Итак, жена - Наталья Кончаловская, в эвакуации в Алма-ате. "...в алма-атинском «лауреатнике» была веселая жизнь. Веселая — от отчаяния войны. Жили сегодняшним днем, скоротечными романами, никто не знал, сколько войне еще длиться, что будет потом." Режиссер Эйзенштейн " показывал ей свои хулиганские рисунки — эротическая галерея мужских членов, каждый — характер. Член грустный, член наглый, член-меланхолик, член-флегматик — нарисовано гениально!"
Что же делал Сергей Михалков во время ВОВ? Его зачислили в штат фронтовой газеты «Во славу Родины».
Мне 28 лет. Я получил назначение в редакцию армейской газеты 22-й армии, позднее попавшей в окружение.
— Почему не в одну из центральных газет? — возмущаюсь я.
— От службы не отказывайся, на службу не навязывайся! — говорит мне мать, провожая на войну.
В 28 лет он возмущается, что не в центральную газету его назначили. М-дааа... А какое хорошее напутствие от мамы: "На службу не навязывайся!"...Михалков так и делал. Его отправили на Южный фронт, он очутился в городе Одессе, "жемчужине у моря". Высокий - рост российского гимнописца 188 см, красивый, обеспеченный. Мечта любой женщины.
Сергей Владимирович вспоминает один из романов того времени в книге "Два брата-две судьбы" так:
"Мы познакомились накануне, на одном из последних спектаклей одесского театра оперетты, понравились друг другу, и вот мы одни, в полутемной большой комнате старинного особняка, душным июльским вечером, при раскрытых во двор окнах, за которыми звездное небо над притихшим приморским прифронтовым городом.
— Знаешь, — полушепотом говорит мне Марина, — больше всего я боюсь, что достанусь немцам. А потом они меня у бьют, когда узнают, что я дочь бригадного комиссара… Оставайся сегодня у меня. Кто знает, что будет завтра…
Я глажу ее теплую девичью руку и молчу. Я вспоминаю жену Наташу. Ее прекрасное заплаканное лицо и прощальный поцелуй. Ее крестное знамение, которым она меня благословила при последнем «Я буду тебя ждать!».
Я поднимаюсь, обнимаю девушку, прижимаю ее голову к своей груди.
— Завтра! Приходи ко мне завтра в гостиницу «Красная», — говорю я. — Спросишь внизу меня. Нет, лучше я встречу тебя у подъезда, на улице. Пойдем к морю…
— Я приду! — шепчет она и целует меня в губы…
Приходи ко мне завтра в гостиницу «Красная», — говорю я. — Спросишь внизу меня. Нет, лучше я встречу тебя у подъезда, на улице. Пойдем к морю…
…Пять… Пять с половиной… Шесть без четверти…
Шесть! Она не пришла.
— Кого ты тут поджидаешь? — не без намека спрашивает меня капитан Друз.
— Назначил свидание одной прекрасной незнакомке! — в тон заданного вопроса отвечаю я.
— Не пришла, значит, и не придет! — уверенно парирует капитан. — Пошли к морю! Подышим!
Мы идем по Пушкинской улице вниз, в сторону набережной. И вдруг до меня доносится едва уловимое шмелиное гудение. Я непроизвольно поднимаю голову и вижу заходящее на большой высоте с моря на город звено немецких самолетов. И в тот же момент сливаются в одно свист и разрывы бомб, вой сирен, стрельба зениток, грохот разрушающихся зданий, и нет уже ни солнца, ни света…
Взрывная волна бросает меня на землю. Что-то рушится, падает, бьет меня по спине, по животу. В рот набивается известковая пыль. И так же внезапно все стихает. Я слышу «отбой воздушной тревоги» и начинаю ощупывать себя. И тут я замечаю, что моя гимнастерка, мои брюки в теплой крови. Первая мысль: если ранен в живот — застрелюсь! Достаю пистолет. Еще раз ощупываю себя.
Нет, я не ранен. Это не моя кровь. Это кровь капитана Друза. Он мертв.
Я выбираюсь из-под обломков стены разрушенного здания, возле которого нас застал налет. Бреду с пистолетом в руке назад, по Пушкинской улице. И тот я вижу ее! Она лежит на асфальте, раскинув руки. Я узнал ее по зеленой кофточке, в которой она была в театре…
Она боялась, что ее убьют немцы. Они убили ее… Если бы Марина могла не опоздать ко мне на свидание 22 июля.
Вместе с редакцией отступаем до Сталинграда. После контузии новым приказом Политуправления меня переводят в редакцию центральной газеты Военно-воздушных сил Красной армии «Сталинский сокол», где я служу до конца войны. За выполнение заданий командования меня награждают орденами Красной Звезды и Красного Знамени."
В Одессе Михалков ходит на спектакли одесской оперетты, встречается с прекрасной девушкой Мариной В СТАРИННОМ ОСОБНЯКЕ. Но жену помнит...Через год Михалков добился своего, попал в центральную газету и там познакомился с Эль-Регистаном. Они сочиняли тексты пропаганды вместе: "очерки, заметки, а также стихи и юмористические рассказы, тексты к политическим карикатурам и листовки."
На борт самолета грузили пачки сочиненных мной листовок. Помню их заголовки: «Пусть не дрогнет твоя рука», «Ты победишь!», «Не быть России покоренной!».
Как сочинялся ими гимн СССР надо написать отдельно. Так "сложно" все давалось. Хорошо, когда ты сообразительный малый!
