Это цитата сообщения stewardess0202 Оригинальное сообщение

Как придумать свою историю: Отечественная война как национальная идея. Часть 2

Александр Осповат. Историк русской литературы

Как в России стал то и дело повторяться 1812 год

Для восприятия современниками войны 1812 года характерен и тот эффект, который впоследствии будет использовать и Пушкин, и многие другие русские авторы, — это апелляция к мертвому вождю-спасителю.

В «Русской песне во время занятия Москвы неприятелями»  1 есть такой фрагмент: 

1 «Русская песня во время занятия Москвы неприятелями, посвященная любезным соотечественникам» — стихотворение А. А.  Никитина, написанное в сентябре 1812 года и впервые опубликованное в 1813 году в журнале «Русский вестник».

Встань, Пожарский князь!.. Встань, великий муж,
От глубока сна пробудись на час; 
Смерти лютая ты разрушишь власть. 
Ах! Взгляни на град, ты который спас, 
Посмотри Москву в унижении…

Ну и так далее.

Одновременно в другом тексте, тоже заслуженно забытом, «Чувствования верноподданного»  2,  мы находим тот же риторический прием:

2 «Чувствования верноподданного, возродив­шиеся по прочтении призывания к защите Отечества, обнародованного в 10 день июля 1812 года» — стихотворение И. Ламанского, посвященное манифесту Александра I, при­зывавшего москвичей собирать ополчение. Впервые было опубликовано в 1812 году в журнале «Русский вестник». 

Воскресни, Минин, из гробницы, 
Да добрый дух твой в нас живет!
Внуши любовь в сердца гражданам,
Вещай устами их в народ!

Этот риторический прием усиливается тем обстоятельством — хорошо памят­ным современникам, — что Кутузов умирает сразу после освобождения России и не принимает участия в последующих походах  3.

3 Михаил Кутузов умер 16 апреля 1813 года, через 3 месяца после начала заграничного похода русской армии.

И тем самым он становится в череду с Пожарским и Мининым. Он сразу в двух ипостасях: это реальный герой, только что спасший Россию, и это мудрый вождь, который покинул здешний мир по исполнении своего долга. Эта концепция держится до конца 1820-х годов.

Главный стимул к возрождению этой темы дало восстание в Польше  4,

4 Польское восстание 1830 года — восстание против власти Российской империи, в конце XVIII века разделившей территорию Речи Посполитой с Австрией и Пруссией, и за вос­становление исторической Речи Посполитой в границах 1772 года. В октябре 1831 года было жестко подавлено русскими войсками под командо­ванием Ивана Паскевича.

которое началось в ноябре 1830 года и приобрело не только в народном сознании, но и в сознании просвещенной публики все черты национальной войны. Это довольно важно, потому что событие как будто бы достаточно локальное: России никто не угрожал — польское восстание, хотя и имело довольно значи­тельный размах, все-таки напрямую не касалось русских территорий. Но идея национальной войны, участниками и заправилами которой являются поляки, в 1831 году, в момент, когда русская армия готовилась окончательно уничто­жить это восстание, была чрезвычайно популярна.

Эта проекция на 1812 год — за которой, конечно же, стоит проекция на 1612 год, — в том числе вызвала известное стихотворение Пушкина «Перед гробницею святой…», которое открывается тем же риторическим оборотом, который мы только что наблюдали у безвестных стихотворцев. Взывая к тени Кутузова, автор возглашает:

В твоем гробу восторг живет!
Он русский глас нам издает;
Он нам твердит о той године,
Когда народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!» Ты встал — и спас…
Внемли ж и днесь наш верный глас,
Встань и спасай царя и нас…

Опять-таки апелляция к мертвому вождю. И в данном случае Пушкин чрезвы­чайно точно уловил необходимую и ожидаемую от него эмоцию. Само подав­ление польского восстания не является героическим поступком; для того чтобы его оправдать, надо сообщить этому событию масштаб национального бед­ствия, национальной трагедии. Потому что нет ни одного мелкого и незна­чи­тельного события. Каждое событие, сколько-нибудь затрагивающее инте­ресы публики, необходимым образом проецируется на уже бывшую годину испытаний, тревог, катастрофы и нового спасения.

И нас не удивит, что известное стихотворение Пушкина «Бородинская годов­щина», написанное на  польское восстание, связывает две календарные даты: 26 августа — это Бородинское сражение и захват предместья Варшавы армией Паскевича. Вот на этом тоже достаточно странном совпадении построена риторическая концепция.

Через двадцать с небольшим лет после польского восстания 1831 года дело дошло до конфликта России с Турцией и европейскими странами, который привел к Крымской войне  5.

5 Крымская война — война, которую Рос­сийская империя безуспешно вела против союзных войск Турции, Британии, Франции и Сардинии в 1853–1856 годах.

Тот же Вяземский, верный своему взгляду, писал:

«…Может быть, Россия призвана Промыслом еще раз выяснить два тождественных обстоятельства, именно что в применении к нам наполеоновские идеи оказываются несостоятельными и что Европа не  может и не должна быть наполеоновскою».

Петр Вяземский. «Письма русского ветерана 1812 года о восточном вопросе»

Понятным образом здесь обыгрывается тождество имен двух французских императоров — Наполеона I и  Наполеона III  6, дяди и племянника.

6 Наполеон III — Луи Наполеон Бонапарт, пле­мянник Наполеона I. В 1848 году был избран первым президентом Франции, в 1852 году восстановил империю и стал императором Наполеоном III. В Крымской войне выступил на стороне Великобритании против России.

Тютчев в те же самые дни пишет в частном письме:

«В сущности, для России вновь наступает 1812 год, и, может быть, готовящееся нападение для нее не  менее страшно, чем первое, хотя оно и не воплощено в одном человеке… Что до противника, то он все тот же. Это — Запад».

Федор Тютчев. Письмо Элеоноре Тютчевой

Стало быть, мы ждем временных неудач, после которых неизбежно наступит торжество. Это торжество не  наступило. И замечательно, что насколько велика продукция, освещающая спасение России в 1612 году, в  1812 году, в 1831 году, настолько мал и, в общем, незначителен литературный и публицистический заряд, посвященный поражению России в Крымской войне. Оно было воспри­нято как травма — и травма, которая вряд ли может быть компенсирована в ближайшее время, — но совершенно не поколебало тот стереотип восприятия истории, о котором мы говорили.

Иначе говоря, бегло пробежавшись по некоторым событиям военной и поли­тической истории России, мы  можем убедиться в продуктивности схемы, в которой все происходящее есть проекция на прошлое, и все, что сейчас происходит, воспроизводит уже бывшее и поэтому мы знаем финал этой истории. Эта схема чрезвычайно твердо укоренилась в сознании. И исклю­чения, как Крымская война, которые никоим образом эту схему не подтвер­ждают, не влияют на ее жизнеспособность.

Для историков XX века, наверное, было бы чрезвычайно интересно проследить рефлексы этой же схемы  при описании тех событий, которые гораздо более памятны в наше время. Во всяком случае, понятно, что идея народной войны, идея спасения, возможной потери столицы и всех катастроф, без которых нет настоящего триумфа, — это все сформировалось задолго до наступления катаклизмов XX века.

arzamas.academy