ОККУЛЬТНЫЙ МИР Е.П.БЛАВАТСКОЙ. (Продолжение 1 ...)

Воспоминания и впечатления тех, кто её знал. 

ВЕРА ПЕТРОВНА ЖЕЛИХОВСКАЯ [8]
1859–1865, Ругодево, затем Тифлис и другие места Кавказа, Россия

В начале 1859 года госпожа Блаватская вместе с отцом и сестрой переехала на жительство в сельский дом... в Ругодево... Но спокойная жизнь сестер в Ругодево вдруг была прервана ужасной болезнью, которая поразила госпожу Блаватскую. Давным-давно, в те годы, когда она в одиночку путешествовала... она получила сильное ранение. Мы так и не смогли узнать, что же с ней случилось. Но достаточно будет сказать, что глубокая рана иногда снова открывалась, и тогда она страдала от страшнейшей боли, которая часто приводила к судорогам и похожему на смерть трансу. Болезнь обычно продолжалась от трех до четырех дней, а затем рана исцелялась так же внезапно, как и открывалась, как будто невидимая рука закрывала ее, и от страданий не оставалось и следа. Напуганная семья сначала не обратила внимания на эту странную особенность, и, конечно же, испытала большой страх и отчаяние.

Послали за врачом... но от него пользы оказалось мало, не столько потому, что он был несведущ в хирургии, сколько из-за того, что одно странное явление просто-напросто лишило его всех сил и сделало неспособным действовать по причине дикого ужаса перед тем, что он увидел. Он едва успел осмотреть рану лежащей перед ним в полном забытьи пациентки, как вдруг увидел огромную черную руку между своей рукой и раной, которую он собирался чем-то смазать. Зияющая рана была расположена в районе сердца, и рука медленно двигалась с различными интервалами от шеи до талии. Его ужас еще более усилился, когда в комнате внезапно поднялся жуткий грохот, какой-то хаос из шумов и звуков, которые доносились с потолка, с пола, из проемов окон, от предметов мебели в доме, и он просто начал умолять, чтобы его не оставляли в комнате наедине с лежавшей без чувств пациенткой.

Весной 1860 года сестры отправились из Ругодево на Кавказ, чтобы навестить своих дедов, которых они не видели уже много лет... Трехнедельный переезд... в Тифлис они проделали в карете, запряженной почтовыми лошадьми...

Госпожа Блаватская прожила в Тифлисе меньше двух лет, а всего на Кавказе – не больше трех. Последний год она провела, путешествуя по Имеретии, Грузии и Мингрелии... и... вдоль побережья Черного моря...

Все это время ее оккультные силы... с каждым днем становились сильнее, и, в конце концов, все начало выглядеть так, будто она подчинила своей воле всевозможные проявления. Вся округа говорила о ней. Суеверное... дворянство очень скоро стало принимать ее за волшебницу; и люди приезжали издалека, чтобы получить у нее совет по своим личным вопросам. Она уже давно отказалась от общения посредством стуков и предпочитала – что было гораздо более быстрым и удобным способом – отвечать людям либо устно, либо через прямое письмо. Временами в течение такого процесса госпожа Блаватская впадала в нечто вроде комы или магнетического сна с широко открытыми глазами, хотя даже тогда ее рука не прекращала движений и продолжала писать. Отвечая таким образом на мысленные вопросы, она редко давала неудовлетворительные ответы. Практически всегда они ошеломляли задававших вопрос – друзей и врагов.

Тем временем единичные феномены в ее присутствии начали постепенно пропадать. Они все еще случались, но очень редко, хотя всегда были примечательными. Мы опишем один.

Однако необходимо пояснить, что за несколько месяцев до этого события госпожа Блаватская оказалась очень серьезно больна... Ни один врач не мог понять, что за болезнь с ней случилась... Вскоре после начала этой болезни она стала – как она не раз говорила своим друзьям – ";вести двойную жизнь";... Вот как она сама описывает это состояние:

";Каждый раз, когда меня звали по имени, я открывала глаза, услышав это, и я была собой, моей собственной личностью со всеми ее чертами. Как только я оставалась одна, однако, я возвращалась назад в мое обычное полусонное состояние и становилась кем-то другим... Я просто страдала от несильной лихорадки, которая медленно, но верно поглощала меня день за днем, я вдруг совершенно потеряла аппетит, а потом вообще чувство голода, что продолжалось в течение нескольких дней, и я часто проводила неделю, не дотрагиваясь до пищи, только пила небольшое количество воды, так что за четыре месяца превратилась в живой скелет. Когда я находилась в своем другом Я, и меня прерывали, произнося вслух мое имя в тот момент, когда я вела беседу в моей воображаемой жизни, где-нибудь посреди предложения, которое говорила я или те, кто были моим вторым Я в это время, – и я открывала глаза, чтобы ответить, то давала обычно совершенно нормальный ответ и все понимала, потому что горячки у меня не было. Но стоило только лишь мне снова закрыть глаза, как прерванное предложение снова продолжалось моим вторым Я точно с того слова или даже середины слова, на котором оно было остановлено. Бодрствуя и будучи собой, я хорошо помнила, кем я была в своем втором обличии, и понимала, что я делала и делаю. Будучи кем-то другим, т.е. той личностью, которой я становилась, я не имела ни малейшего понятия о том, кто такая Е.П.Блаватская! Я находилась в другой, отдаленной стране, обладала совершенно непохожей на меня саму индивидуальностью и не имела ни малейшей связи с моей настоящей жизнью";.

Вот так госпожа Блаватская передавала свое состояние в то время. Она тогда проживала в Озургети, военном поселении в Мингрелии, где она приобрела дом. Это был маленький городок, затерянный среди лесных чащоб, к которому в те дни не было ни дорог, ни каких-либо других путей, за исключением весьма примитивных... Единственный врач в этом местечке, военный хирург, не смог сделать никакого вывода из ее симптомов; но поскольку ее состояние заметно и быстро ухудшалось, он отправил ее в Тифлис к ее друзьям. Ее было невозможно перевезти на спине лошади из-за огромной слабости, и поскольку переезд в повозке тоже грозил опасностью, то ее повезли в большой мингрельской лодке по реке. Через четыре дня ее доставили в Кутаиси, вместе с ней отправили четырех местных слуг, чтобы ухаживать за ней. ...Она находилась в очень опасном положении: в одинокой лодке посреди узкой реки, со всех сторон окруженной вековым лесом. Эта небольшая речка, по которой они плыли, хотя и была судоходной, но ее очень редко использовали в качестве пути для перевозок, если только вообще такое случалось. Медленно скользя по этому узкому потоку, прокладывая свой путь среди двух крутых покрытых лесом берегов, несколько раз в течение трех ночей подряд слуги были перепуганы до полусмерти, увидев то, что, как они клялись, было их госпожой, и это скользило от лодки по поверхности воды в направлении леса, в то время как та же самая госпожа лежала в забытьи на дне лодки. Дважды тот человек, который тянул лодку, завидев эту форму, убегал в ужасе, дико крича. Если бы не старый верный слуга, который заботился о ней, и лодку, и больную бросили бы посреди реки. В последний вечер, как божился один из слуг, он видел две фигуры, в то время как третья – его госпожа, во плоти и крови – лежала во сне перед самыми его глазами. Как только они прибыли в Кутаиси, где проживал дальний родственник госпожи Блаватской, все слуги, за исключением старого дворецкого, покинули ее и больше уже не возвращались.

С очень большими трудностями ее перевезли в Тифлис. Ей навстречу был послан друг семьи с каретой; ее доставили в дом друзей в таком состоянии, что было видно, что она умирает.

...Однажды днем, все еще страдая от слабости и немощи после вышеописанной болезни, госпожа Блаватская вошла в комнату своей тети, Н. А. Фадеевой. Немного поговорив, она сказала, что устала и хочет спать, и ей предложили прилечь отдохнуть на софу. Едва ее голова коснулась подушки, как она заснула глубоким сном. Ее тетя тихонько возобновила письменную работу, которую она прервала, чтобы поговорить с племянницей, как вдруг мягкие, но вполне различимые шаги в комнате за ее спиной заставили ее быстро обернуться, чтобы посмотреть на нарушителя спокойствия, поскольку она волновалась о том, чтобы госпожу Блаватскую не побеспокоили. Комната была пуста! В ней не было ни единой живой души кроме нее самой и спящей племянницы, тем не менее шаги продолжались, было слышно, как будто бы какой-то тяжелый человек старался ступать мягко, и полы при этом поскрипывали. Шаги приблизились к софе и затихли. Затем она услышала более громкие звуки, как будто кто-то шептался возле госпожи Блаватской, и одновременно Н. А. Фадеева увидела, как лежавшая на столике у софы книга открылась, и ее страницы начали перелистываться туда и обратно, словно это делалось невидимой рукой. Другая книга была вытащена с полки библиотеки и полетела в том же направлении.

Более ошеломленная, чем напуганная – поскольку в доме все были научены и вполне привыкли к подобным проявлениям, – Н.А.Фадеева поднялась из кресла, чтобы разбудить племянницу, надеясь тем самым положить конец феномену; но в этот момент задвигалось тяжелое кресло в другом конце комнаты и, грохоча по полу, направилось к софе. Шум разбудил госпожу Блаватскую, которая, открыв глаза, поинтересовалась у невидимого посетителя, в чем дело. Еще несколько перешептываний, и повсюду наступила тишина и спокойствие, и в течение всего остального вечера ничего такого не происходило.

...Снова обретя жизнь и здоровье, она покинула Кавказ и направилась в Италию. Однако еще до ее отъезда из страны в 1865 году природа ее сил, видимо, полностью изменилась... Мы не можем сказать, в какой момент произошло полное изменение ее оккультных сил, поскольку она находилась за пределами нашего наблюдения, и говорила об этом лишь в весьма редких случаях – никогда не упоминала об этом, разве только когда мы напрямую спрашивали ее об этом в наших письмах... И мы верим в то, что ее утверждения относительно ее сил были истинными, когда она написала нам следующее: ";Теперь [в 1865 году] я больше никогда не буду подвергаться внешним влияниям";. Отныне Е.П.Б. уже больше не была жертвой ";влияний";, которые, несомненно, сломили бы более сильную натуру, чем она; а напротив, это она становилась причиной над этими влияниями – какими бы они ни были, – и они были подчинены ее воле.

НАДЕЖДА АНДРЕЕВНА ФАДЕЕВА [9]
11 ноября 1870, Одесса, Россия 

...Я расскажу... что произошло со мной в связи с одной запиской, полученной мной феноменальным образом в то время, когда моя племянница находилась на другом конце мира и ни единая душа не знала, где ее искать... что очень сильно нас огорчало.

Все наши поиски ни к чему не привели. Мы уже были готовы поверить в ее смерть, когда вдруг – я думаю, это было году в 1870-м... – я получила письмо от того, кого, как я полагаю, вы называете Кут Хуми, которое было доставлено мне совершенно непонятным и таинственным образом посланцем азиатской наружности, который затем исчез прямо на моих глазах. В этом письме... меня просили ничего не бояться, и ... говорилось о том, что она находится в безопасности...*

...Моя племянница рассказывала мне об этих Махатмах, и довольно подробно, за несколько лет до этого. Она писала мне, что снова встретила и возобновила свои отношения с некоторыми из них еще до того, как она написала свою ";Разоблаченную Изиду";...

И если уж я, которая всегда была и, надеюсь, останусь верной христианкой, верю в существование этих людей, – хотя, может быть, я и не доверяю полностью всем тем чудесам, которые им приписываются, – то почему другие не должны это делать? Я могу поручиться за то, что, по крайней мере, один из них существует. А иначе кто мог бы написать мне это письмо, чтобы ободрить меня в тот момент, когда я так нуждалась в подобном утешении, как не один из этих упомянутых Адептов? Этот почерк действительно был мне незнаком; кроме того, способ, которым оно было доставлено мне, был настолько феноменальным, что никто другой, кроме Адепта оккультных наук, не мог бы проделать подобное. Оно обещало мне возвращение моей племянницы... и это обещание было выполнено соответствующим образом...

ВЕРА ПЕТРОВНА ЖЕЛИХОВСКАЯ [10]
Октябрь 1871 – апрель 1872, Каир, Египет

В 1871 году госпожа Блаватская написала своим друзьям из Каира, что она только что возвратилась из Индии и попала в кораблекрушение... Она решила... основать Спиритическое общество для исследования медиумов и феноменов согласно теориям и философии Алана Кардека9, поскольку не было другого способа дать людям шанс самим увидеть, как сильно они ошибались. Сначала она собиралась развернуть во всю силу уже принятые учения и затем, когда общественность увидит, что из этого ничего не получается, предложить свои собственные объяснения. Ради достижения этой цели, сказала она, она была готова терпеть любое количество неприятностей, даже позволить то, чтобы ее в течение какого-то времени считали беспомощным медиумом. ";Они не знают ничего лучше, а мне это не нанесет вреда, я очень скоро покажу им различие между пассивным медиумом и активным творцом";, – объясняла она. Через несколько недель было получено еще одно письмо. В нем она выражала полное отвращение по поводу этого предприятия, которое потерпело совершеннейший крах. Кажется, она написала медиумам в Англию и во Францию, но безуспешно. В отчаянии от всего этого она окружила себя медиумами-любителями – француженками-спиритками... ";Они воровали деньги Общества";, – писала она, – пили, как губки, а теперь я поймала их на том, что они самым постыдным образом надували наших участников, которые приходили, чтобы исследовать феномены, поддельными проявлениями. Я имела весьма неприглядные сцены с несколькими людьми, которые считают во всем этом виновной меня. Поэтому я отдала распоряжения о том, чтобы им возвратили их членские взносы, взяв на себя все затраты и оплату арендованных помещений и использованной мебели. Мое пресловутое Спиритическое общество не просуществовало и двух недель, оно представляет собой груду обломков и впечатляет не менее чем руины могил фараонов... И, в качестве драматического завершения комедии, какой-то сумасшедший чуть не застрелил меня – греческий клерк, который побывал на двух единственных публичных сеансах, которые мы провели, и которым овладел, как я полагаю, какой-нибудь злой демон";.

Она порвала все отношения с медиумами, закрыла свое Общество...

Скептики, которые из любопытства посетили Общество и стали свидетелями его провала, сделали из этого всеобъемлющие выводы: осмеяв представление о феноменах, они провозгласили, что абсолютно все подобные притязания были мошенничеством и шарлатанством. Извратив истинное положение дел, они дошли в своих утверждениях до того, что якобы не сама госпожа Блаватская платила медиумам и несла расходы по содержанию Общества, а наоборот, платили ей самой, и что она пыталась выдавать поддельные трюки за настоящие феномены. Ее враги распустили, таким образом, самые безосновательные сплетни и слухи... что, впрочем, не помешало госпоже Блаватской продолжать свои исследования и доказывать каждому честному исследователю, что ее необыкновенные способности к ясновидению и яснослышанию были фактами, независимыми от простых физических проявлений, над которыми она обладала несомненным контролем...

Господин Г. Яковлев, которому случилось в то время посетить Египет, писал своим друзьям полные энтузиазма письма о госпоже Блаватской. Так, он написал... в одном письме, которое находится у нас: ";Она – чудо, непостижимая тайна... То, что она проделывает, просто феноменально... Однажды я показал ей закрытый медальон, в котором был портрет одного человека и волосы другого; этот предмет находился у меня всего несколько месяцев, он был сделан в Москве, и о нем практически никто не знал, и она сказала мне, не дотрагиваясь до него: ";А! Это портрет твоей крестной и волосы твоего двоюродного брата... Но оба уже умерли";, – и продолжила их описание так, будто бы они стояли у нее перед глазами... Откуда она могла это узнать?!";

Позже он рассказывал, как посетил госпожу Блаватскую... в гостинице в Александрии... Они задержались... присев на софу, чтобы побеседовать вдвоем. Перед софой стоял маленький чайный столик, на который официант поставил для господина Яковлева бутылку ликера, немного вина, маленькую винную чарку и стакан. Когда он поднес... наполненную винную чарку ко рту, стекло раскололось в его руке на множество осколков безо всякой видимой причины. Она засмеялась от избытка радости и заметила, что ненавидит ликеры и вино и с трудом терпит тех, кто не знает меры в их употреблении...

"; – Вы хотите сделать отсюда вывод, что это вы раскололи мою чарку? Это просто случайность... Стекло было очень тонкое; видимо, оно где-то треснуло, а я слишком сильно его сжал! – Я лгал намеренно, ибо мысленно отметил, что все это кажется странным и непонятным, потому что чарка очень толстая и крепкая... Но я хотел ее раззадорить. Она очень серьезно посмотрела на меня, и глаза ее сверкнули.

– На что поспорим, – спросила она, – что я смогу повторить это?

– Отлично, тогда мы сделаем это немедленно. Если вы сумеете, то я первый провозглашу вас настоящей волшебницей. Если нет, то завтра в консульстве у нас будет хороший повод посмеяться над вами и вашими духами...

Проговорив это, я наполнил стакан наполовину вином и приготовился отпить из него. Но только стакан коснулся моих губ, как я почувствовал, что он хрустнул под моими пальцами, я порезался осколком до крови; я пытался удержать стакан, но почувствовал, что он уходит из моей руки...";

Раздосадованная крахом своего Спиритического общества... госпожа Блаватская вскоре отправилась домой через Палестину, задержавшись на некоторое время для того, чтобы совершить вояж в Пальмиру [древний город в Сирии] и к другим развалинам, откуда она вместе с ее русскими друзьями поехала на родину... В конце 1872 года она вернулась, в своей обычной манере, без предупреждения, к удивлению своей семьи, в Одессу...

ЭММА КУЛОМБ [11]
1872, Каир, Египет

В 1872 году я как-то раз прогуливалась по улице под названием Секке эль Гамма эль хармар (улица Красной мечети) в Каире, Египет, и вдруг что-то очень быстро задело меня, выведя тем самым из задумчивого состояния. Я оглянулась и увидела какую-то даму. ";Кто эта дама?"; – спросила я у прохожего. ";Это та самая русская спиритка, которая вызывает мертвых и заставляет их отвечать на ваши вопросы";. Эта новость вызвала у меня прилив великой радости, ибо я носила траур по причине смерти моего единственного и любимого брата, которого я потеряла недавно. Мысль о том, что я снова смогу услышать его голос, привела меня в состояние чудесного восхищения. Мне сказали, что если я попрошу секретаря Спиритического общества (это был знакомый мне грек) представить меня ей, то он с удовольствием это сделает. Я была представлена и нашла ее весьма интересной и умной женщиной.

Моя первая попытка общения с духами не была успешной; я ничего не видела и не слышала, за исключением нескольких стуков. Высказав свое разочарование секретарю Общества, я получила объяснение, что духам не нравится появляться в комнате, которая не была очищена и не предназначалась исключительно для этой цели, но что если я вернусь через несколько дней, то я увижу чудеса, так как они готовят помещение, в котором не будет проводиться ничего, кроме сеансов. Я пошла посмотреть это помещение и увидела, что оно было обито красной материей по всем четырем стенам и также по потолку, с пространством примерно в три дюйма между полотном и стенами. Я в то время была настолько несведуща в этих делах, что у меня не возникло по этому поводу никакой задней мысли.

Я пришла снова, когда помещение было готово, и каково же было мое удивление, когда я вместо встречи с добрыми духами, которые будут отвечать на мои вопросы, увидела эту комнату заполненной людьми, совершенно живыми, которые последними словами поносили основательницу Общества, утверждая, что она отобрала у них деньги, дав взамен только это, указывая на пространство между стенами и полотном, где все еще висело несколько кусков провода, с помощью которых приводилась в движение длинная набитая ватой перчатка, которая должна была изображать собой материализовавшуюся руку некоего духа. Я ушла, оставив кипящую от ярости толпу, готовую избить ее, как только она вернется.

Позже я снова повстречала ее и спросила, как она докатилась до подобных вещей; на что она ответила, что это были проделки мадам Себир (той дамы, которая жила вместе с госпожой Блаватской), так что я позволила этому сойти ей с рук. Я заметила, что она выглядит очень несчастной. Я навестила ее на следующий день... Наше знакомство продолжалось до тех пор, пока она оставалась в стране.

...Насколько я знаю, во время пребывания в Каире госпожа Блаватская никогда не жила в гостинице. Я знаю три разных места, где она проживала. Первое находилось на Секке эль Гамма эль хармар, второе – на Абдиин, а третье – на Кантара эль дик. В Абдиин она открыла свои апартаменты для посещения публикой, которая приходила туда для того, чтобы получить консультацию ее духов, где и произошло фиаско с материализованной рукой и проводами.… Затем она отправилась из Каира в Россию...

ЛИДИЯ АЛЕКСАНДРОВНА ПАШКОВА [12]
Весна 1872, Ливан

Однажды, путешествуя между Баальбеком и рекой Оронтес, я увидела в пустыне караван. Он принадлежал госпоже Блаватской. Мы разбили общий лагерь. Возле деревни Дайр Мар Маруун стоял огромный монумент. Это место находится между Ливаном и Анти-Ливаном [горами]. На монументе были какие-то письмена, которые никто никогда не мог прочитать. Как я знала, госпожа Блаватская может проделывать с духами странные вещи, и я попросила ее выяснить, что это за памятник.

Мы подождали до вечера. Она начертила круг, и мы в него встали. Мы разожгли костер и положили в него благовония. Она прочитала множество заговоров. Затем мы положили еще благовоний. Она указала жезлом на памятник, и мы увидели на нем огромный белый огненный шар. Рядом росло дерево сикомор, на нем мы заметили множество маленьких огоньков. Подошли шакалы, которые подвывали в темноте. Мы добавили еще благовоний. Затем госпожа Блаватская повелела появиться духу того человека, которому был воздвигнут этот памятник. Вскоре поднялось облако тумана, затмившее слабый лунный свет. Мы добавили еще благовоний. Облако приняло неясную форму старика с бородой, и от этого образа донесся голос, как показалось, с огромного расстояния. Он сказал, что монумент когда-то был алтарем храма, который исчез давным-давно. Он был воздвигнут во имя бога, который уже очень давно ушел в другой мир. ";Кто ты?"; – спросила госпожа Блаватская. ";Я Хиэро, один из жрецов этого храма";, – ответствовал голос. Тогда госпожа Блаватская повелела ему показать это место в том виде, каким оно было, когда тут стоял храм. Он поклонился, и мы на одно мгновение увидели храм и огромный город, раскинувшийся на равнине так широко, как только мог видеть глаз. Затем все исчезло, и образ пропал. Мы разложили большие костры, чтобы отогнать шакалов, и отправились спать.

Глава 3.
СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ, 1873–1878

АННА БАЛЛАРД [13]
Июль 1873, Нью-Йорк

Мое знакомство с госпожой Блаватской началось... еще... в июле 1873 года, в Нью-Йорке, спустя не более недели после того момента, когда она ступила на американскую землю. В то время я работала штатным репортером в газете ";The Sun";, и мне дали задание написать статью о русских. В ходе моей охоты за фактами один мой друг сообщил мне о прибытии этой русской дамы, и я решила нанести ей визит; так началось знакомство, продолжавшееся несколько лет. В нашем первом интервью она сказала мне, что у нее не было ни малейшего представления о том, что ей нужно будет покинуть Париж и отправиться в Америку, до того самого вечера, когда она поднялась на борт судна, – но для чего она прибыла и кто побудил ее к этому, она не сказала. Я отлично помню, как она произнесла с восторженной интонацией: ";Я была в Тибете";. Почему она считала это таким важным делом, более примечательным, чем любые другие ее путешествия – по Египту, Индии и другим странам, о которых она мне рассказывала, я не смогла понять, но она говорила об этом с особым оживлением.

ЭЛИЗАБЕТ Г.К. ХОЛЬТ [14]
Август 1873 – июнь 1874, Нью-Йорк

...Довольно трудно... работающим женщинам с небольшими средствами найти подходящее место для проживания; поэтому вышло так, что около сорока из них провели маленький эксперимент по совместному проживанию. Они арендовали новый дом, сдававшийся внаем, на Мэдисон стрит, 222... Эта улица состояла из небольших двухэтажных домов, где проживали их владельцы. По ее сторонам росли тенистые деревья, а внутренние и внешние дворики были аккуратными и красивыми.

Лето 1873 года я со своей матерью провела в Саратоге. Для того чтобы я подготовилась к началу занятий в школе, меня в августе отослали домой, в этот дом на Мэдисон стрит, где проживала наша хорошая знакомая, которая должна была позаботиться обо мне; там-то я и обнаружила госпожу Блаватскую. У нее была комната во втором этаже, а у моей знакомой – точно такая же рядом, и поэтому они очень скоро стали добрыми соседями. Будучи дружной семьей, мы все близко знали друг друга, и в соседнем подъезде у нас была комната, которая служила чем-то вроде гостиной или офиса, местом встреч, там разбиралась почта и разные послания.

Большую часть времени госпожа Блаватская находилась в этом офисе, но она очень редко сидела там в одиночестве; она была как магнит, достаточно мощный для того, чтобы собрать вокруг себя всех, кто только мог прийти. Я наблюдала, как она день за днем сидела там, скручивая сигареты и беспрестанно куря. У нее была очень примечательная табакерка – голова какого-то пушного зверька, которая висела у нее на шее. Определенно, она была весьма незаурядной личностью. Я полагаю, что на самом деле она была более высокого роста, чем казалось, она была очень широкой; у нее было широкое лицо и широкие плечи; волосы у нее были светло-русые и все в кудряшках, как у какого-нибудь негра. Вся ее внешность вызывала представление о силе...

Госпожа часто рассказывала о своей жизни в Париже... Позже она продемонстрировала свои способности в области искусства. У меня было пианино, и госпожа иногда играла на нем, если только кто-либо настаивал на этом.

Она описывала прошлую жизнь тех людей, которые спрашивали ее об этом, и эти рассказы были всегда очень точными и производили неизгладимое впечатление. Я никогда не слыхала, чтобы она предсказывала им будущее... Ее считали спиритуалисткой, хотя я никогда не слышала, чтобы она сама об этом говорила... Когда моя знакомая, мисс Паркер, попросила госпожу позволить ей пообщаться с ее умершей матерью, госпожа сказала, что это невозможно, поскольку ее мать занялась более высокими вещами и продвинулась в этом до такого предела, за которым ее уже не достать. Духи, о которых она постоянно говорила, были маленькие шаловливые существа, очевидно, наподобие фей из ирландского фольклора и, судя по ее описанию, мало напоминавшие людей...

Я никогда не смотрела на госпожу как на учителя этики. С одной стороны, она была слишком вспыльчивая; когда что-то у нее шло не так, как надо, она выражала свое мнение об этом настолько энергично, что это очень беспокоило...

Столкнувшись с умственной или физической проблемой, вы обращались к ней инстинктивно, так как чувствовали ее бесстрашие, ее незаурядность, ее великую мудрость, огромный опыт и доброе сердце – ее сочувствие тому, кто страдает.

Приходит на ум один случай подобного рода. На нашу улицу начали переезжать отвратительные люди, и наш квартал стал быстро меняться. Однажды вечером за одной из наших молодых девушек, которая возвращалась с работы домой поздно, кто-то погнался за нею и очень её напугал; она в бессилии упала в кресло в офисе, еле дыша. Госпожа сразу же поинтересовалась, что произошло. В самых энергичных словах она выразила свое негодование и, вынув из складок платья нож (я думаю, что она использовала его для резки табака, но он был достаточно велик, чтобы служить отличным оружием защиты), сказала, что приберегает его для любого человека, который вздумает преследовать ее.

В это время у госпожи были большие проблемы с деньгами; доход, который она регулярно получала от своего отца из России, прекратился, и она осталась практически без копейки... Некоторые из наиболее консервативных людей в нашем доме говорили, что она авантюристка и отсутствие денег – это именно то, чего и можно было ожидать; но моя знакомая, мисс Паркер, которую она брала с собой на визит к русскому консулу, убедила меня, что на самом деле она русская графиня и что консул знаком с ее родственниками и обещал связаться с ними и выяснить причину возникновения ее трудностей. Теперь я могу сказать, что задержка дохода была вызвана смертью ее отца и тем, что потребовалось время на улаживание всех его дел...

...В ее личной комнате был длинный стол, и я видела, как она в течение многих дней, может быть, даже недель терпеливо писала, страницу за страницей, какую-то рукопись...

После того как госпожа стала испытывать нужду в деньгах, она повстречалась с одной французской дамой, имя которой я забыла, и близко сошлась с ней...

Дама проживала неподалеку, на Генри стрит. Она предложила Е.П.Б. пожить у нее до тех пор, пока не пройдут ее финансовые затруднения. Это предложение было принято, и госпожа выехала из нашего дома. Однако многие из наших жильцов, особенно мисс Паркер, продолжали поддерживать с ней тесные отношения...

Вскоре госпожа получила из России деньги и перебралась в дом на северо-восточном углу 14-й стрит и 4-й авеню. Дом был весьма непритязательным, на первом этаже был салон, где подавались крепкие спиртные напитки, а в двух верхних этажах сдавались внаем меблированные комнаты. В этот дом меня взяла с собой мисс Паркер... Я увидела там госпожу посреди плохо обставленной комнаты в верхнем этаже; в комнате стояла металлическая кровать, а рядом с ней, на столе, – небольшой секретер с тремя выдвижными ящиками.

Госпожа была очень взволнована. В этот день у нее в комнате случился пожар; она сказала, что он был устроен намеренно, с целью ограбить ее. После того как пожар потушили, и пожарные и любопытствующие незнакомцы ушли, она обнаружила, что были украдены ее дорогие часы с цепочкой. Когда она пожаловалась на это владельцу салона, сдававшему ей комнату, он ответил, что у нее не было никаких часов, так что не о чем и говорить. Она сказала нам, что попросила ";Их"; доставить ей какое-нибудь доказательство, которое она могла бы показать хозяину и убедить его в том, что она действительно лишилась своей собственности. И тогда появился лист бумаги, весь серый от копоти, кроме белых пятен, совпадавших по форме и размеру с часами и цепочкой. Это означало, что часы и цепочку взяли с него, а белые пятна остались там, где они лежали.

...Я слышала объяснения окружавших ее людей, что, говоря ";Они"; или ";Их";, она имеет в виду своих духовных руководителей. Естественно, я тоже считала, что она говорит о них... Мой визит к Е.П.Б. был последней встречей с нею...

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ [15]
Октябрь 1874, Читтенден, Вермонт

Однажды в июле 1874 года я сидел в своем офисе и обдумывал одно трудное дело, которым я занимался в Городской корпорации [адвокатов] Нью-Йорка. Вдруг внезапно мне пришла мысль, что я уже многие годы не уделял внимания спиритуалистическому движению... Я пошел к газетчикам и купил экземпляр ";Banner of Light";. В нем я прочитал описание совершенно невероятных происшествий, а именно, об отвердении форм-привидений, которые, как говорилось, происходили на одной ферме в районе города Читтенден в штате Вермонт, в нескольких сотнях миль от Нью-Йорка. Я сразу же отметил: если то, что посетители могли видеть и даже дотрагиваться и беседовать со скончавшимися родственниками, которые находили способ восстановить свои тела и одежду так, чтобы они временно были твердыми, видимыми и осязаемыми, было правдой, – это стало бы наиболее важным фактом в современной физической науке. Я решил сам поехать и посмотреть. Так я и сделал. Я пробыл там три или четыре дня, убедился в истинности данного рассказа и возвратился в Нью-Йорк. Я написал отчет о моих наблюдениях для нью-йоркской газеты ";The Sun";, которая распространяется практически во всем мире... Затем редактор нью-йоркской газеты ";The Daily Graphic"; предложил мне вернуться в Читтенден, чтобы поработать там вместе с художником, который будет делать зарисовки того, что я укажу, и провести тщательное расследование этого дела. Все это так сильно заинтересовало меня, что я отдал необходимые распоряжения по ведению дел в офисе и 17 сентября вернулся в родовое имение Эдди, как оно называлось по фамилии владельцев, проживавших там. Я оставался в этом таинственном доме примерно двенадцать недель, в окружении призраков, ежедневно наблюдая феномены экстраординарного характера... Тем временем в газете ";The Daily Graphic"; дважды в неделю печатались мои письма о ";привидениях Эдди";. Каждое письмо сопровождалось зарисовками призраков, которых художник, мистер Кэппс, и я, а также и все остальные видели на самом деле – иногда нас было не менее сорока человек, – присутствуя в комнате для сеансов. Именно публикация этих писем привлекла госпожу Блаватскую в Читтенден, где мы и встретились.

Я помню первые дни нашего знакомства так, будто это было вчера... Это был солнечный день, и даже старый, мрачный дом фермера выглядел приветливо. Он был расположен в прекрасном месте – в долине, окруженной зелеными холмами, которые переходили в горы, до самых гребней покрытые кудрявыми рощами. Было бабье лето, когда все вокруг покрывается прозрачным синеватым туманом... и листва буков, вязов и кленов, тронутая первыми морозами, меняет зеленый цвет на мозаику золотого и багряного, что кажется, будто все украшено яркими королевскими флажками...

В полдень в доме Эдди наступал обеденный час, и, входя в плохо обставленную и неудобную столовую, Кэппс и я увидели Е.П.Б.. Она приехала незадолго до полудня вместе с французской дамой – канадкой; они уже сидели за столом, когда мы вошли. Сначала мой взгляд привлекла алая гарибальдийская блуза, которую носила Е.П.Б., – так резко контрастировала она с тусклыми цветами окружающей обстановки. На голове Е.П.Б. была копна волос светлого цвета – жесткие, блестящие и скрученные в кудряшки от самых корней и почти до плеч, похожие на овечью шерсть. Эти волосы и красная блуза привлекли мое внимание в первую очередь. Массивное калмыцкое лицо, властное, своеобразное и бесстрашное, представляло собой столь же резкий контраст на фоне обыкновенных лиц находившихся в комнате, как и ее алая блуза на фоне белесых оттенков стен, мебели и тусклых костюмов остальных гостей. Самые разнообразные и странные люди постоянно приходили и приезжали в дом Эдди, чтобы увидеть медиумические феномены, и поэтому единственное, что пришло мне в голову при виде этой эксцентричной дамы, это то, что вот еще один подобный экземпляр. Остановившись в дверях столовой, я шепнул Кэппсу: ";Вот это да! Посмотрите на этот образчик, приятель";. Я прошел прямо к ней и сел напротив, решив заняться своим любимым делом – изучением характеров.

Эти две дамы беседовали по-французски, произнося всякие мало связанные фразы... После обеда они обе пошли наружу, госпожа Блаватская скрутила себе сигарету, я предложил ей огонь, воспользовавшись этим как предлогом для начала разговора. Я что-то сказал на французском, и мы начали разговаривать на этом языке. Она спросила меня, как долго я здесь нахожусь и что я думаю об этих феноменах; сказала, что она весьма интересуется подобными вещами и что в Читтенден ее привлекли прочитанные ею письма в газете ";The Daily Graphic";; интерес публики к этому был настолько велик, что иногда невозможно было купить газету уже через час после публикации, и за последний выпуск ей пришлось заплатить доллар. ";Я колебалась, ехать сюда или нет, – сказала она, – потому что опасалась встретить тут этого полковника Олькотта";.

– ";Почему вы так его опасаетесь, мадам?"; – полюбопытствовал я.

– ";Боюсь, что он может написать обо мне в своей газете";.

Я сказал, что она может не беспокоиться, ибо я совершенно уверен, что полковник Олькотт не станет упоминать ее в своих письмах, если только она сама этого не захочет. И я представился. Мы сразу стали друзьями. Мы понимали, что принадлежим к одному социальному миру – космополитов, вольнодумцев, и почувствовали себя связанными друг с другом более тесно, чем со всей остальной компанией... Это была общая тяга к высокому оккультному аспекту человека и природы; притяжение души к душе, не пола к полу...

На прогулках с моей новой знакомой мы вели беседы о феноменах Эдди и подобных вещах в других местах. Я открыл для себя, что она была великой путешественницей, видела множество оккультных вещей и встречалась с Адептами оккультных наук, но поначалу она и словом не обмолвилась ни о том, что знает о существовании гималайских Мудрецов, ни о своих собственных способностях. Она говорила о материалистической теории американского спиритуализма, который представлял собой что-то вроде разгула феноменов, что сопровождалось относительным безразличием к философии. Ее манера говорить была изящной и захватывающей, ее характеристика людей или вещей – оригинальной и остроумной. Она особенно старалась вызвать меня на дискуссию о моих собственных идеях относительно духовных вопросов и выразила радость, обнаружив, что я инстинктивно мыслил согласно тем же оккультным направлениям, что и она сама. Она говорила не как восточный мистик, а, скорее, как утонченный спиритуалист. Что касается меня, то я тогда ничего или почти ничего не знал о восточной философии, и поначалу она хранила молчание относительно этого предмета.

Сеансы Уильяма Эдди, главного медиума в семье, проходили каждое утро в большой комнате на верхнем этаже бокового крыла дома, над гостиной и кухней... В дальнем конце комнаты для сеансов стояла... узкая кабина... где усаживался Уильям Эдди в ожидании феноменов. Он не мог управлять ими, а просто сидел и ждал, когда они сами появятся. На двери кабины висело одеяло, что создавало в кабине полную темноту. Вскоре после того, как Уильям залезал в этот шкаф, одеяло откидывалось, и вперед выходила фигура какого-нибудь умершего мужчины, женщины или ребенка... которая сначала была твердой и видимой, но в следующую же минуту превращалась в ничто и становилась невидимой. Фигуры растворялись на виду у всех наблюдателей.

До прибытия Е.П.Б. появлявшиеся фигуры представляли собой либо краснокожих индейцев, либо американских или европейских родственников гостей Эдди. Но с первого же сеанса в ее присутствии перед нами начали появляться духи других национальностей. Среди них был грузинский мальчик-слуга с Кавказа, торговец-мусульманин из Тифлиса, русская девочка-крестьянка и другие... Появление подобных фигур в комнате для сеансов у этих бедных, почти неграмотных вермонтских фермеров, у которых не было ни денег на покупку театрального реквизита, ни опыта по его использованию, даже если бы он был у них, ни места, где они могли бы припрятывать его, было для каждого очевидца убедительным доказательством того, что эти призраки были настоящими. В то же время это показывает, что странная способность вызывать эти образы из того места, которое азиаты называют кама-локой, принадлежала госпоже Блаватской. Впоследствии, когда прошло уже долгое время, меня посвятили в то, что она вызывала их посредством своих собственных развитых мощных способностей.

Е.П.Б. сделала все возможное, чтобы возбудить во мне подозрение относительно ценности феноменов Уильяма Эдди как доказательства разумного управления духами со стороны медиумов, говоря мне, что если они настоящие, то должны быть двойниками медиума, который выходит из своего тела, принимая вид другого человека; но я не верил ей. Я приводил тот довод, что эти формы обладали таким разнообразием в росте, комплекции и внешности, что не могут быть масками Уильяма Эдди; что они являются тем, чем кажутся, а именно духами умерших. Временами наши споры становились весьма жаркими, ибо в то время я не слишком глубоко проник в вопрос о пластической природе человеческого двойника, чтобы оценить силу ее намеков, тогда как восточную теорию майи я не знал вообще. Цель, однако, как она мне сказала, состояла в том, чтобы убедиться в моей склонности ничего не принимать на веру и упорно придерживаться тех фактов, которые я знал, и идей, которые я приобрел. День ото дня наша дружба становилась все более и более крепкой, и к тому времени как Е.П.Б. собралась покинуть Читтенден, она приняла от меня шутливое прозвище Джек, и именно так она подписывалась в своих письмах ко мне из Нью-Йорка. Когда мы расстались, мы были хорошими друзьями и надеялись на продолжение столь приятно начавшегося знакомства...

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ [16]
Ноябрь 1874 – апрель 1875, Нью-Йорк и затем Филадельфия, Пенсильвания

В ноябре 1874 года, когда все мои исследования [в Читтендене, Вермонт] были завершены, я вернулся в Нью-Йорк и нанес визит Е.П.Б. на ее квартире на Ирвинг Плейс, 46; она провела для меня несколько сеансов столоверчения и общения со стуками, получения посланий от всяких персонажей, в основном от невидимой мыслящей силы, которая называла себя Джоном Кингом [король]... Я думал тогда, что это подлинный король Джон, настолько убедительной показалась мне его личность, и я не мог вообразить, что это может быть кто-то другой. Но теперь, видя, что Е.П.Б. способна творить в плане проведения майявических (т.е. гипнотических) иллюзий и управления стихиями, я убежден, что Джон Кинг являлся некоей поддельной сущностью, которая подчинялась ей как марионетка, и использовалась в качестве помощника при моем обучении. Поймите меня, эти явления были реальны, но их причиной не был развоплощенный человеческий дух... Она поддерживала эту иллюзию в течение месяцев... и я наблюдал многочисленные явления, которые выполнялись предполагаемым королем Джоном...

...После моего приезда в дом Е. П. Блаватской в Филадельфии... она провела со мной один эксперимент, в котором я представлял собой пассивного посредника... Она вертела для меня столы с наличием контакта между ее руками и столом и без него; производила тихие и громкие стуки – иногда при этом держа руку в шести дюймах над поверхностью, иногда кладя свою руку поверх моей на стол; получая волшебным образом послания для меня от поддельного короля Джона, которые при помощи стуков и алфавита я записывал на листочках бумаги... В конце концов, мне показалось, что некоторые из этих посланий, относившиеся к третьим лицам, стоит сохранить, и поэтому по пути домой я приобрел записную книжку, какие бывают у журналистов. Добравшись домой, я показал ей эту книжку и объяснил, для чего она предназначается. В этот момент она сидела, а я стоял. Не притрагиваясь к книжке, не делая никаких мистических пассов или знаков, она попросила меня положить ее ко мне за пазуху. Я так и сделал, и после минутной паузы она попросила меня вынуть ее и заглянуть внутрь. Вот что я обнаружил: на оборотной стороне передней обложки химическим карандашом было написано следующее: ";Джон Кинг, Генри Морган, его книга. 4 день четвертого месяца 1875 от Р.Х.";.

Под этими словами был изображен камень розенкрейцеров; над дугообразной короной, украшенной драгоценностями, слово ";Судьба";, ниже – ее имя, ";Елена";, вслед за тем шло нечто вроде ";99";, потом что-то смазанное, и затем просто +... Эта книжка сейчас, когда я пишу, лежит передо мной на столе, и я беру это описание с самого рисунка непосредственно... Одной из примечательных особенностей этого примера психодинамики является тот факт, что никто, кроме меня, не притрагивался к книжке после того, как она была приобретена; она находилась в моем кармане до того момента, как я показал ее Е.П.Б. с расстояния примерно в два или три фута; после этого я сам положил ее за пазуху, вынул через мгновение, когда мне сказали это сделать, и след от записи и рисунка химическим карандашом был оставлен в течение того времени, пока она находилась во внутреннем кармане моего сюртука. Кроме того, надпись на внутренней стороне обложки была очень специфичной... Это было сделано затейливым, но вполне характерным почерком, непохожим на почерк Е.П.Б., но идентичным с тем, которым были написаны остальные послания от Джона Кинга – от первого до последнего. Значит, Е.П.Б., обладая способностью оставлять видимые рисунки, перенесла из своего ума на бумагу образы слов, написанных этим характерным шрифтом; или, если это сделала не она, а какой-то другой знаток этого искусства, то он должен был бы проделать это тем же самым способом – сначала мысленно нарисовав эти слова и рисунки, а затем оставив соответствующий отпечаток на бумаге, т.е. сделал их видимыми так, будто они были написаны химическим карандашом...

Понемногу Е.П.Б. давала мне знания о существовании восточных Адептов и об их способностях и предоставляла мне широкий спектр феноменов, доказывавших ее собственную способность управлять оккультными силами природы...

УИЛЬЯМ К. ДЖАДЖ [17]
Август 1875 – 1878, Нью-Йорк
Мое первое знакомство с Е.П.Блаватской произошло зимой 1875 года. В то время она проживала в апартаментах на Ирвинг Плейс, Нью-Йорк... У нее было несколько комнат анфиладой. Передние комнаты выходили окнами на Ирвинг Плейс, а задние – в сад. Мой первый визит произошел вечером, и я увидел ее там в окружении большого количества людей, которых всегда привлекало ее присутствие. Они говорили на нескольких языках, и госпожа Блаватская, многословно что-то говоря на русском, внешне совершенно поглощенная своим разговором, вдруг неожиданно оборачивалась и вставляла какое-нибудь замечание по-английски в дискуссию между другими людьми на тему, совершенно отличающуюся от той, которой она была занята. Это никогда не представляло для нее никакой трудности, так как она немедленно возвращалась к своему разговору по-русски, продолжая его практически точно с того места, где он был прерван.

В этот первый вечер было сказано много такого, что завладело моим вниманием и пробудило мое воображение. Я обнаружил, что она читает мои тайные мысли, знает о моих личных делах. Без всяких вопросов и определенно не имея никакой возможности что-то выспросить обо мне у кого-либо, она упомянула о нескольких частных и особенных обстоятельствах, что сразу же показало, что она отлично знает мою семью, мою историю, мое окружение и образ мыслей...

На следующий день я решил провести с госпожой Блаватской эксперимент. Я взял старинную фигурку скарабея, которую она никогда не видела, упаковал ее и отправил ей через почтового клерка, который служил в подчинении у моего друга. Моя рука не касалась этой посылки, также я не знал, когда она была отправлена. Но когда я второй раз навестил ее в конце недели, она встретила меня с благодарностью за скарабея. Я прикинулся, что ничего не знаю. Но она заявила, что притворяться бесполезно, и затем рассказала мне, как я отправил это и где именно клерк посылал это по почте. В течение времени, которое прошло между тем, как я ее видел, и отправкой посылки, никто не слышал от меня ни единого слова относительно этого дела.

Через короткое время после нашей встречи она переехала на 34-ю стрит, и в ее пребывание там я очень часто наносил ей визиты. В этих комнатах я постоянно слышал стуки в мебели, в посуде, зеркалах, окнах и стенах, что обычно происходит во время темных спиритических сеансов. Но при ней они случались на свету и только в том случае, когда она им приказывала. Также нельзя было чем-либо вызвать их, если она приказывала им прекратиться. Они проявляли способность к мышлению и, по ее просьбе, меняли громкость от слабой до сильной, а также частоту – от очень быстрой до нескольких стуков в минуту.

Она пробыла на 34-й стрит всего несколько месяцев, а потом перебралась на 47-ю стрит...

После того как она с удобством расположилась на 47-й стрит, там, как обычно, она с утра до вечера была окружена всевозможными посетителями и таинственными феноменами – необычными проявлениями и звуками. Я провел там множество вечеров и наблюдал при ярком газовом свете огромные светящиеся шары, скользившие по мебели или игриво скакавшие с места на место, в то время как протяжные колокольные звоны необыкновенной красоты, переливаясь, возникали то там, то здесь прямо из воздуха комнаты. Эти звуки часто имитировали пианино или гамму из звуков, которую высвистывал я или еще кто-нибудь из присутствовавших. Пока все это происходило, Е.П.Блаватская, не обращая на это внимания, читала или работала над рукописью ";Разоблаченной Изиды";.

...Проявление на бумаге посланий или предложений происходило очень часто, и я хочу рассказать об одном из них, которое я видел собственными глазами, и трогал собственными руками, и поэтому оно для меня представляется совершенно реальным.

Однажды, примерно в четыре часа дня, я читал книгу..., которую мне только что принес мой друг полковник Олькотт. Я находился на расстоянии примерно шести футов от Е. П. Блаватской, которая работала над рукописью. Я внимательно прочитал титульный лист книги, но забыл, как она называлась. Но я помню, что на нем не было написано ни единого слова. Когда я стал читать первый абзац, то услышал звук колокола в воздухе и, оглянувшись, увидел, что госпожа Блаватская внимательно на меня смотрит.

";Что за книгу вы читаете?"; – спросила она.

Перевернув обратно на первую страницу, я хотел было прочитать вслух название, когда мой взгляд упал на послание, написанное чернилами вдоль верхнего края страницы, на которую еще несколько минут назад я смотрел и видел ее совершенно чистой. В этом послании было примерно семь строк, и жидкие чернила даже еще не просохли на странице – в нем содержалось замечание относительно содержания этой книги. Я абсолютно уверен, что когда я взял этот том в руки, на титуле не было написано ни единого слова...

Практически при любом перемещении предмета таинственным образом по ее комнате или при прохождении его через воздух сверхъестественным способом на некоторый промежуток времени, короткий или длинный, распространялся весьма специфический, хотя и приятный запах. Одно время он напоминал запах сандалового дерева, смешанный с чем-то, по моему мнению, вроде турецкой розы; потом это было какое-то неизвестное восточное благовоние, а иногда он становился похожим на запах трав, которые используются в храмах.

Однажды она спросила меня, не хочу ли я снова почувствовать запах благовония. Получив утвердительный ответ, она взяла в руку мой носовой платок, подержала его некоторое время, и когда отдала его назад, он издавал очень сильный запах, так хорошо мне знакомый. Затем, желая показать, что ее руки чисты и не могли ароматизировать платок, она разрешила мне исследовать их. Руки ничем не пахли. После того как я убедился, что в ее руках нет парфюмерии или чего-либо пахнущего, я обнаружил, что из одной руки начал выделяться сильный специфический аромат, а из другой волнами пошел запах благовония...

...Однажды вечером я торопился скопировать только что сделанный мною рисунок и смотрел на стол в поиске резака для бумаги, которым я хотел провести по обратной стороне рисунка, чтобы перенести слой лишнего графита на чистый лист бумаги.

Пока я его искал, кто-то высказал идею, что круглая обратная сторона ложки могла бы вполне подойти для такого дела, и я привстал, чтобы пойти на кухню за ложкой. Но госпожа Блаватская сказала: ";Подожди, тебе не надо туда идти; остановись на секунду";. Я остановился в дверном проеме, и она, сидя в своем кресле, подняла свою левую руку. В это мгновение большая столовая ложка пролетела по воздуху через комнату от противоположной стены и опустилась к ней в руку. Там не было никого, кто мог бы бросить ее, а столовая, откуда была перемещена эта ложка, находилась примерно в тридцати футах; две кирпичные стены отделяли ее от передней...

Мой офис находился, по меньшей мере, в трех милях от ее комнат. Однажды примерно в два часа дня я сидел в офисе и читал один юридический документ, направив все свое внимание на его содержание. В офисе больше никого не было, а ближайшая комната была отделена от него широким проемом, или окном, которое было проделано в здании для освещения внутренних комнат. Внезапно я почувствовал в руке характерное ощущение ";прилива";, которое предшествовало всем странным событиям, происходившим в присутствии Е.П.Б., и в это мгновение на край письменного стола, а потом с него на пол прямо с потолка упала сложенная треугольником записка от госпожи ко мне... Послание было написано ее почерком, и сверху ее рукой был надписан адрес...

ДЖЕЙМС Г. УИГГИН [18]
Конец августа 1875, Нью-Йорк

...Розенкрейцеры провозглашают, что Братство оккультистов существовало и существует до сих пор, достигая совершенства на дальнем Востоке ... что в архивах этого Братства до сих пор сохраняются великие записи истин о людях и природе... что розенкрейцеры могут производить то, что ошибочно называют чудесами, посредством своего знания истинной сущности вещей... что человеческие тела могут произвольно исчезать и появляться; что они могут парить в воздухе... что вся природа подвержена влиянию их воли, которая работает посредством их знания божественных законов...

Довольно волнующее переживание – обнаружить, что ты имеешь связь с такими людьми, которые владеют или заявляют о том, что владеют, подобными силами... Розенкрейцерство выдвинулось на заметное место с прибытием в Соединенные Штаты русской баронессы госпожи Блаватской... Я был любезно приглашен моим другом мистером Чарльзом Сотераном из ";American Bibliopolist"; встретиться с самой госпожой и... с полковником Олькоттом на следующий вечер на Ирвинг Плейс, 46... Полковник Олькотт хорошо известен как автор книги ";Люди из другого мира";... Его опытность как юриста и военного следователя, можно предполагать, ставит его вне всяких подозрений о подлоге...

У.К. Джадж из Нью-Джерси имеет юридический склад ума, а его романтичная жена выше всяческих похвал. Там также присутствовал джентльмен из Бостона... Центром группы была госпожа Блаватская, которая, несомненно, одна из наиболее оригинальных и интересных женщин из всех, которые мне когда-либо встречались. В газетах жаловались на ее сигареты... Госпожа говорит по-английски с очень сильным акцентом, но с замечательной беглостью и точностью, четко выделяя тонкости языка и быстро вникая в его аллюзии... У нее есть фантастический розенкрейцерский драгоценный камень..., который она носит на шее. Ей, вероятно, около сорока лет, она имеет плотное, грубоватое и внушительное телосложение. Интересными были истории, которые она рассказывала о своем пребывании в Азии и Африке... Восхитительны были также ее повествования о попытках заниматься коммерцией, когда она отправила судно за какао, которое так и не смогло выплыть из порта по причине своей непригодности. Удивительные вещи, которые она наблюдала среди племен колдунов в Африке... Фаллический элемент в религиях, души цветов, недавние чудеса среди медиумов... двойственность природы, романтизм, гравитация, карбонарии, шарлатанство... литература о магии – вот некоторые из тем, оживленные обсуждения которых часто затягивались далеко за полночь. Конечно же, если госпожа Блаватская сможет привести в порядок хаос, который представляет собой современный спиритуализм, она окажет миру неоценимую услугу. Полковник Олькотт заявляет, что до встречи с госпожой Блаватской он не знал философии, способной объяснить противоречивые феномены, свидетелем которых ему довелось побывать...

Продолжение 2. следует...