаясь. Какое-то время я стоял, оторопев. Птица затихла, и  укоризненно

смотрела на меня выпуклым блестящим глазом. Подошел, осторожно потрогал ее стволом. Это был селезень, в великолепной яркой окраске, переливающейся под лучами заходящего солнца. Выделялись угольно-черные кончики перьев на крыльях и снежно- белая полоса вдоль них.

    - Раннее утро. Стан охотников на сурков. Под навесом развешаны для просушки шкурки зверьков. Стоит неприятная вонь, жужжат полчища мух. Удручающая картина. На мотоцикле с коляской вернулся один из охотников, проверяющих капканы. Одного, крупного красивого сурка, привез живым. К нему направился другой охотник, весело улыбаясь и на ходу вытаскивая из-за пояса нож. Для него убийство симпатичного, добродушного зверька  – веселое, радостное занятие!  

 - Поздняя осень. Военный грузовик с рычанием ползет по увалу. Впереди, на пригорке, одинокая пихта. Ее ветви густо усыпаны глухарями. Зная повадки человека, они держатся от него подальше. Но ума и времени у них не хватает на адаптацию к быстро меняющемуся миру. Машину они не воспринимают как угрозу своей жизни, и не обращают на нее внимания. Никогда не видел глухарей так близко, и в таком количестве. Сдерживая волнение, высунул ствол мелкокалиберки через приподнятое переднее стекло. Стрелять начал по глухарям, сидящим на нижней ветке. Свалился один, другой. Их третьего, только задетого пулей, вылетело несколько перьев. Он переступил с ноги на ногу, покрутил головой и остался сидеть. Я убрал винтовку. Прошел азарт охоты, появилось неприятное чувство вины за свои действия. Глухари продолжали сидеть, и тупо смотреть на своих убитых сородичей, лежащих на земле под пихтой. Это же не охота, а элементарное истребление.

         - Теплая летняя ночь. Мы лежим в густой высокой траве. Вся нехитрая охотничья снасть состоит из натянутой на рамку сетки, площадью с квадратный метр, небольшого колышка - подпорки с длинным тонким шнурком и манка. Старый охотник Михалыч издает манком призывный крик самки перепела. Только человек может додуматься до такого цинизма.

Сразу в нескольких местах раздались ответные крики самцов. Минуту погодя, Михалыч повторил призыв. Хотя перепела свободно летают, они, почему-то, предпочитают бегать по земле. От неба и звезд исходил мягкий, рассеянный свет. И вот уже видно, как колышется трава там, где бегут перепела на призыв самки. Падает сетка и трепещущая птица в руках. Ощущаешь, как колотится ее сердечко. Поймав несколько перепелов, полюбовавшись ими и погладив эти пушистые комочки жизни, отпустили пылких кавалеров на волю. Какое жестокое и черствое сердце надо иметь, чтобы оборвать жизнь беззащитного, хрупкого создания.

         Варварское истребление всего живого приняло ужасающие размеры и вызывает чувство горечи и протеста. Прекрасные творения природы, часто яркой своеобразной красоты, само воплощение торжества жизни, безжалостно уничтожаются. У них и так хватает врагов. Постоянное существование на грани жизни и смерти. Есть альтернатива безжалостному и бездумному истреблению фауны – фотоохота. Она не менее увлекательна, интересна и трудна, требует знаний и навыков натуралиста и следопыта. Она дает возможность сохранить навсегда уникальные, неповторимые моменты быстротекущей жизни. Современная фототехника, автоматизация процессов съемки позволяет даже дилетантам в фотографии сделать хорошие цветные снимки. А фотоателье напечатает фотографии нужного размера. Еще проще работать с цифровыми фотоаппаратами, где можно сразу посмотреть и оценить полученную фотографию. Глядя на эти снимки, можно неоднократно, снова и снова, пережить все, непередаваемые словами, волнующие ощущения, запахи, краски и звуки происшедших тогда событий. Можно повышать адреналин в своей крови, не проливая чужой.

Надо сохранить от истребления пока еще уцелевших животных и птиц.

Конечно, сделать это будет непросто. Слишком большие деньги крутятся в этом бизнесе на крови, пока еще окружающей нас поредевшей фауны. Заинтересованные лица будут упорно отстаивать свои интересы, и нужна законодательная база, чтобы обуздать их аппетиты. А также долгая и кропотливая разъяснительная и воспитательная работа среди населения. Изменение в сознании человека приоритета ценностей. Чтобы гомо сапиенс был разумным не по видовому названию, а на деле.

Валерий Кукаренко