Удивительную историю о ранней жизни первого космонавта мира рассказала моя знакомая писательница Нина Веселовская из города Тамбова.Юным девам,которые только-только начинают строить свои отношения с безымянными и, как им кажется, неперспективными юношами, нужно внимательно проштудировать этот документальный рассказ.Немало поучительного они найдут в нём.


ДЕВУШКА ПЕРВОГО КОСМОНАВТА С ФАМИЛИЕЙ ВТОРОГО


Что парня с подготовительного отделения зовут Григорием, я сразу запомнила. А вот фамилия показалась безликой, слишком простой, и тут же забылась. На другой день после знакомства переспросила.
– Титов я. Как второй космонавт. А моя тётя была с первым знакома. Гагарин за ней даже ухаживал. Но она прошляпила, дурёха.
Про дурёху-тётю я особенно расспрашивать не стала, мало ли кто с кем общался. Да подумала, может, мой визави и приврал маленько. Но отношения с Гришей быстро развивались. И когда через пару недель его отчислили с рабфака (не справился вчерашний дембель с требованиями преподавателей МГУ), пришлось приютить его на пустой койке в нашей комнате. А потом и на моей… Так что к майским праздникам 1978 года я поехала в Новокуйбышевск к своей будущей свекрови Любови Александровне на правах почти что уже невесты. Там и познакомилась с её сестрой Татьяной Александровной, благо, что квартиры их были на одной лестничной клетке.


Татьяна руководила небольшим городским музеем, который располагался в одной из комнат Дворца культуры. После скучной экскурсии с разглядыванием почетных грамот и уменьшенных копий ректификационных колонн она пригласила нас домой. И там, за чаем, я задала ей давно приготовленный вопрос.
Не наврал Гришка, его тётя подтвердила, действительно дружила с Юрием Алексеевичем, когда училась в Саратовском пединституте. Даже фотографию достала, правда, групповую, пожелтевшую, где лица меньше горошинки. Снято явно на пикнике. Все юные, как школьники, большинство мальчиков в смешных панамах со слегка обвислыми полями (ну и мода была в 50-е!). Не знаю, угадала бы я там будущего космонавта, но хозяйка сама ткнула в него пальцем. Улыбка и вправду знакомая, только ещё совсем детская. Хотя, я подсчитала, ему тогда было не меньше восемнадцати, а то и все двадцать.
– А что, он и вправду за вами ухаживал?
– Да, влюбился. Настойчивый был, – гордая усмешка, но видно, что разговор ей не нравится. – Только не в моём вкусе.
– Почему?
– А потому что в нём было метр с кепкой! Потому что деревня деревней, простых вещей не знал. И начитанности…
Вошла Гришина мама и, заметив нехорошие искорки в глазах сестры, перевела разговор на другую тему.
Татьяну Александровну я больше не расспрашивала, но с сестрёнкой она в своё время охотно делилась девичьими секретами. Поэтому подробности той истории я узнала уже от свекрови.
Обе они были дочерьми директора самой престижной школы города Вольска. Люба не дурна собой, а Таня Титова просто редкостная красавица. Когда мы познакомились, ей уже исполнилось 45, но выглядела она весьма эффектно. Роста выше среднего, с крупной высокой грудью, бёдра чуть полноваты, но талия очень даже выразительная. Длинные пшеничные волосы (свои, не крашеные!), широко расставленные серые глаза. Вдобавок чистейшая бело-розовая кожа, никакой пудры не требовалось. Представляю, какой же она была в юности…
Конечно, при такой внешности и изрядной избалованности Татьяна чувствовала себя в институте прямо-таки принцессой. Многочисленные поклонники это мнение постоянно укрепляли. Откуда взялся в их компании Юра Гагарин, теперь уже не выяснить, но он явно уступал остальным парням: не студент, а всего лишь учащийся техникума, невысокий, развитостью особой не блистал, к тому же был застенчив. И вдруг начал ухаживать за такой девушкой! Татьяне это льстило, но принимать его намерения всерьёз явно не входило в её планы.
А тут ещё опростоволосился кавалер. Договорились где-то встретиться, но начался дождь, и Таня благоразумно осталась в общежитии. Юрий же по-мужски своё слово сдержал. Ждал, пока не промок до нитки. Шёл бы домой сушиться, так нет, отправился в общагу узнать, не случилось ли чего. И вот стоит на пороге комнаты, ботинки в руках держит, а с него уже лужа натекла. Соседки Танины его тут же на смех подняли, да и сама, видимо, сказала что-то обидное – так и кинулся прочь в одних носках.
Осенью 1954-го, когда Татьяна была уже на последнем курсе, у них состоялся решающий разговор. Юра стал взахлёб рассказывать про авиаклуб, где только что начал заниматься, но дама сердца тут же остудила его восторги. Авиаклуб? А зачем? Давно мечтаешь стать лётчиком? Так нужно было идти не в техникум, а в соответствующий вуз, например, в МАИ. Трудно туда попасть? Ну, не знаю, у меня сестра сразу поступила (Люба действительно там училась, но к этому времени уже ушла, потом заканчивала всё тот же филфак Саратовского педа). Хочешь в лётное училище? Подумай хорошенько. Тебе уже двадцать, поздновато так разбрасываться. Скоро получишь специальность в своём техникуме, вот и работай по ней. Сам замуж приглашаешь, а собираешься ещё учиться невесть сколько. Несерьёзно всё это.
Не сказала Таня, что к этому времени у неё уже был жених, курсант военного училища Гена Савин. Не хотела обижать. Но Юрий, наверно, догадался. А может, просто понял, что взгляды на жизнь у этой красавицы никогда не совпадут с его взглядами. Больше он не искал с ней встречи.
Перед самым выпуском Татьяна вышла замуж. Но в роли жены офицера побывать так и не пришлось: Геннадия вскоре комиссовали из-за какого-то заболевания. Пришлось ему срочно осваивать гражданскую специальность, стал пусковиком-наладчиком нефтяного оборудования. Ездили по стройкам нефтеперерабатывающих заводов, пока семья не осела в Новокуйбышевске.
С Гагариным Татьяна столкнулась в Москве то ли на вокзале, то ли в аэропорту. Она была беременна, тошнило, хотелось пить. Юрий галантно сбегал за минералкой, донёс, куда нужно, чемоданы. В ожидании рейса сидели, вспоминали общих друзей. Он рассказал, что женат, есть дочка. И была фраза, значение которой Татьяна поняла уже после: « У меня сейчас очень интересная работа. Возможно, ты обо мне ещё услышишь».
И услышала. Не знаю, что было с ней, когда вся страна припала к радиоприёмникам. Но следы пережитого шока остались навсегда. Татьяна не просто жила, она постоянно доказывала, что не совершила тогда никакой ошибки, что у неё всё прекрасно. Хвасталась обновками, поучала, как надо готовить соленья, чем что стирать. Никто не спрашивал, а она всё учила, постоянно ставя себя в пример, как некий недостижимый для простых смертных идеал. Но чувствовалось, что она доказывает свою суперуспешность не столько собеседникам, сколько тому, незримому, погибшему уже 10 лет назад, но так и не переставшему разъедать её душу. Тому, чей успех так и останется несопоставимым ни с какими модными платьями. И надо было взять реванш хотя бы тем, что она-то ещё жива и при этом счастлива.
В целом жизнь её была, по советским меркам, вполне устроенной. Двое детей (Юрка родился в том же 61-м, вот только до полёта Гагарина или после – не помню). Квартира, непыльная работа, прилично получающий непьющий муж. К тому же подкаблучник, да ещё постоянно разъезжающий по стране – мечта многих женщин. А что был жутко некрасив и дети в него пошли – так сама выбирала. К тому же все сразу замечали, что Геннадий запредельно глуп, никакую новую информацию его мозги просто не усваивали. Я не раз пыталась научить его разговаривать по телефону, объясняла, когда звонишь, нельзя начинать общение с вопля «хто это?». Сначала нужно представиться, потом вежливо попросить позвать нужного человека (в это время мы уже жили в московской коммуналке, и из-за его диких звонков получали выговоры от соседей). Всё бесполезно. Переформатировать дядю Гену было не под силу не только мне, но и жене, которую он не на шутку боялся.
Да, её боялись все, даже старшая сестра Люба, которая в свою очередь могла зачморить любого. За семь лет совместной жизни я только дважды видела слёзы свекрови и оба раза из-за Татьяны.

______________________________________

История из архива Братского Музея Света - Три Юрия - портрет Гагарина из деревенского дома



[показать]


Это типовой портрет в рамке первого космонавта Юрия Гагарина. Портрет жил в старом доме села Кобь,Братского района.Сохранил его рабочий человек Николаев Валерий Александрович. После смерти тетушки братчанин приехал в Кобь, и сразу увидел этот портрет. Николаев забрал на память о родственнице только его. Много лет портрет провисел у Николаева на работе,радуя взгляд приходящих людей. Так было до тех пор, пока не появился современный Отец Федор из популярного некогда романа "Золотой теленок" Ильфа и Петрова.
_____________________________________


Через год после той поездки в Новокуйбышевск Любовь Александровна умудрилась разменять свою однушку-хрущёбу в пропахшем сероводородом городе нефтяников на комнату в Москве (неслыханный для конца 70-х обмен!). И тут же в эту шестнадцатиметровку двинулся поток земляков, приезжавших в столицу за харчами и шмотками – кто жил в то время, знает, что купить что-либо стоящее в провинции было просто нереально. Иной раз до пяти человек на полу ночевало, и мы с мужем выползали в туалет, перешагивая через тела.
Разумеется, самой частой гостьей стала Татьяна. И я наблюдала, как год за годом всё сильнее портится её характер. Соревнование с покойником шло явно не в её пользу, грандиозные проекты проваливались, и это каждый раз приводило Татьяну в бешенство. Особенно расстраивала её тихая закомплексованная дочка Леночка. Глядя на меня, мать из последних сил пыталась засунуть её в МГУ, но та или не добирала баллов, или просто заваливала экзамен. Это длилось несколько лет, на Ленку уже было страшно смотреть. В конце концов, она поступила в институт культуры и то, по-моему, на вечернее отделение.
В период всех этих безуспешных попыток я старалась как можно реже попадаться Татьяне на глаза. Но как это сделать, если живёшь в одной комнате… Прихожу с экзамена, спрашивает, как сдала. Я честно отвечаю: пятёрка. И сжимаюсь под её взглядом, от которого стынут даже ноги.
Зависть постепенно перерастала в ненависть, а её количество в качество. Думаю, что Татьяна сыграла свою роль и в нашем разводе с Гришей. Но перескочим через все неприглядные подробности разрушения молодой семьи и перейдём к последнему действию.
1985 год. Зал суда. На столе судьи два заявления: от Титовых (бывший муж и свекровь хотят выписать меня и грудного Антошку со своей жилплощади) и от меня – просьба разделить лицевые счета. К тому времени нам дали вторую комнату, на которую претендовали и соседи. В нашу пользу сыграло не только моё присутствие, но даже справка из женской консультации, что у меня вот-вот появится ребёнок. И теперь меня с малышом хотят выбросить на улицу? Нет уж, я поборюсь.
Забегая вперёд, скажу, что ни один из этих исков не был удовлетворён, разборки и размен тянулись ещё несколько лет. Слава Богу, разъехались, кстати, довольно удачно. Но то судебное заседание шло очень долго, судью интересовали странные детали, например, почему я не взяла фамилию мужа. К счастью, университетские подруги смогли объяснить этой тупой тётеньке, что журналистки, писательницы, артистки и прочие представительницы творческой интеллигенции очень редко меняют свои фамилии. Пока она удивлённо разглядывала подтверждение этих слов – паспорта моих защитниц, раздался непонятный звук. Поддерживающая своих родственников Татьяна Александровна устала, злость достигла высшей точки кипения, и дама двинулась в атаку. Она шла ко мне и истерично кричала что-то невразумительное. Девчонки повскакивали со своих мест и загородили меня собой, судья сорвала голос и сломала шариковую ручку, которой колотила по столу (молоточка у неё не было). Татьяну остановили, но заглушить не смогли. Секретарь побежала в соседний зал, где слушалось уголовное дело, и вернулась с вооружённым дядькой. Только ему удалось вывести из зала сбесившуюся свидетельницу. Судья тёрла вспотевшие линзы очков и жалобно признавалась, что впервые за пятнадцать лет её работы пришлось в гражданском процессе вызывать конвоира.
Потом мы с девчонками стояли во дворике перед входом в здание суда. Кто-то вытащил сигареты, задымили даже некурящие. Молчали. Зоя спросила: «Это та, за которой Гагарин?» – «Она самая». И снова тишина. Хотя мысли у всех явно совпадали.
Эпилог этой истории судьба подарила лет через семь. Я с сыном гуляла по преобразившейся сияющей Москве. Была осень, уже стемнело, но недавно открывшиеся коммерческие киоски мигали почти новогодними гирляндами. У всех магазинов появились яркие освещенные витрины с товарами, за которые ещё год назад нужно было давиться в длиннющих очередях. Цены, правда, кусались. Но всё равно настроение было праздничным: настало время перемен, хотелось верить, что к лучшему.
И тут я увидела Татьяну Александровну. Она медленно шла, разглядывала всё это великолепие и брезгливо морщилась. Иногда усмехалась и что-то бормотала. Я поняла: у дамы уже что-то не в порядке с психикой. Попыталась показать её издали Антону, рассказать, что когда-то эта тётя дружила с тем самым Юрием Гагариным. Но сын, видимо, испугался, что я захочу к ней подойти, и потянул за руку: «Пойдём отсюда. Она злая».
Брели к метро. А у меня в голове всё крутился-вспоминался давний разговор с Григорием. «Эх, тётя Таня, не задавалась бы тогда, была бы женой первого космонавта!» На что я ответила: «Не стала бы. Если бы они поженились, у первого космонавта была бы совсем другая фамилия».