Рейтинг: NC-17
Категория: Любовный роман/Юмор/Слэш
Главные персонажи: Сириус Блэк / Северус Снейп
Автор: Bernice
Переводчик: Murbella
Disclaimer: Кому - книжку "Тихий Дон", кому -штопанный г…дон. В общем, и так все понятно, правда?
От автора: Примечание переводчика - текст изобилует разговорной лексикой, поэтому перевод можно смело называть вольным.


ПРОСТИ (SORRY)
Как далеко может зайти Сириус Блэк в своих извинениях

ПРОСТИ (SORRY)

ИЗВИНЕНИЕ № 1.

«Я сожалею»
Снейп уставился на Блэка, так стремительно ворвавшегося в его кабинет, что даже не дал тому времени отреагировать на стук в дверь.
«О всей твоей жалкой жизни? Не сомневаюсь», - ответил Снейп, на самом деле не имея понятия, о чем этот вызывающий дикое раздражение тип ведет речь, но не желая обнаруживать свое неведение. Одно только присутствие Блэка в школе терзало его подобно розовым шипам, прорастающим сквозь кожу. А уж нахождение в одной с ним комнате плюс эти его явные попытки вовлечь Снейпа в беседу было почти невыносимым. Хуже чем Cruciatus, который, по крайней мере, был честной пыткой, которую можно было бы перетерпеть, потом отомстить, и в итоге, поставить на этом точку.
«Нет, ты, болван. О тех выходках, в детстве. Я извиняюсь. Прости меня»
«О, да, и все сразу поменяется в лучшую сторону, не так ли? Двенадцать лет назад ты пытался убить меня, и…»
«О! Пойми наконец, Снейп! Я не пытался убить тебя. Если бы я пытался тебя убить, ты был бы мертв».
«Думаешь, ты мог…»
«Да. И, как бы то ни было, ты не стоил таких проблем, чтобы пытаться тебя убить».
«Я вряд ли так думаю»
«Нет. И не думай. Если бы это было правдой, все получилось бы чертовски быстро. Но я никогда не делал ничего, что могло доставить Ремусу хоть какие-то проблемы».
«А мне кажется, что ты способен на все, Блэк». Снейп встал, нахмуренно взирая на него. Он чувствовал, как закипает кровь от чувства обиды двадцатилетней давности, что еще более усугублялось тем, что Блэк постоянно прерывал его, пытаясь вывести из себя, да еще при помощи сарказма.
Блэк протянул руку в успокаивающем жесте, глубоко вздохнул и начал заново.
«Снейп, я пришел сюда, чтобы извиниться. На этот раз нам приходится быть рядом друг c другом. Так что мы могли бы, в конце концов, попытаться сделать это настолько выносимым, насколько возможно».
«Я абсолютно не собираюсь заключать с тобой мир»
«Дай-ка, я соображу. Ты так чертовски предсказуем, Снейп. Двенадцать лет тебя гложет память о глупостях, которые тебе причинили еще в школе. Ты так на мне зациклился, что, любой может подумать, что ты просто от меня без ума!»
Рука Снейпа моментально оказалась на его палочке и одно мерзейшее, вызывающее геморрой, заклинание, было готово уже сорваться с его губ, прежде чем он вспомнил о своем общественном положении. Такая детская реакция теперь была бы ниже его достоинства.
«Убирайся из моего кабинета, прежде чем я сделал нечто, о чем мы оба пожалеем, ты, бесполезный блошиный мешок! Петтигрю был прав, скрываясь все эти годы в качестве крысы. Он знал, на что ты способен! Ты пытался убить меня, ты убил всех этих магглов, и ты использовал его, как «лопуха», потому что ты знал, что он слишком труслив, чтобы встать и бороться. Он перекинулся к Вольдеморту, потому что нуждался в защите от такого убийцы-маньяка, как ты!» Снейп ткнул в лицо Блэка длинным желтым пальцем, подчеркивая свои нападки. Увидев, что Блэк побледнел от страха и отступил назад, он испытал легкое чувство удовлетворения. Так ему и надо.
«Ты грустный, незначительный, маленький человечек, Снейп», - сказал Блэк, его голос был почти жалостлив. «Ты собираешься умереть старым и одиноким».
«Вместо того, чтобы умереть молодым и в толпе? Я уже говорил, чтобы ты покинул мой кабинет. Я сейчас должен терпеть твое присутствие в школе, но у меня нет никаких причин, терпеть тебя ближе, чем в 100 ярдах рядом со мной или с моими подземельями».
«Я пришел сюда, чтобы извиниться, ты, сволочь! Ты мог хотя бы попытаться соблюсти минимальные приличия! И с каких это пор это стали «твои подземелья»? Ты здесь только из терпимости, Снейп, не забывай этого. Одно неосторожное движение, и Министерство бросит тебя в Азкабан прежде, чем ты успеешь произнести слово «Пожиратель Смерти»!
Снейп прямо-таки ощущал, как закипает его ярость в этот момент. Он вытащил волшебную палочку, - «Ты…»
«Подожди!», - снова прервал его Блэк, - «Остановись»
Снейп остановился в ожидании, раздувая ноздри, как загнанная лошадь.
«Остановись, перемотай назад, начни сначала. Я попытаюсь снова чуть позже, когда оба мы успокоимся. Я собираюсь принести извинения. Должным образом. И тебе придется в конечном итоге принять их».
«Можешь засунуть свои извинения себе в задницу, Блэк!». Выплюнул на него Снейп, отступая назад, досадуя на себя самого, что он не в состоянии придумать ничего соответствующего, что могло бы эффективно заткнуть этого глубоко высокомерного и самонадеянного типа. Когда Блэк ушел, Снейп сел за стол, выпрямился, прикрыл наполовину глаза, сконцентрировался на дыхании и попытался унять сердцебиение. А заодно ему дико хотелось заглушить презрение и отвращение, которые Блэк всколыхнул в нем сейчас, до их нормального уровня.

ИЗВИНЕНИЕ №2

«Привет, Снейп, давай попытаемся снова. Начнем? Прости меня»
«Пошел на х**, Блэк».
«О! Как очаровательно, как элегантно, как изысканно! Не удивительно, что волшебники гордятся происхождением от старых магических династий, которые обладают столь выдающимися манерами!»
«Я сказал – пошел на х**, Блэк. Я не в настроении выслушивать твой лепет».
Это был утомительный день. Ничего по-настоящему серьезного, но со множеством крошечных малозначительных раздражающих и расстраивающих ситуаций, которые взяли свою дань с его настроения. Он устал, он был раздражен даже больше, чем обычно, и просто-напросто хотел, чтобы его оставили в покое. Бутылка вина, любимое зелье, открытый огонь, и несколько мерзких писем в его любимые журналы. Это все, чего ему хотелось этим вечером. Вид этой тупо ухмыляющейся физиономии – последнее, в чем он нуждался.
«Я серьезно. Прости меня, что я придирался к тебе в школе».
«Придирался? Ты истязал меня семь лет!»
«Ты напрашивался на это».
«Я просто пытался защититься», - Снейп не мог поверить, что Блэк пытался оправдать свои поступки.
«Все, что мы давали тебе тарелками, ты возвращал нам вагонами!».
«Я пытался заставить вас оставить меня в покое, но ты никогда не реагировал на это, никогда не давал мне и шанса». Испытывая облегчение от того, что Блэк предоставил ему возможность вернуть тому что-нибудь, что так долго растравляло ему душу, Снейп внезапно понял, что почти наслаждается возможностью зарычать на этого человека. Он постарался собрать злобных ругательств так много, как это возможно.
«Ты преследовал нас повсюду!»
«Потому что знал, что вы ничем хорошим не занимались! Вы всегда шныряли вокруг школы в этом вашем чертовом плаще-невидимке».
«Мы пытались присмотреть за Люпином!»
«Это ты так говоришь. Но вы занимались гораздо худшими вещами, чем это. Вы одурачили всех преподавателей, но я знал, какие от вас были проблемы»
«Все, что мы ни делали, абсолютно тебя не касалось. Если бы ты не был так дьявольски решительно настроен устроить нам неприятности, и держал бы свой чертов шнобель подальше от…»
«Ага, снова за свое, вернулись к оскорблению моей внешности. Ты не изменился ни на йоту, Блэк. Я уверен, за эту твою задержку социального развития мы могли бы винить пребывание в Азкабане, но ты всегда обожал прибегать к низшим формам аргументации. Я превосходно осведомлен о своих физических недостатках, и не нуждаюсь, чтобы ты мне на них постоянно указывал».
Он увидел, что Блэк моргнул, с глубоким вздохом. «ОК, ладно, ты прав. Если я принялся за это, значит время уходить».
И снова Блэк повернулся и вышел, оставив Снейпа в покое.

ИЗВИНЕНИЕ №3

«Привет, Снейп, время для пятичасового извинительного визита!»
«До каких пор это будет продолжаться?», - голос Снейпа звучал утомленно. Это происходило теперь каждый день всю последнюю неделю. Блэк ждал до тех пор, пока не закончатся все уроки, до самого вечера. Его извинения раскручивали мстительную злобу в душе Снейпа, эти мерзкие чувства как колючая спираль, ранее свернутая вокруг позвоночника, поднималась вверх. Эти визиты вызывали к жизни какие-то новые доводы насчет его прошлого, но уходя, Блэк оставлял Снейпа снова с ненавистью и чувством глубокой обиды.
«До тех пор, пока мы не сделаем это правильно. Пока я не смогу извиниться должным образом». Ослепительно улыбнулся Блэк.
«Если я приму твои извинения, ты оставишь меня в покое?» Снейп был почти готов сделать хоть что-нибудь, чтобы отделаться от этого зануды.
«Только если ты говоришь всерьез».
Снейп сопротивлялся настойчивому желанию заорать, или как-то по-другому проявить свою слабость.
«Почему? Почему это так для тебя важно? Ты мучил меня семь лет. Ты не выказывал никаких признаков раскаяния, когда разрушил все мои шансы на дружбу с другими студентами. Ты оскорблял и растаптывал мою сексуальность. Ты не колеблясь, издевался над моими внешними дефектами. Так почему сейчас, после всех этих лет ты беспокоишься, - полностью ли я простил тебя, или нет? И меня не волнует, как долго ты будешь извиняться. Просто я все еще не понимаю – почему я должен принять эти извинения!»
«Потому что ты только наказываешь себя, тупой ты придурок!», - рявкнул Блэк. «Все, чем ты занимаешься - это гробишь свою собственную жизнь при помощи всех отвратительных горьких мелких мыслишек и планов мести. Ты не заденешь меня, или кого-нибудь другого, кто обижал тебя раньше, ты просто причиняешь боль себе, и своим ученикам. И ты отсекаешь себя от любого, кто может тебе помочь, или даже кому ты можешь нравишься».
«Я не нуждаюсь в людях, которым бы я нравился, Блэк. Взгляни, до чего в итоге докатились твои «хорошие друзья». Умерли или стали предателями».
«Теперь. Раньше ты говорил про меня, что я – предатель. Приведи мозги в порядок, Снейп. Я или Петтигрю».
«Я бы не доверил ни одному из вас даже плевка!»
«Я уверен, ты можешь на меня плюнуть, не так ли? Спорить с тобой, это все равно, что спорить с разбрызгивателем для лужаек».
Прежде чем Снейп смог подобрать подходящую ругань, Блэк схватился за голову, как будто на него напало чудовище, выедающее мозг и заорал: «Все! И я еще думал, что это займет меньше времени! Ты доводишь меня до сумасшествия так, как никто другой, Снейп! Что ты за тип!?»
И он, развернувшись, гневно покинул кабинет. За его спиной громко лязгнула дверь, ведущая в подземелья.
Снейп медленно и бережно опустил голову на стол. Он совершенно определенно осознавал, что провал данного извинения, занявшего это время, просто означает другой визит завтра вечером.

ИЗВИНЕНИЕ № 4

Он ждал этого момента. Он садился за свой стол, скрестив руки и ноги, и ждал, когда Блэк снова вломится в его кабинет.
«Прости меня»
«Я принимаю твои извинения».
«Чё…что?»
«Эрудит, как всегда, Блэк. Я принимаю твои извинения. Теперь уходи».
«Итак», - Блэк скрестил руки на груди и ухмыльнулся, - «Ты простил меня».
Маленькая венка забилась на виске у Снейпа.
«Да. Теперь уходи. И не возвращайся».
«Итак… ты полностью простил меня за проделку с Визжащей хижиной?»
У Снейпа слегка задергался глаз, одновременно с венкой.
«Несомненно, если это поможет мне от тебя избавиться»
«Ты принимаешь мои извинения только для того, чтобы избавиться от меня, в то время как по-настоящему ты меня не простил?» Блэк наклонился ближе и уперся руками в стол Снейпа, цедя слова в своей особенной персональной манере. «Так ты все еще не желаешь быть моим другом, и счастливо работать бок о бок со мной?»
«Я…», - Снейп обнаружил, что у него заклинило челюсть, как будто предотвращая его дальнейшую ложь.
«Итак… если я попрошу тебя разделить со мной чашку чая с булочкой, и поболтать насчет планов на выходные, ты будешь этому рад? Ты не пойдешь сегодня вечером вместе со мной на ужин?»
«Р-р-р! Нет! Убирайся! Я не могу поверить, что ты рассчитывал на то, что я буду поддерживать с тобой видимость дружбы!»
«Ха! Так ты не простил меня! Побойся Бога, Снейп! Лжец из тебя никакой! Как это тебе удавалось быть шпионом?»
«Просто ты не настолько для меня важен. Поэтому я не вижу необходимости прилагать какие-то усилия, чтобы притворяться вежливым ради твоей прихоти!»
«Важен? Ну конечно, я важен для тебя, Снейп. Если бы это было не так, ты бы не беспокоился!»
«Я совершенно не беспокоюсь насчет тебя, ты эго –маньяк!»
«Если бы это было правдой, ты бы забил на тот факт, что я унижал и всячески издевался над тобой в детстве. Ты бы не провел последние 20 лет в горечи, завязавшись в маленький безобразный узел, только из-за того, что я в свое время тебе сделал. Ты позволил мне повлиять на особенности твоего характера, Снейп, признай это! Ты позволил моей дурацкой проделке сформировать всю твою целую жизнь!»
«Я ничего из этого не позволял тебе делать!» Снейп снова был на ногах, он слышал истерические нотки в своем голосе, находясь на грани безумия, в чем его частенько обвиняли в прошлом. Он ненавидел утрату контроля. Порой тонкий налет цивилизованности ломался, погребая его уравновешенный, плавный слизеринский стиль, хотя так можно было гарантированно заставить людей отступить, давая ему больше пространства, если уж не уважения.
«Итак, какие великие шаги ты сделал, для того, чтобы преодолеть унижения и несправедливости твоей юности? Я не о вступлении в группу этих нелепых Пожирателей Дурости, и разрушении любой и всякой возможности на нормальное будущее, которое могло бы у тебя быть в порядочном обществе.»
«Все ошибки, которые я совершил, это мои собственные ошибки, и они абсолютно никак не касаются ни тебя, ни твоих дружков-уголовников. Мир не вращается вокруг тебя, Блэк!»
«Это было тогда, не забывай, Снейп. Вернемся обратно в школу. Ты был одержим нами и тем, что мы себе позволяли. Ты же преследовал нас повсюду. Ты даже вступил в Слизеринскую сборную по квиддичу, когда Джеймс и я вступили в сборную Гриффиндора, не прикидывайся, что у тебя был до этого хоть какой-то интерес к игре!»
«Кто-то же должен был сбить с вас спесь! Вы с таким напыщенным видом шествовали по школе, как банда драчливых петухов, что пора было кому-то сбросить вас с ваших метел».
«Что ты и делал, ты сбивал нас наземь снова и снова. И ты выглядел просто великолепно, когда делал это! Ты действительно так двигался!»
«Ты… это… а-а-а… что?!» Снейп разинул рот, потом обдумал, чего это он… , и закрыл обратно. Какого черта Блэк только что сказал? Что за вид тактики он теперь использует?
«Ты кругами летал вокруг остальных членов Слизеринской команды и бросал нам самый настоящий вызов. К тому же, я никогда не видел никого – ни до, ни после, - кто бы летал на метле сидя боком, но ты даже при такой посадке выглядел изящно. Ты был настоящим воздушным акробатом!»
«…» Снейп отступил на шаг назад, схватившись рукой за сердце. Он абсолютно не представлял, как с этим справиться. Никто никогда не говорил ему таких вещей, как сейчас. Даже после игр, когда он делал все от себя зависящее, чтобы размазать другие команды по песку стадиона, никто не говорил ему такого. Может, - «Хорошая работа, Снейп. Как ты показал этим ____ (вставьте сюда название любой команды) ублюдкам!», но ничего похожего на это! Он ожидал теперь ослиного ржания, новых оскорблений его доверчивости.
«Ага! Так вот каким образом можно заставить тебя заткнуться! Осмелюсь предположить, никто до этого даже не набирался нахальства сделать тебе комплимент, я прав?»
«Это слишком подло, Блэк. Даже для тебя», - Снейп не чувствовал твердой почвы под ногами, похвала сбила его с толку, лишив аргументов.
«Нет! Я на полном серьезе! Смотреть на тебя было – одно удовольствие! Мы все время пытались скопировать твою манеру полета. Это было, как будто ты был помесью птицы, паука и обезьяны. Класс!»
«О… все в порядке…» Снейп не представлял себе, как реагировать на такое. Он знал, что мог неплохо летать, но его никто раньше за это не расхваливал.
«В свете этого, мне бы хотелось извиниться за то, что мы с Петтигрю учинили в душевой после той игры, когда ты разбил наголову Равенкло. Это было… неоправданно жестоко, и если тебя это утешит, я испытывал все это время дикий стыд. Это была не смешная выходка, учитывая, как ты знаешь, что это зашло тогда слишком далеко»
Снейп встал и, не моргая уставился перед собой, вспоминая. Унижение было таким же свежим, как вчера. Жжение гнева и ненависти переполнило все нервные окончания его позвоночника, он почувствовал во рту кислый привкус желчи.
«Я догадываюсь, каково было бы мне на твоем месте… ну, как бы то не было, я могу предложить тебе свое искреннее извинение за тот инцидент».
Руки вытянулись по бокам, пальцы комкали мантию, Снейп уткнулся взглядом в столешницу, позволив волосам упасть и скрыть лицо.
«Прости, Снейп, я полагаю, это был дурной вкус. Мне следовало бы чувствовать себя пристыженным, а?»
«Почему сейчас? Зачем ты начал эти извинения? Почему после всех этих лет? Почему теперь для тебя это так важно?» Снейп просто хотел знать. Возможно, если бы он смог это выяснить, он смог бы прекратить эти приводящие в бешенство вторжения, это перекапывание его болезненного прошлого.
Глубоко вздохнув и выпустив воздух из уголка рта, как если бы он выдыхал сигаретный дым, Блэк на мгновение отвернулся к окну, явно собираясь с мыслями.
«Двенадцать лет, Снейп. Я не мог их все провести в виде собаки. Как только дементоры чувствовали присутствие человека, они тут же собирались и ходили вокруг. Они кружили, как стервятники. Они хотели высосать из твоей души и мозга каждую малейшую счастливую мысль, пока там не оставалось ничего кроме боли. Все, что они тебе оставляли, - это оскорбления, страдания, унижения, и жестокость, которые были в твоей жизни. Ты там был, ты знаешь».
Снейп, не прерывая его, кивнул.
«Шло время… Год за годом, к моему «величайшему триумфу», не осталось ничего больше, чем жестокое обращение с одним бедным ублюдочным ребенком… совсем нечем гордиться, Снейп. Я не говорил, что ты не заслуживал и половины из того, что мы с тобой делали, но… ты не заслужил и другую половину из этого. Это совсем не хорошее чувство, осознание того, что все самое лучшее, что я достиг своей силой и интеллектом - это причинение кому-то боли. Есть ли в этом смысл?»
Снейп просто смотрел ему в лицо, и он знал, что Блэку по-настоящему стыдно. Мелькнула мысль насчет своего собственного удовольствия, которое он испытывал, обижая кого-нибудь, кто не мог ему ответить тем же. Он знал, что третировал студентов, и что это было некоторой формой извращенной мести, - он себя знал. И он не испытывал угрызений совести по поводу того, что он обращался с ними так, как в свое время обращались с ним. Ему стало интересно, чувствовал ли он что-нибудь вроде этого стыда, если бы вернулся в Азкабан. Почему-то он в этом сомневался. Его собственные грехи простирались куда как глубже, его страдания были бы совсем другими. Он обдумал слова Блэка, и удивился, что, возможно, он может это понять. Совсем чуть-чуть, но может. Он просто снова кивнул.
«За тот инцидент, ты прощаешь меня?»
Снейп долго смотрел на него, затем произнес: «Да. За тот эпизод. Тем более ты надоел мне своими объяснениями».
«Круто!», - воскликнул по-детски Блэк и расплылся в широкой сияющей улыбке. «Младенческими шажками, а, Снейп? Вот и взошли первые побеги, хотя и не в самом быстром темпе! Это заняло всего лишь восемь дней!»
Снейп закатил глаза и фыркнул: «Так как эти глупости закончились, я могу вернуться к своей работе в мире и спокойствии».
Возле двери Блэк остановился, оглянулся через плечо, и веселым голосом бросил: «Закончились? Да мы только начали! Заняло восемь дней, чтобы добиться одного истинного прощения. В таком темпе это может занять год!»
Он вышел, хлопнул дверью, из-за чего маленькие склянки на полках задребезжали. Одновременно с этим Снейп, едва сдерживая рыдания, рухнул в свое кресло.

ИЗВИНЕНИЕ № 5

«Привет, Снейп, и прости меня».
«За что на этот раз?». Его голос звучал почти безропотно. Просто ему казалось, что этот недоумок не стоил приложения усилий, чтобы на него орать. С тех пор, как случился «Прорыв», как любил называть это Блэк, Снейп почти привык к регулярным вечерним визитам. Иногда он прощал, иногда не мог, почти каждый раз они оказывались в потоке отчаянных оскорблений, воплей и ругани. И не имело значения, как сильно плевался и разорялся Снейп, Блэк всегда приходил снова. Покидал ли он кабинет Снейпа, триумфально смеясь, или поджав хвост под взглядом темных гневных глаз, но 24 часа спустя он возвращался, ухмыляясь, как имбецил
«Хм», - Блэк потер задумчиво подбородок, - «За какой бы случай тебе бы хотелось, чтоб я извинился сегодня?»
«За продолжительное мотание моих нервов и пожирание моего времени!»
«Извини, что я трачу твое время и мотаю тебе нервы», - Блэк расплылся в широкой глумливой ухмылке, и затем засмеялся своему собственному сомнительному остроумию.
«О, убирайся, Блэк. У меня нет на это времени».
«Ха, вечер занят планированием и придумыванием новых способов третировать детишек? Необходимо найти еще пару способов унижать кого-то, кто едва достает тебе до пупка?»
«У меня, в отличие от некоторых, есть работа, которую надо сделать. Я не провожу свое время, клянча со стола объедки для своего благополучия».
«Ой-ой… Я убит наповал! Шутка в собачьем стиле! Никто до этого еще не оскорблял меня в собачьем стиле!» Блэк остановился и задумался. «Действительно, это так оригинально, я не думал, что кто-то использует объедки со стола таким образом. Эй, почему бы тебе просто не называть меня блошиным мешком и покончить с этим».
Скрипнув зубами, Снейп сел. «Мне надо проверить контрольные. Говори, что ты должен сказать и уходи».
«Ладно, за что бы мне извиниться сегодня?», - Блэк нацепил задумчивый вид, - «Я извинюсь за все издевательства над твоим носом. Я больше никогда не буду цепляться к твоему носу. Как ты говорил, - придираться к чьим-то физическим особенностям – есть низшая форма нападения, и у всех нас есть физические недостатки. У меня, например, шишковатые коленки. Итак, я хочу сказать – прости меня. Если это будет утешением, то могу сказать, что ты наконец-то прекрасно дорос до своего носа, теперь он тебе даже к лицу».
«Нет, Блэк, это напрасное извинение. Я превосходно осведомлен о том, что похож на грифа, так что это извинение явно не имеет смысла. Выбери вместо моего носа что-нибудь другое».
Блэк взорвался резким визгливым смехом, но Снейп поднял руку, чтобы предотвратить его дальнейшие слова.
«Я уже прошел через это, не так ли? Так что хватит насмехаться над моим носом», - Снейп вымученно ухмыльнулся.
«А как насчет твоих волос? Я никогда не переставал откалывать шутки насчет твоих сальных волос…?»
«Нет. У меня такой тип волос, так что это тоже не считается».
«Знаешь, я всегда удивлялся, почему ты довел их до такого состояния? Твои волосы были бы по-настоящему красивыми, если бы ты лучше о них заботился».
Снейп едва удержался от того, чтобы поднять руку и дотронуться до волос.
«Это мое дело»
Он ожидал, что Блэк выдаст еще какое-нибудь оскорбление.
«Я просто говорю о том, за что стыжусь, вот и все», - задумчивая пауза. «А как насчет этого? Я извиняюсь за то, что тогда мы наложили на Брайана Вудроу заклинание, из-за которого он влюбился в тебя, и заставили его сказать все эти действительно возмутительные вещи».
«Я думаю, тебе следует извиниться перед Вудроу. Я слышал, что он оставил мир волшебников и провел на излечении в маггловской психбольнице 10 лет. Думаю, что травма, которую он получил, воспылав ко мне страстью, совершенно исковеркала бедного парня.»
«Вот дерьмо! Ну просто то, что мне нужно. Еще больше вины. Напомни, чтобы я позже нашел его адрес. Я пошлю ему сову и хорошенько поползаю у него в ногах. А как насчет извинения за то, что я превратил твои волосы и мантию в ярко-розовый цвет и раскидал кучу открыток с пропагандой гомосексуализма по твоей кровати и чемодану?».
Прошло некоторое время, прежде чем прошел спазм челюстно-лицевых мышц, перестали трястись руки, и Снейп почувствовал, что снова может говорить. «Да, это нуждается в извинениях. Это была чрезвычайно жестокая выходка».
«Я знаю. Я видел на следующий день твои синяки»
Снейпу было приятно видеть истинный стыд, заливший краской румянца лицо Блэка.
«Джеймс был в ярости. Он не разговаривал со мной неделю после этого. Он часто говорил, что я зашел слишком далеко. Конечно, тогда я поступал еще хуже, просто чтобы показать ему, что он не имеет права указывать мне, что делать».
«Упрямый идиот»
«Эй, кого ты называешь упрямым? Ты единственный, кто 20 лет изводился по этому поводу!»
«И ты удивлен? Ты хоть отдаленно представляешь, через какой ад я прошел после того, как они узнали это про меня!?»
«Ты мог все отрицать! Просто обвинить нас».
«Отрицать? Ты два года только и делал все, чтобы вся школа знала с полной уверенностью, что я – педик. Ты никогда не прекращал искать любую благоприятную возможность, чтобы выдать свои комментарии. Ты распространил слухи обо мне и профессоре Скизоне, ты почти спалил его дотла! Ты разрушил репутацию этого невинного человека, сделав это частью своей глупой вендетты».
«Ох…» Он выглядел неподдельно удивленным, что выглядело просто неоценимо. «Я не думал…»
«Ну конечно, не думал. Такое напряжение интеллекта тебе явно не под силу».
«Я был ребенком, я не…»
«Тебе было 16, достаточно взрослый, чтобы целиком и полностью осознавать, что ты делаешь. Это был акт чистой злобы».
«Теперь погоди минутку, Снейп, ты сам был довольно злобным, не забывай».
«Я не один из тех, кто дрожит от сожаления, я не один из тех, кто пытается спасти свою смертную душу от адского пламени идеями раскаяния».
«Нет, конечно нет. Ты никогда не отличался моральной прямотой, чтобы осознавать, когда ты делаешь что-то неправильно. Ты наслаждался, причиняя боль, ты наслаждался, обижая других. Не удивительно, что ты присоединился к Пожирателям Смерти, к этой группе любителей подрочить, это был как раз твой уровень. Вы собирались в сельской местности, пытали магглов и кого-нибудь еще, кто не мог тебе сопротивляться. Ты делал это только потому, что ты слишком отсталый в социальном плане, чтобы поддерживать любой другой вид нормальных взаимоотношений. Ты был одним из тех, кто входил в эту банду трусов и уродов!»
Внезапно в комнате просто перестало хватать воздуха, стало трудно дышать, и Снейп решил, что единственный способ сделать количество кислорода достаточным, – это просто не делиться им. Он схватил палочку, и сотворил огонь.
И только то обстоятельство, что Блэк провел годы, убегая от дементоров, что выработало в нем скоростные рефлексы, позволило ему выбежать прежде, чем он превратился в маленькую кучку дымящегося шлака на полу. Дверь Снейпа, с другой стороны, не могла двигаться так быстро, поэтому она, издав тихий стон, расплавилась и умерла.

ИЗВИНЕНИЕ № 6

«Я вчера не приходил», - начал Блэк.
«Я заметил. Это сделало вечер незабываемо приятным».
«Я думал, что, возможно, было бы лучше, если бы мы друг от друга денек отдохнули».
«Хорошая идея. Теперь убирайся и не возвращайся. И тогда мы оба будем гораздо счастливей»
«Я думаю, что сегодня мне следовало бы извиниться за последние случаи. За половину из них, по крайней мере. Все немного вышло из-под контроля».
«Однозначно»
«Да, ты и я – мы как будто иглы дикобраза и печень мантикоры, нечто огнеопасное, если поместить их близко друг к другу».
«О, справочник по Зельям. Что-то не впечатляет! Урок первого курса, Блэк. С помощью этого ты вряд ли ошеломишь меня своим интеллектом».
«Тем не менее, сам собой я впечатлен, что я просто помню все со школы. Как бы то ни было, эти знания не из разряда шибко интеллектуальных. Дементоры высосали большую часть из них. Если они считали, что ты наслаждаешься учебой, они это у тебя тоже отнимали, ты знаешь».
«Да», - уныло ответил Снейп, - «Я помню»
«Ты многое утратил?»
«Кое-что. Тебе будет приятно узнать, что ты можешь научиться всему заново. Это просто потребует дисциплины и тяжелого труда. Опять же, вряд ли это твоя сильная сторона, ведь так?»
«О, не знаю. Тебя-то я обрабатываю довольно упорно, не так ли?» Блэк весело улыбнулся, но взгляд его оставался настороженными.
«Я дам тебе это. Ты должен быть более настойчивым»
«Итак, как бы то ни было, прости за то, что последнее время было столь безобразным. Мы начнем заново».
«Сколько именно извинений ты запланировал, Блэк? Это что, должно занять весь остаток наших жизней? Ты считаешь, что у меня нет других долговременных планов?».
«У меня есть список», - Блэк вытащил свиток и развернул его. И развернул его. И позволил ему разворачиваться дальше до тех пор, пока он раскручивался, пока пергамент не достиг пола, причем он все еще не был полностью развернут.
«Я отметил галочками те извинения, которые мы уже прошли. Мы преодолели почти четверть списка, правда, к некоторым из них нам необходимо вернуться».
«О, мой Бог», - тихо прошептал Снейп, его желудок рухнул куда-то к носкам ботинок «Это невыносимо, это какая-то пытка, это что, никогда не закончится!?»
«Нет. Если мы не будем идти в обратном направлении, как мы это делали в последнее время, то нет. Я вижу, это становится чем-то вроде постоянного хобби. К тому же, это не дает мне скучать вечерами. Кстати, меня сильно забавляет то, что я планирую свои извинения, хотя раньше я разыгрывал с тобой всякие шутки и приколы без всяких планов!»
«Ты всю свою жизнь решил посвятить моему истязанию, не так ли?» Снейп был не в силах скрыть нотку отчаяния в голосе. Он видел перед собой годы, катящиеся от него, прямо как тот свиток. И как ему пожаловаться на это Дамблдору? «Но, Господин Директор, он извинялся передо мной!» О, да, он мог представить, что Альбус все воспримет серьезно. «Северус, почему ты применил Аваду Кедавру к Блэку, к моему самому драгоценному и замечательному гриффиндорцу, которого я всегда любил больше, чем тебя?» «Потому что он все время твердил «прости». Вы, конечно, понимаете, что это было оправданно?»
«Ну что ты за тип! Это не задумывалось в виде пытки. Это задумывалось, чтобы выпустить из тебя весь твой яд. Я пытаюсь вскрыть твои нарывы. Чтобы ты начал наконец, выздоравливать».
«И, смею предположить, как только ты это сделаешь, я расцвету, подобно чудесному цветку в человеческом обличье. У меня будет сердце размером с Хагрида и веселый нрав, как у Флитвика, не так ли?» Снейп фыркнул.
«Это было бы мило, но вряд ли получится. Мне хватит, если ты будешь просто чуть менее злобным»
«Убирайся»
«Говоря мне «убирайся», ты ни разу не добился этого, имей в виду. Кажется, тебе следует усвоить, что теперь это не срабатывает. Немного медленно соображаешь, Снейп»
Раздражительно уткнув пальцы в столешницу, Снейп рявкнул: «Тогда скажи, что у тебя есть сказать, и уходи!».
«Сегодняшним извинением будет - «Прости меня за инцидент в Визжащей Хижине». Я уже пытался однажды, но тогда это было несколько претенциозно, так что я хотел бы попытаться еще раз. Если ты не можешь простить меня, прости, по крайней мере, Люпина. Потому что он действительно не виноват в этом. Он не представлял, что я запланировал, и, если бы он знал, то никогда бы не допустил, чтобы это случилось. Джеймс также понятия не имел до тех пор, пока я сам ему не сказал. Я не пытался тебя убить, я просто хотел, чтобы ты увидел, кто такой Люпин. Я совсем не предполагал, что ты сможешь уйти так далеко и так быстро. К тому же, я должен сказать, что неминуемые последствия мне просто никогда не приходили в голову. Это было моей глупостью, я поступил абсолютно бездумно. И мне жаль»
«Тебе следовало тогда сказать кое-что»
«Это должны была быть допустимая вина. У меня заняло чертову пропасть времени убедить Дамблдора не исключать меня из школы. Потребовалась вся сила моего убеждения и мои до невозможности прекрасные ослепительные улыбки, чтобы убедить его, в том, что это была просто маленькая шалость, вышедшая из-под контроля. Если быть честным, я все пропустил мимо ушей. И заметь, что у меня было 12 лет в Азкабане, чтобы переосмыслить происшедшее»
«Ты должен был сказать кое-что мне»
«Ну да. Ты незамедлительно побежал бы к Дамблдору и рассказал бы ему, что я допустил все сознательно».
«Возможно»
«Лучше поздно, чем никогда, верно? Может быть, я преодолел это. Как бы то ни было, подумай над этим. Знаешь, я чувствовал себя дерьмом когда это случилось, и я понесу полную ответственность. Если хочешь, я пойду, и все расскажу Дамблдору, хотя мы оба знаем, что он имеет полное представление о том, что произошло на самом деле. Дай мне несколько дней, и я спрошу об этом снова. Увидимся за ужином».
Снейп, задумавшись над этим, смотрел, как он уходит.

ИЗВИНЕНИЕ № 7

«Сегодня»,- сказал Блэк весело, - «Мне бы хотелось извиниться за тот раз, когда я превратил все твои книги в желе»
«Это стоило мне целого состояния. Мне пришлось вернуться на Диагон Аллею и купить новые книги», - сварливо пробурчал Снейп.
Бросив со стуком мешочек с монетами на стол Снейпа, Блэк продолжил: «Здесь полная стоимость книг, плюс подходящие проценты»
«Я не ожидал…», - начал Снейп, удивленно.
«Я знаю, но ты можешь купить себе на эти деньги что-нибудь приятное. Может, какой-нибудь шампунь».
«Блэк…»
«Прости! От старых привычек трудно избавиться. Ну как?»
«Ты прощен», - Снейп был уже научен, что лучше уж дать ему то, что он хочет и быстро простить его. Это было гораздо проще, чем затягивать процедуру на продолжительное время и доводить дело до нападок и обвинений. Это могло продолжаться часами, в то время как Блэк кричал бы на Снейпа, поднимая все новые и новые темы, что в конечном итоге потребовало бы еще больших извинений.
«Отлично! Нашими усилиями вечер становится приятным! Как насчет другого извинения?»
Снейп сел, скрестив руки, - «Очень хорошо, давай»
Изобразив на лице работу мысли, Блэк продолжил: «Мне хотелось бы извиниться за тот случай, когда я на уроке взорвал твой котел, в результате чего тебя и твоих приятелей-слизеринцев с головы до ног окатило зельем, вызывающим рост волос».
«Это было очень неприятно. Мне пришлось не спать всю ночь, чтобы приготовить депиляторное «антикосматое» средство».
«Прости за это. Они устроили тебе «вырванные годы»?»
«Отчасти. Главным образом они просто желали выяснить, чем я таким постоянно занимаюсь, что настолько сильно привлекает ко мне твое внимание, из-за чего даже им причиняются такие большие личные неудобства. Им очень хотелось узнать, что я такое делаю, чтобы снова и снова становиться твоей постоянной мишенью».
«Иными словами, тебе из-за меня от них досталось по первое число»
«Да»
«Прости»
«А почему я был твоей мишенью? Это не могло быть только лишь потому, что я был заинтересован стараясь поймать тебя на нехорошем. Ты слишком настойчиво и очень часто разыскивал меня для проявления своего «особого внимания», чтобы это можно было считать просто местью за мои собственные враждебные действия.»
Блэк наклонился ближе. Так, что его лицо было почти в дюйме от лица Снейпа, и произнес тихо, но отчетливо: «Почему? Что, Снейп, для твоего блестящего прославленного ума это слишком? Позволь мне донести это до тебя таким образом. Если бы ты был девчонкой, я дергал бы тебя за косички».
Заняло едва ли секунду, чтобы сказанное дошло до сознания. Глаза Снейпа сначала распахнулись от шока, затем сузились от гнева, и снова Блэк просто смотался из комнаты до того, как заново восстановленная дверь опять не стала нуждаться в ремонте.

ИЗВИНЕНИЕ № 8

«Я…»
«БРЫСЬ!»
Блэку хватило сущей наглости, пронзительно заорать: «Ну ой-ёй-ёй, куда, блин, деваться!», прежде чем он побежал прочь по коридорам подземелья.

ИЗВИНЕНИЕ № 9

«Извиняюсь за то, что так сильно тебя расстроил. Полагаю, ты такого не ожидал, а?»
«Выметайся! До сих пор я проявлял чрезмерную терпимость к этому дебилизму, но я не позволю, чтобы это зашло еще дальше!».
«Терпимость?! Ты пытался убить меня, по крайней мере, дважды с тех пор, как я начал свои попытки возместить тебе моральный ущерб!»
«Возместить моральный ущерб?! Ты превращал в издевательства любое извинение, которое можно было хотя бы попытаться сделать соответствующим этому нелепому заявлению. Ты почти убедил меня, что ты немножечко повзрослел. И я еще думал, что ты почти готов к тому, чтобы, по крайней мере, присоединиться к человеческой расе. Ты почти одурачил меня. Теперь я убедился, что ты просто откалываешь такие же невероятно глупые выходки, как и тогда. Ты исполнен такого глубокого самомнения, и слишком поглощен самолюбованием, чтобы понимать, как действуют на других твои поступки».
«А ты, конечно, великий гуманист».
«Нет, естественно, нет. Но, по крайней мере, я в этом честен»
«Да, ты всегда был таким. Безжалостно честным». Блэк скрестил руки на груди, неосознанно копируя позу Снейпа. Он отвел взгляд в сторону, сфокусировавшись на банках со всякими кошмарными штуками, что украшали стену. «Я всегда был очарован этим. Также меня всегда это возмущало. Я хотел подавить это в тебе. Я хотел сделать тебя таким же неискренним лицемером, каким был я».
«О чем ты говоришь, Блэк? Ты выражаешься загадками. У меня не хватает терпения».
«О, тебе следует быть терпеливым. Я собираюсь раскрыть главную суть наших проблем. Если это было бы расследование убийства, я докопался бы, кто его совершил. Как видишь, я делал все, чтобы добиться этого собственным методом.».
«Который, казалось, вызвал вопрос к жизни: почему это меня должно беспокоить, и даже более, почему бы мне не убить тебя?»
«Если ты меня убьешь, Дамблдор будет очень разочарован».
«Да, так и есть»
«Я не идиот. Я знаю, что только по этой единственной причине я все еще жив».
«Кретин. Если бы я был способен убить хоть кого-нибудь, ты прямо сейчас был бы трупом».
По-видимому, это дало Блэку пищу для размышлений. «Ты что, никогда никого не убивал? Это противоречит тому, что я слышал о тебе и о Пожирателях смерти».
«Я счастлив поддерживать эти слухи. Это позволяет держать студентов в узде. К несчастью, это не имеет веса у моих сослуживцев. Теперь, в порядке настолько быстрого насколько это возможно завершения наших мучений, пожалуйста, забирай с собой свое величие и, я уверен, совершенно правдоподобные объяснения и ступай отсюда прочь… Так почему ты хотел, чтобы я был нечестным?»
«Потому что твоя честность заставляет меня стыдиться».
«Объяснись»
«Когда мы окрасили твои волосы в розовый цвет и сказали всем, что ты гей, ты не отрицал этого».
«А зачем? Не по моей воле это выяснилось таким образом, но вряд ли в отрицании была бы польза. Любой, кто пытался обидеть меня, обычно не уходил от возмездия. Как бы то ни было, не явно».
«У тебя, Снейп, на все была чертова позиция под названием - «пошел на х**». Ты был исполнен великой гордости за то, что самый последний из нас постыдился бы показать людям. Все эти антисоциальные наклонности - ты возвышал их до уровня искусства. В том возрасте я так старался приспособиться к обществу, пытаясь быть тем, что от меня все ожидали. Поэтому мне всегда чертовски досаждало, что ты просто не беспокоился о подобных вещах. Каждой своей шуткой я лепил из себя великолепного мистера Популярность, а ты нарочно оскорблял кого-нибудь. Ты наживал себе врагов, видимо, из чистого удовольствия. Я изо всех сил пыжился, чтобы превзойти всех, чтобы оправдать ожидания о том, что у меня все должно получаться наилучшим образом: на Квиддичном поле, на уроках, или же в третировании слизеринцев. Но ты просто делал то, что тебе хотелось, не обращая на других никакого внимания».
«Но ведь других - сотни, Блэк. Я не понимаю, почему мой интерес к наукам должен был так чрезмерно сильно тебя касаться. Твои оценки всегда были довольно сносными, несмотря на твою небрежность в учебе»
«Я тяжело трудился, просто скрывал это. Не хотел, чтобы меня называли девчонкой – зубрилкой».
«Ботаником»
«Хмм?»
«Ботаником. Ты не заметил, что в восьмидесятых ботаники были весьма популярны?».
«Мне следует плакать?»
«Нет»
«Дело не в том, как ты учился, или что тебе было суждено быть аутсайдером. Дело в том, что… ты был самим собой. А я должен был слишком многое скрывать. Я завидовал твоей свободе».
«Ты совсем запутал меня, Блэк. Ты ходишь вокруг да около.»
«Я должен был так много скрывать, хотя тогда я на самом деле ясно не понимал этого. Я просто винил тебя за те чувства, которые испытывал».
«И как это было?», - Снейп на этот раз чувствовал себя вполне спокойно в присутствии этого человека. Главным образом, потому что Блэк не выглядел угрожающе: он сидел, почти съежившись, давая Снейпу больше пространства, и к тому же, он отвечал на вопросы. Снейп хотел знать… все. Все, что происходило в его жизни, новые знания, светлые и темные… и даже Блэк, возможно мог сказать нечто интересное, если Снейп достаточно долго будет его слушать. Глубоко вздохнув, Блэк продолжил, - «Я должен был сбить тебе цену, я должен был заставить тебя испытывать тот же страх, что и я. Я должен был сделать твою жизнь жалкой, потому что я считал тебя виноватым в тех своих чувствах. Ты был таким искренним, тебе никто не мог засрать мозги. Никто не заколдовывал мои волосы в розовый цвет, и не раскрашивал мою мантию в маленькие розовые треугольнички. Если бы кто-нибудь сделал это, я бы обвинил в этом тебя и отшутился. Никогда не признался бы в том, что я гей, чтоб не получать потом регулярно по морде. Ты был таким храбрым, а я был таким ужасным трусом. Ты просто гулял, будучи самим собой, и получая то, что мы тебе давали. Я ненавидел тебя за это. Я хотел подавить тебя, заставить тебя тоже стыдиться, так чтобы не я один был трусом»
«Ага, это твой способ сообщить мне, что все это время ты был гомосексуалистом? Несмотря на общеизвестный факт, что ты перетрахал половину женского ученического состава Хогвартса».
«Не думаю, что я был тогда геем. Я был нормальным, ты видел. Мои друзья были нормальными. Самыми нормальными и обожаемыми парнями в школе. Мы были популярными, красивыми и умными. Мы нравились даже учителям, не говоря уже о том, что все другие мальчишки хотели походить на нас. Я не был геем, просто ты заставлял меня сомневаться в своей нормальности»
Снейп слушал, загипнотизированный речью Блэка. Эти его излияния… Казалось, будто он долгое время подавлял эти чувства. Или очень осторожно репетировал.
«Разрушая тебя, я пытался тем самым вытравить из тебя это чувство собственного достоинства. Я винил тебя за то, что ты вызывал у меня такие мысли. Я хотел быть нормальным, завести подружку, и жениться как Джеймс. Я флиртовал со всеми этими девчонками и думал, что это круто. Но когда ты проходил мимо… мне было достаточно одного взгляда на твои бедра, чтобы мгновенно настолько разъяриться, чтобы захотеть уничтожить тебя. Я все время думал, что я должен стереть тебя в порошок. Но я видел прелестную округлость твоего зада, и это меня добивало. Я провел нормальное во всех смыслах лето, трахаясь с несколькими юными ведьмами. Но когда мы вернулись обратно в школу, я увидел, как налились силой под мантией твои плечи, и все мои старания пошли прахом».
«И предполагается, что я должен поверить в это? Несмотря на то, что на тебе висли все эти хорошенькие юные создания, смотревшие на тебя большими коровьими глазами, ты был одержим тощим скользким слизеринским мальчишкой?»
«Да»
«Извини, если я упустил что-то из твоих занудных идиотских проповедей. Я не намереваюсь еще больше погружаться в твои нелепые истории, Блэк, так что ты можешь прекратить тратить наше с тобой время».
«Я только что обнажил перед тобой свою душу, ублюдок! Как смеешь ты просто-напросто вот так швырять мне это в лицо!»
«Ну вот, это мне привычнее. Вернулись к именованию меня ублюдком, это куда как более знакомая картина!»
«Да, уродливый скользкий ублюдок. Злобный придурок с языком как у аспида. Тебе кто-нибудь говорил, какие у тебя красивые глаза?»
«Нет, и я вряд ли поверил, если бы мне это сказали. Теперь можешь оставить меня».
«Что ж, как хочешь. Ну конечно, этими глазами ты обычно косишься и сердито смотришь на всех, но, тем не менее, они все равно очень красивы. Определенно, ты привык очень эффективно использовать их в отношении меня, ты мог расщепить меня на составляющие одним только брошенным взглядом».
«Ну конечно, это звучит так правдоподобно»
«Я помню, как на нашем шестом курсе ты сделал мне нечто чрезвычайно ужасное, из-за чего я потом глубоко страдал. Я пригласил Жасмин Уиндиберн на чердак замка и провел там добрых три часа, трахая ее до тех пор, пока никто из нас не мог как следует держаться на ногах. Этим я тогда доказывал себе свою мужественность, но вскоре после этого я увидел на прогулке тебя. Твоя задница была такой высокой, такой крепкой. И все, что я только мог представлять, было – такая ли она там тугая, как выглядит. Все мои труды пошли насмарку. Я помню, что я наказал тебя за это, я даже не помню, что это была за выходка, но я помню, что это было кошмарно. Настолько кошмарно, насколько было возможно сделать и не вылететь за это из школы. Я был озлоблен тем, что ты ходишь вокруг с такой вот задницей, выводя меня из равновесия, выманивая меня из нормальности».
«Я услышал достаточно, Блэк», - Снейп обнаружил, что его почти подташнивает от услышанного. «С меня хватит. Это не то, чего стоит добиваться. Развлечение, которое я считал главной ценностью твоих постоянных извинений, давно иссякло. Ты не занимаешься ничем, кроме того, что истязаешь себя и нагоняешь скуку на меня».
«О…», - Блэк выглядел глубоко огорченным.
«А что ты ожидал? Что твои признания в гомофобии и извинения за то, что ты задавал педикам трепку, - результат пылкой юношеской страсти. И все это заставит меня по мановению волшебной палочки простить тебя? Чушь несусветная! Это идиотизм, даже для тебя, Блэк. Я ненавидел тебя примерно двадцать лет. Самое большее, на что ты можешь рассчитывать после таких признаний, так это на то, что моя ненависть теперь может смягчиться чем-то вроде жалости, но поскольку я и так уже тебя презираю, то не вижу в этом большой разницы».
«Действительно, у меня была надежда…»
«На что?»
«То, из-за чего ты не мог оставить нас в покое… Возможно это было по тем же причинам».
«Вряд ли»
«Я предположил, что если это правда, то твоя многопревозносимая честность не позволила бы тебе соврать».
«Сомневаюсь. Ты слишком высоко ценишь мою честность. Моему рассудку она противоречит лишь по острой необходимости. Но в данном случае это неуместно»
«Я полагаю, тогда мне следует уйти».
«Да»
«Прости»
«За что?»
«За то, что выставил себя дураком, наверное»
«Это для тебя в порядке вещей, Блэк».
«Спокойной ночи»

ИЗВИНЕНИЕ №10

Сегодня вечером никаких извинений. Стыд. Снейп наслаждался, глядя на покорного, робкого Блэка. Было очаровательно слышать извинения Блэка за его поведение, и хотя Снейп не был уверен, что его болтовне можно было доверять, это определенно доставляло ему какое-то извращенное удовольствие. Уперев пальцы в стол, Снейп размышлял, что из этого могло быть правдой. Кое-что, по крайней мере, если поврежденной в Азкабане памяти Блэка можно было доверять. То место располагало средствами, чтобы исказить человеческий разум до такого состояния, пока ночные кошмары не становились единственной реальностью.
И если это было правдой, и вторжения Блэка побуждались подавлением и отрицанием в прошлом своих желаний, что тогда? Были ли у Снейпа схожие побуждения? Он, волнуясь, нехотя тасовал свои мысли. Он помнил свою зависть, он осознавал это достаточно ясно. Уровень доверия и даже любви между теми четырьмя мальчишками был почти осязаемым, и Снейп знал, что он был очарован этим. Такой странно чуждой для него идеей. Никто из круга его знакомых никому настолько не доверял. Тайны ревностно охранялись, никто не делился и радостью. Снейп допускал, что он желал чего-то похожего, и его тянуло, как мотылька к пламени, прикоснуться к этим узам. Или разрушить их. Варварски разгромить их отношения, потому что у них было нечто драгоценное, то, чего он не мог получить в результате учебы или использованием власти и знаний. Хотел ли он их самих? Этого он не мог припомнить. У него не сохранилось воспоминаний о страсти хоть к кому-то из четверых, хотя опять же, он вряд ли отверг бы Люпина. Он скрывал свой тщетный интерес к Люпину несколько лет. Но он хотел иметь то, чем они обладали, а не самих мальчиков. По крайней мере, не откровенно. Блэк был очень привлекательным, он выглядел как классический парень с обложки. Крепкие челюсти, яркие глаза, великолепное телосложение. И это настолько далеко отстояло от уровня Снейпа, что он никогда даже втайне не тратил время на фантазии о нем. Ничего хорошего не сулило потерять голову от парня, чуть ли не самого красивого и популярного в школе, тем более, когда это проистекало от Снейпа, то есть от отбросов или проклятых Хогвартса. Если то, что сказал Блэк – правда, тогда большая часть его агрессии была мотивирована чувством отрицания, и это происходит до сих пор? Если даже и так, тогда все еще более щекотливо. Снейп слегка ухмыльнулся. Это практически означало, что Снейп теперь получил большие преимущества в их битве. Блэк вручил ему весьма полезное оружие. Снейп мог извлечь из этого громадную выгоду. Если Блэк хотя бы попытается оскорбить его, Снейп мог все повернуть в обратном направлении. И зашипеть: «да, но…»
Но что? Но «ты в меня влюблен»? Нет. «Ты был в меня влюблен?». «Ты потерял от меня голову?» «Тебя замучили фантазии о моей заднице?» Здесь были возможности: «ты говоришь это только потому, что я отказался….», но каким то образом Снейп не мог представить себя, кидающим эти оскорбления на людях. Как бы он отреагировал, если бы знал это в то время? Снейп задумчиво пожевал кончик пера. Несомненно, он может использовать эти знания, чтобы сделать жизнь Блэка жалкой и убогой. Использовать все это против него, осыпать его обвинениями, что он тайно трахался со своими друзьями, подмять Блэка под свою власть, и распространить всевозможные слухи. Сделать то же самое, что делал Блэк, если не хуже. Ему было любопытно, был ли у него интерес к самому Блэку? Это было возможно. Это было не более возбуждающе, чем быть влюбленным или испытывать желание, но Блэк тогда не являлся никем, кроме вызывающей бешенство незрелой личностью. Он все еще оставался незрелым и вызывал дикое бешенство. Но теперь он в человеческом теле, душевно исцелившийся и физически здоровый спустя некоторое время после Азкабана. Но все еще опасный и непредсказуемый. Все еще яростно защищающий своих друзей, все еще веселый и неисправимый приколист.
Он отодвинул от себя все лежащие на столе бумаги и вышел из кабинета, чтобы подняться на ужин в Большой Зал. Вдруг он резко остановился, увидев прислонившегося к противоположной стене Блэка. Тот, как только увидел Снейпа, выпрямился. Несколько секунд они просто стояли и смотрели друг на друга, и ничего более. Оскалив зубы, Снейп приготовился разразиться градом ругательств, но сцепил челюсти, как только Блэк подступил к нему. Он смотрел на осторожное приближение Блэка, проявив твердость и отказываясь отступать, даже когда Блэк приблизил свое лицо на расстояние дюйма к лицу Снейпа. Затем Блэк приблизился на этот дюйм, и холодными и мягкими губами прижался к уголку рта Снейпа. Тот стоял, как неживой, с лицом, абсолютно лишенным выражения, наблюдая, как Блэк осторожно отодвинулся, и попятился спиной в коридор, как будто защищая свои тылы от нападения.

ИЗВИНЕНИЕ № 11

И снова Блэк вошел без стука. Но вместо того, чтобы пуститься в очередное извинение, он принялся ходить вдоль стен, осматривая все бутылки и пузырьки, как будто проводя мысленную ревизию. Он в случайном порядке осторожно прикасался к ним пальцами, читая ярлычки и стряхивая паутину. Снейп наблюдал за ним, его внимание разрывалось между незваным гостем и работой над контрольными, в то время как Блэк постепенно подошел ближе.
«Зачем ты вернулся? Ты что, такой законченный мазохист, что не можешь прекратить унижаться?»
«Я не изменился, Снейп. Я не мог оставить тебя в покое тогда, я не могу оставить тебя в покое сейчас».
«Осмелюсь заметить, у тебя был маленький шанс измениться. Хотя, двенадцать лет в Азкабане, должно быть, вполне эффективно замедлили твой эмоциональный рост».
«Ты думаешь, это было соответствующим наказанием?»
«За что? По-моему, самое распространенное мнение, - это что бедный маленький Сириус Блэк невиновен, и что его без суда и следствия упекли в преисподнюю за то, чего он не совершал».
«Двенадцать лет», - голос Блэка звучал одновременно напряженно и задумчиво. «Это не могло произойти просто так. Я не мог потерять двенадцать самых лучших лет своей жизни ни за что. Как насчет того, что было между тобой и мной? Мы говорили, что эти двенадцать лет я мог получить за все, что я сделал тебе?»
Снейп смотрел на Блэка, замечая, что тот почти нервничает, как будто ответ Снейпа был для него важен. Он склонил голову набок. «Если хочешь».
«Достаточное наказание?»
«Достаточное»
«Итак, значит ты можешь простить меня…», - неистребимая ухмылка Блэка вернулась на прежнее место: «…если считаешь, что ты отмщен?»
«Это не то, что я выбрал бы в качестве возмездия»
Улыбка Блэка чуть сползла, - «Не смей говорить, что это было ни за что, Снейп»
«По-твоему, я практически заслужил наказание в виде Азкабана за те всякие заклинания, которыми я осыпал тебя и твоих друзей?»
«Ты наказал себя сам более чем достаточно. Ты был сам себе дементор, и ты сам изгнал всю радость из своей собственной жизни. Тебе вряд ли была нужна помощь, чтобы превратиться в жалкое несчастное существо».
Снейп нахмурился. «Это мой выбор».
«Ты наказываешь себя за ошибки, которые совершил, будучи подростком», - сказал Блэк, встав позади Снейпа, как будто он рассматривал бутылки на полках у задней стены, заставляя того вертеться в своем кресле, чтобы не оставлять спину незащищенной.
«Я был достаточно взрослым, чтобы нести ответственность за свои действия».
«И ты все еще не наказал себя достаточно, надо полагать». Блэк пожал плечами, показывая этим жестом, что подразумевает абсолютно все, что касается Снейпа.
«Так скажи мне, о великий мудрец», - Снейп фыркнул, поднимаясь на ноги, одновременно с чем Блэк подошел еще ближе, так что расстояние между ними сократилось до фута. Снейп сложил руки на груди, - «Ну и как по твоему, мне следовало прожить свою жизнь?»
«Тебе не следовало бы проводить здесь все свое время, делая себя и других еще несчастнее. Жизнь – это странное явление, но свобода – драгоценный дар. Не трать ее на неприятное и горькое прозябание»
«И что, по-твоему, я должен делать?», - Снейп был не в силах скрыть горечь, переполнявшую его голос. «Мне полагается бегать по цветочным полям и плести венки из маргариток?»
«Ты мог бы попытаться завести друзей, проводить больше времени с людьми. Дамблдору ты нравишься, Люпин и Хагрид - оба хотели бы стать твоими друзьями, если бы ты не отталкивал их. Ты мог бы использовать время, пока ты все еще молод и полон сил, путешествуя по миру, встречаясь с людьми и изобретая новые способы до*бывать их. Выйти в маггловский мир, он может предложить многое: кино и театры, музыка и такие вещи, о которых мы даже никогда не слышали. У них есть своя собственная магия и зелья, которые в некоторых отношениях превосходят то, что есть у нас, ты мог бы экспериментировать со всем этим».
«Не интересует». Снейп едва сдерживался, чтобы не пятиться от Блэка, приблизившегося настолько, что его горячее и влажное дыхание касалось лица Снейпа.
«Или мы можем трахнуться»
Снейпу очень хотелось, что бы шок, который он испытал, не обозначился больше, чем резкой задержкой дыхания.
«Я не верю в то, что животная случка с тобой как-нибудь улучшит качество моей жизни!»
«Я хороший любовник, Снейп», - сказал Блэк, низким и хриплым голосом. Он подвинулся так близко, что Снейп задницей вжался в край стола, пытаясь сохранять между ними как можно большее расстояние. «Я хороший любовник, или, по крайней мере, я привык им быть раньше». Мощные руки Блэка обосновались на бедрах Снейпа, его большие пальцы легонько поглаживали выступающие косточки и постепенно спускались ниже, лаская его бедра. «Или, возможно, я заблуждаюсь, уверяя себя в этом всеми этими холодными одинокими ночами. Я ни капли не сомневаюсь, что я хороший любовник. Я собираюсь дьявольски усердно потрудиться, чтобы доказать тебе это. Позволь мне тебя трахнуть», - прошептал Блэк, почти касаясь губами нижней челюсти Снейпа. «Грубо и безжалостно, прямо здесь, на твоем столе. Ты можешь отпускать свои колкие замечания о том, что это будет происходить в собачьем стиле. Я знаю, что тебе это понравится. Я буду кусать тебя за шею, и называть своей сучкой. Я знаю, что такой способ, несомненно, понравится мне».
«Нет», - Снейп так сильно стиснул край стола, что побелели костяшки.
«Ты носишь что-нибудь под своей мантией?»
«Нет»
«Подними мантию. Покажи мне»
«Нет»
Зажав зубами мочку его уха, Блэк резко укусив ее, дернул вниз, а затем языком провел вокруг влажную дорожку.
«Подними мантию и дай мне посмотреть»
Подхватив лодыжкой край мантии, Снейп начал приподнимать ее до тех пор, пока его слегка дрожащие пальцы не смогли схватиться за ткань и поднять мантию до бедер. Медленно скользнув руками вниз по всей длине тела Снейпа, Блэк прошептал: «Я ждал этого больше чем полжизни». Он потерся носом о мягкие складки ткани, - «Теперь ты обратишь на меня внимание, не так ли Снейп? Ты не в состоянии отвернуться от меня, показав лишь свой надменный профиль и сделав вид, будто я не достоин даже твоего презрения».
«Ты все еще не стоишь моего презрения, Блэк», - Снейп пытался говорить угрожающим тоном, но внезапно сбился с дыхания, почти задохнувшись, и пытаясь не взвыть.
«Малюсенький советик, Снейп. Никогда не оскорбляй человека, который держит в своей руке твои яйца». Как будто в ответ на это Снейп почувствовал, как его яйца сдавила рука Блэка, по спине побежали мурашки. Он слегка расставил ноги, когда Блэк нежно, но сильно сжал их, как будто подчеркивая свое заявление.
«Сделаешь мне больно, и я убью тебя, Блэк», - проскрипел Снейп.
Приглушенным голосом Блэк ответил: «Убей меня и проведешь остаток жизни евнухом».
Захватив полные пригоршни коротких густых волос, Снейп пригнул голову Блэка ниже, осторожно поместив член в теплый влажный рот, что эффективно заставило Блэка заткнуться. Снейп не мог даже припомнить, чтобы кто-нибудь отвечал на это более воодушевленно и восприимчиво, не мог вспомнить такого скользкого и увертливого языка, сосущего и поглощающего с таким страстным желанием его член, - «Похоже, ты умеешь использовать свой рот для чего-то большего, чем пререкания, Блэк», - задохнулся Снейп. «Ты, должно быть много практиковался».
«Нет, но я провел бездну времени, думая об этом», - отрывисто ответил Блэк, прежде чем снова нырнуть вниз, с булькающими звуками глубоко забирая член Снейпа себе в горло, проявляя такую страсть, как будто он делал это раньше. И никакого намека на зубы, что произвело на Снейпа сильное впечатление. И когда Блэк начал счастливо напевать что-то с наполненным ртом, Снейп почувствовал, что его яйца буквально налились от напряжения. И только он приготовился сильно и быстро впихнуть член поглубже, как Блэк соскользнул, прекращая сосать влажную головку: - «Еще нет!»
Кинув взгляд на мужчину, стоящего у его ног на коленях, Снейп бросил: «Ты что, обнаружил новый способ меня мучить?»
Блэк засмеялся и звонко чмокнул губами по головке его члена, ответив: «Нет. Я же сказал тебе, что мы будем делать»
«Я на это не согласен, Блэк. Ни в коем случае, черт подери, я не собираюсь тебе позволять делать это со мной».
«Если ты можешь доверять мне настолько, чтобы положить свой член мне в рот, значит, ты сможешь нагнуться и подставить мне задницу».
Прежде чем он смог возразить, Снейп почувствовал, как снизу в него проникает самый кончик волшебной палочки Блэка, и он привстал на цыпочки, чтобы избежать вторжения.
«Relaxi Podicus!», - громко пробормотал Блэк.
Снейп почувствовал, как от ягодиц вниз по ногам распространяются чары, расслабляющие мышцы. У него подкосились ноги, и он раздражительно зашипел, как только Блэк подхватил его.
«Прости за это», - сказал Блэк, быстро перевернув его и бросив на стол лицом вниз. «У меня нет желания тратить еще больше времени».
«Принимая во внимание недавние подтверждения того, что тебя безобразно третировали годами, после чего, несомненно, несколько минут…», - тирада Снейпа была резко прервана, как только Блэк задрал его мантию до головы, оставив его задницу открытой холодному воздуху комнаты и жадному взору Блэка. Снейп только мог слышать шелест ткани, когда Блэк подобрал полы своей мантии и обмотал вокруг талии.
«ОК, Снейп», - сказал Блэк. «Скажи мне сейчас или навеки попридержи свой язык. У тебя есть какие-нибудь реальные возражения насчет этого, или ты просто сучишься?»
«Просто сделай это сейчас, Блэк, если ты можешь это делать. Давай пройдем через это, чтобы мы оба смогли изгнать это из наших жизней».
«Хорошо», - сказал Блэк, - «Потому что я никогда не встречал человека, так сильно как ты нуждавшегося в том, чтобы его хорошенько и крепко отымели».
У Снейпа уже был готов комментарий, нечто, что он уверен, могло поставить Блэка на место. Но затем Блэк снова произнес заклинание, - «Lubricatus!». И Снейп почувствовал между ягодиц теплую липкую влагу. И когда Блэк поместил туда головку своего члена и начал входить в него, все, что он собирался сказать, было утрачено навсегда. Тело Снейпа, подвергнутое заклинаниям расслабления и смазки, не оказывало сопротивления, когда Блэк начал осторожно проникать внутрь: давление, податливость, затем чувство наполненности и тупая приятная боль. Опираясь локтями о стол, Снейп едва уловимо отодвинулся назад, открываясь для вторжения. Это было так давно. Прошло черт знает сколько времени. Бесконечного, сухого, пустого времени.
«Да, ублюдок!», - зарычал Блэк, погружаясь глубже. «Чертов безобразный ублюдок. О, ты такой тугой… какой же ты дьявольски тугой. Горячий. Я знал, что таким ты и должен быть. И ты так невероятно сексуален. О, парень, да! Вот именно об этом я мечтал…».
«Блин! Да заткнись ты, Блэк!»,- фыркнул Снейп. «Никому не требуется слушать твой вздор».
Блэк вытащил член обратно, оставив внутри только головку, затем снова грубо толкнул, оторвав ноги Снейпа от пола, так что его бедра ударились о край стола, и он саданулся членом о смятую мантию.
«Осторожней! Дебил неуклюжий!», - закричал Снейп, пытаясь выкрутиться, но Блэк совершенно утонул в ощущениях, впившись пальцами в бедра Снейпа. С каждым толчком его скорость возрастала. Угол введения был неудачным, и Снейп заскрипел зубами, пока Блэк пропахивал его снова и снова, используя свое тело как стенобитное орудие.
Дергаясь в попытках замедлить Блэка и найти лучшее положение, Снейп не успел отреагировать на один шлепок ладонью по заднице. Но затем он почувствовал, как Блэк, подняв руку, ударил его по другой ягодице. Снейп ухитрился повернуться и с полуоборота влепил Блэку звонкую оплеуху, чем испугал его и сбил с ритма.
«Чертова сучка!», - Блэк, схватив его руки, заломил их за спину, чтобы не допустить другие пощечины или заклинания. Налегая вперед и используя вес своего тела, чтобы удерживать Снейпа и не давать ему вырваться, Блэк сбавил силу и скорость своих толчков. «Так господину профессору больше нравится?»
Так и было. Плавно и текуче, Блэк двигался внутри, найдя правильный угол, установив правильную скорость, и Снейп приподнялся, принимая глубже в себя его атласно гладкий член. Придавленный к поверхности стола, он немного подался назад, чувствуя каждое прикосновение к той маленькой волшебной кнопочке внутри него, и член Блэка ощущался как нечто замечательное. Даже лучше, чем он мог припомнить. Не чрезмерно крупный, не слишком маленький, приятная толстая головка, которая терлась изнутри именно так как надо. Поворачивая бедра, он сжал мышцы, вытягивая из этих блистательных ощущений все возможное.
Удерживая одной своей рукой оба запястья Снейпа, Блэк запустил другую руку в складки ткани, цепко схватившись за его член и сильно дернув его от основания до кончика.
«Давай, сексуальный ублюдок, кончи для меня», - другой рывок. «Покажи, что ты моя сучка». Еще один грубый рывок, и Снейп, пойманный в ловушку приятным шелковистым захватчиком сзади и требовательными пальцами Блэка спереди, протяжно застонал и кончил, не выдержав этих двух ощущений сразу, забрызгав ладонь Блэка и свою собственную одежду горячим семенем. Как только Блэк освободил его руки, он обмяк на столе и отдался на милость по-кроличьи быстрых финальных толчков Блэка, получая одновременно удовольствие и от приятно–болезненного трения задницы и от звуков «чвак-чвак-чвак», получающихся при шлепках кожи о кожу. С рыдающим стоном, Блэк упал вперед, обхватив Снейпа руками и впившись зубами в его шею сзади. Все его тело сотрясала дрожь, он дернулся и, одержав окончательную победу, в конце концов, затих, придавив Снейпа всей тяжестью своего тела.
«Слезай с меня, неотесанный мужлан», - промурлыкал Снейп, перекатившись на бок, из-за чего Блэк выскользнул из него и с глухим стуком упал на пол. Снейп подтянул кресло к себе и, болезненно поморщившись, осторожно сел, поставив ступни на ребра запыхавшегося Блэка. Он разгладил мантию на коленях и, проведя пальцами по волосам, отбросил их с лица. Через мгновение, почти бездыханно, Блэк произнес: «Прости»
«За что?» Снейп был искренне озадачен.
«Я мог сделать лучше. Я знаю. Я мог сделать это намного лучше».
«Это близко к уровню, который я от тебя ожидал».
Блэк сел на пятки и положил руки на колени Снейпа. «А кто научил тебя этим хитрым сжимательным штучкам со своей задницей? Это было потрясающе!»
«Профессор Скизон»
Блэк выглядел совершенно потрясенным.
«Ублюдок! Так я был прав! Ты заставил меня испытывать чувство вины за все это!»
Запрокинув голову, Снейп засмеялся, хриплым неприятным смехом. «Ты доверчивый идиот».
«Ну ладно, придурок, я покажу тебе!», - Блэк встал и Снейп тут же спохватился, куда он бросил свою волшебную палочку. Но Блэк просто еще раз задрал мантию.
«Продолжим! Быстро снова на

«Я знаю. Я видел на следующий день твои синяки»
Снейпу было приятно видеть истинный стыд, заливший краской румянца лицо Блэка.
«Джеймс был в ярости. Он не разговаривал со мной неделю после этого. Он часто говорил, что я зашел слишком далеко. Конечно, тогда я поступал еще хуже, просто чтобы показать ему, что он не имеет права указывать мне, что делать».
«Упрямый идиот»
«Эй, кого ты называешь упрямым? Ты единственный, кто 20 лет изводился по этому поводу!»
«И ты удивлен? Ты хоть отдаленно представляешь, через какой ад я прошел после того, как они узнали это про меня!?»
«Ты мог все отрицать! Просто обвинить нас».
«Отрицать? Ты два года только и делал все, чтобы вся школа знала с полной уверенностью, что я – педик. Ты никогда не прекращал искать любую благоприятную возможность, чтобы выдать свои комментарии. Ты распространил слухи обо мне и профессоре Скизоне, ты почти спалил его дотла! Ты разрушил репутацию этого невинного человека, сделав это частью своей глупой вендетты».
«Ох…» Он выглядел неподдельно удивленным, что выглядело просто неоценимо. «Я не думал…»
«Ну конечно, не думал. Такое напряжение интеллекта тебе явно не под силу».
«Я был ребенком, я не…»
«Тебе было 16, достаточно взрослый, чтобы целиком и полностью осознавать, что ты делаешь. Это был акт чистой злобы».
«Теперь погоди минутку, Снейп, ты сам был довольно злобным, не забывай».
«Я не один из тех, кто дрожит от сожаления, я не один из тех, кто пытается спасти свою смертную душу от адского пламени идеями раскаяния».
«Нет, конечно нет. Ты никогда не отличался моральной прямотой, чтобы осознавать, когда ты делаешь что-то неправильно. Ты наслаждался, причиняя боль, ты наслаждался, обижая других. Не удивительно, что ты присоединился к Пожирателям Смерти, к этой группе любителей подрочить, это был как раз твой уровень. Вы собирались в сельской местности, пытали магглов и кого-нибудь еще, кто не мог тебе сопротивляться. Ты делал это только потому, что ты слишком отсталый в социальном плане, чтобы поддерживать любой другой вид нормальных взаимоотношений. Ты был одним из тех, кто входил в эту банду трусов и уродов!»
Внезапно в комнате просто перестало хватать воздуха, стало трудно дышать, и Снейп решил, что единственный способ сделать количество кислорода достаточным, – это просто не делиться им. Он схватил палочку, и сотворил огонь.
И только то обстоятельство, что Блэк провел годы, убегая от дементоров, что выработало в нем скоростные рефлексы, позволило ему выбежать прежде, чем он превратился в маленькую кучку дымящегося шлака на полу. Дверь Снейпа, с другой стороны, не могла двигаться так быстро, поэтому она, издав тихий стон, расплавилась и умерла.

ИЗВИНЕНИЕ № 6

«Я вчера не приходил», - начал Блэк.
«Я заметил. Это сделало вечер незабываемо приятным».
«Я думал, что, возможно, было бы лучше, если бы мы друг от друга денек отдохнули».
«Хорошая идея. Теперь убирайся и не возвращайся. И тогда мы оба будем гораздо счастливей»
«Я думаю, что сегодня мне следовало бы извиниться за последние случаи. За половину из них, по крайней мере. Все немного вышло из-под контроля».
«Однозначно»
«Да, ты и я – мы как будто иглы дикобраза и печень мантикоры, нечто огнеопасное, если поместить их близко друг к другу».
«О, справочник по Зельям. Что-то не впечатляет! Урок первого курса, Блэк. С помощью этого ты вряд ли ошеломишь меня своим интеллектом».
«Тем не менее, сам собой я впечатлен, что я просто помню все со школы. Как бы то ни было, эти знания не из разряда шибко интеллектуальных. Дементоры высосали большую часть из них. Если они считали, что ты наслаждаешься учебой, они это у тебя тоже отнимали, ты знаешь».
«Да», - уныло ответил Снейп, - «Я помню»
«Ты многое утратил?»
«Кое-что. Тебе будет приятно узнать, что ты можешь научиться всему заново. Это просто потребует дисциплины и тяжелого труда. Опять же, вряд ли это твоя сильная сторона, ведь так?»
«О, не знаю. Тебя-то я обрабатываю довольно упорно, не так ли?» Блэк весело улыбнулся, но взгляд его оставался настороженными.
«Я дам тебе это. Ты должен быть более настойчивым»
«Итак, как бы то ни было, прости за то, что последнее время было столь безобразным. Мы начнем заново».
«Сколько именно извинений ты запланировал, Блэк? Это что, должно занять весь остаток наших жизней? Ты считаешь, что у меня нет других долговременных планов?».
«У меня есть список», - Блэк вытащил свиток и развернул его. И развернул его. И позволил ему разворачиваться дальше до тех пор, пока он раскручивался, пока пергамент не достиг пола, причем он все еще не был полностью развернут.
«Я отметил галочками те извинения, которые мы уже прошли. Мы преодолели почти четверть списка, правда, к некоторым из них нам необходимо вернуться».
«О, мой Бог», - тихо прошептал Снейп, его желудок рухнул куда-то к носкам ботинок «Это невыносимо, это какая-то пытка, это что, никогда не закончится!?»
«Нет. Если мы не будем идти в обратном направлении, как мы это делали в последнее время, то нет. Я вижу, это становится чем-то вроде постоянного хобби. К тому же, это не дает мне скучать вечерами. Кстати, меня сильно забавляет то, что я планирую свои извинения, хотя раньше я разыгрывал с тобой всякие шутки и приколы без всяких планов!»
«Ты всю свою жизнь решил посвятить моему истязанию, не так ли?» Снейп был не в силах скрыть нотку отчаяния в голосе. Он видел перед собой годы, катящиеся от него, прямо как тот свиток. И как ему пожаловаться на это Дамблдору? «Но, Господин Директор, он извинялся передо мной!» О, да, он мог представить, что Альбус все воспримет серьезно. «Северус, почему ты применил Аваду Кедавру к Блэку, к моему самому драгоценному и замечательному гриффиндорцу, которого я всегда любил больше, чем тебя?» «Потому что он все время твердил «прости». Вы, конечно, понимаете, что это было оправданно?»
«Ну что ты за тип! Это не задумывалось в виде пытки. Это задумывалось, чтобы выпустить из тебя весь твой яд. Я пытаюсь вскрыть твои нарывы. Чтобы ты начал наконец, выздоравливать».
«И, смею предположить, как только ты это сделаешь, я расцвету, подобно чудесному цветку в человеческом обличье. У меня будет сердце размером с Хагрида и веселый нрав, как у Флитвика, не так ли?» Снейп фыркнул.
«Это было бы мило, но вряд ли получится. Мне хватит, если ты будешь просто чуть менее злобным»
«Убирайся»
«Говоря мне «убирайся», ты ни разу не добился этого, имей в виду. Кажется, тебе следует усвоить, что теперь это не срабатывает. Немного медленно соображаешь, Снейп»
Раздражительно уткнув пальцы в столешницу, Снейп рявкнул: «Тогда скажи, что у тебя есть сказать, и уходи!».
«Сегодняшним извинением будет - «Прости меня за инцидент в Визжащей Хижине». Я уже пытался однажды, но тогда это было несколько претенциозно, так что я хотел бы попытаться еще раз. Если ты не можешь простить меня, прости, по крайней мере, Люпина. Потому что он действительно не виноват в этом. Он не представлял, что я запланировал, и, если бы он знал, то никогда бы не допустил, чтобы это случилось. Джеймс также понятия не имел до тех пор, пока я сам ему не сказал. Я не пытался тебя убить, я просто хотел, чтобы ты увидел, кто такой Люпин. Я совсем не предполагал, что ты сможешь уйти так далеко и так быстро. К тому же, я должен сказать, что неминуемые последствия мне просто никогда не приходили в голову. Это было моей глупостью, я поступил абсолютно бездумно. И мне жаль»
«Тебе следовало тогда сказать кое-что»
«Это должны была быть допустимая вина. У меня заняло чертову пропасть времени убедить Дамблдора не исключать меня из школы. Потребовалась вся сила моего убеждения и мои до невозможности прекрасные ослепительные улыбки, чтобы убедить его, в том, что это была просто маленькая шалость, вышедшая из-под контроля. Если быть честным, я все пропустил мимо ушей. И заметь, что у меня было 12 лет в Азкабане, чтобы переосмыслить происшедшее»
«Ты должен был сказать кое-что мне»
«Ну да. Ты незамедлительно побежал бы к Дамблдору и рассказал бы ему, что я допустил все сознательно».
«Возможно»
«Лучше поздно, чем никогда, верно? Может быть, я преодолел это. Как бы то ни было, подумай над этим. Знаешь, я чувствовал себя дерьмом когда это случилось, и я понесу полную ответственность. Если хочешь, я пойду, и все расскажу Дамблдору, хотя мы оба знаем, что он имеет полное представление о том, что произошло на самом деле. Дай мне несколько дней, и я спрошу об этом снова. Увидимся за ужином».
Снейп, задумавшись над этим, смотрел, как он уходит.

ИЗВИНЕНИЕ № 7

«Сегодня»,- сказал Блэк весело, - «Мне бы хотелось извиниться за тот раз, когда я превратил все твои книги в желе»
«Это стоило мне целого состояния. Мне пришлось вернуться на Диагон Аллею и купить новые книги», - сварливо пробурчал Снейп.
Бросив со стуком мешочек с монетами на стол Снейпа, Блэк продолжил: «Здесь полная стоимость книг, плюс подходящие проценты»
«Я не ожидал…», - начал Снейп, удивленно.
«Я знаю, но ты можешь купить себе на эти деньги что-нибудь приятное. Может, какой-нибудь шампунь».
«Блэк…»
«Прости! От старых привычек трудно избавиться. Ну как?»
«Ты прощен», - Снейп был уже научен, что лучше уж дать ему то, что он хочет и быстро простить его. Это было гораздо проще, чем затягивать процедуру на продолжительное время и доводить дело до нападок и обвинений. Это могло продолжаться часами, в то время как Блэк кричал бы на Снейпа, поднимая все новые и новые темы, что в конечном итоге потребовало бы еще больших извинений.
«Отлично! Нашими усилиями вечер становится приятным! Как насчет другого извинения?»
Снейп сел, скрестив руки, - «Очень хорошо, давай»
Изобразив на лице работу мысли, Блэк продолжил: «Мне хотелось бы извиниться за тот случай, когда я на уроке взорвал твой котел, в результате чего тебя и твоих приятелей-слизеринцев с головы до ног окатило зельем, вызывающим рост волос».
«Это было очень неприятно. Мне пришлось не спать всю ночь, чтобы приготовить депиляторное «антикосматое» средство».
«Прости за это. Они устроили тебе «вырванные годы»?»
«Отчасти. Главным образом они просто желали выяснить, чем я таким постоянно занимаюсь, что настолько сильно привлекает ко мне твое внимание, из-за чего даже им причиняются такие большие личные неудобства. Им очень хотелось узнать, что я такое делаю, чтобы снова и снова становиться твоей постоянной мишенью».
«Иными словами, тебе из-за меня от них досталось по первое число»
«Да»
«Прости»
«А почему я был твоей мишенью? Это не могло быть только лишь потому, что я был заинтересован стараясь поймать тебя на нехорошем. Ты слишком настойчиво и очень часто разыскивал меня для проявления своего «особого внимания», чтобы это можно было считать просто местью за мои собственные враждебные действия.»
Блэк наклонился ближе. Так, что его лицо было почти в дюйме от лица Снейпа, и произнес тихо, но отчетливо: «Почему? Что, Снейп, для твоего блестящего прославленного ума это слишком? Позволь мне донести это до тебя таким образом. Если бы ты был девчонкой, я дергал бы тебя за косички».
Заняло едва ли секунду, чтобы сказанное дошло до сознания. Глаза Снейпа сначала распахнулись от шока, затем сузились от гнева, и снова Блэк просто смотался из комнаты до того, как заново восстановленная дверь опять не стала нуждаться в ремонте.

ИЗВИНЕНИЕ № 8

«Я…»
«БРЫСЬ!»
Блэку хватило сущей наглости, пронзительно заорать: «Ну ой-ёй-ёй, куда, блин, деваться!», прежде чем он побежал прочь по коридорам подземелья.

ИЗВИНЕНИЕ № 9

«Извиняюсь за то, что так сильно тебя расстроил. Полагаю, ты такого не ожидал, а?»
«Выметайся! До сих пор я проявлял чрезмерную терпимость к этому дебилизму, но я не позволю, чтобы это зашло еще дальше!».
«Терпимость?! Ты пытался убить меня, по крайней мере, дважды с тех пор, как я начал свои попытки возместить тебе моральный ущерб!»
«Возместить моральный ущерб?! Ты превращал в издевательства любое извинение, которое можно было хотя бы попытаться сделать соответствующим этому нелепому заявлению. Ты почти убедил меня, что ты немножечко повзрослел. И я еще думал, что ты почти готов к тому, чтобы, по крайней мере, присоединиться к человеческой расе. Ты почти одурачил меня. Теперь я убедился, что ты просто откалываешь такие же невероятно глупые выходки, как и тогда. Ты исполнен такого глубокого самомнения, и слишком поглощен самолюбованием, чтобы понимать, как действуют на других твои поступки».
«А ты, конечно, великий гуманист».
«Нет, естественно, нет. Но, по крайней мере, я в этом честен»
«Да, ты всегда был таким. Безжалостно честным». Блэк скрестил руки на груди, неосознанно копируя позу Снейпа. Он отвел взгляд в сторону, сфокусировавшись на банках со всякими кошмарными штуками, что украшали стену. «Я всегда был очарован этим. Также меня всегда это возмущало. Я хотел подавить это в тебе. Я хотел сделать тебя таким же неискренним лицемером, каким был я».
«О чем ты говоришь, Блэк? Ты выражаешься загадками. У меня не хватает терпения».
«О, тебе следует быть терпеливым. Я собираюсь раскрыть главную суть наших проблем. Если это было бы расследование убийства, я докопался бы, кто его совершил. Как видишь, я делал все, чтобы добиться этого собственным методом.».
«Который, казалось, вызвал вопрос к жизни: почему это меня должно беспокоить, и даже более, почему бы мне не убить тебя?»
«Если ты меня убьешь, Дамблдор будет очень разочарован».
«Да, так и есть»
«Я не идиот. Я знаю, что только по этой единственной причине я все еще жив».
«Кретин. Если бы я был способен убить хоть кого-нибудь, ты прямо сейчас был бы трупом».
По-видимому, это дало Блэку пищу для размышлений. «Ты что, никогда никого не убивал? Это противоречит тому, что я слышал о тебе и о Пожирателях смерти».
«Я счастлив поддерживать эти слухи. Это позволяет держать студентов в узде. К несчастью, это не имеет веса у моих сослуживцев. Теперь, в порядке настолько быстрого насколько это возможно завершения наших мучений, пожалуйста, забирай с собой свое величие и, я уверен, совершенно правдоподобные объяснения и ступай отсюда прочь… Так почему ты хотел, чтобы я был нечестным?»
«Потому что твоя честность заставляет меня стыдиться».
«Объяснись»
«Когда мы окрасили твои волосы в розовый цвет и сказали всем, что ты гей, ты не отрицал этого».
«А зачем? Не по моей воле это выяснилось таким образом, но вряд ли в отрицании была бы польза. Любой, кто пытался обидеть меня, обычно не уходил от возмездия. Как бы то ни было, не явно».
«У тебя, Снейп, на все была чертова позиция под названием - «пошел на х**». Ты был исполнен великой гордости за то, что самый последний из нас постыдился бы показать людям. Все эти антисоциальные наклонности - ты возвышал их до уровня искусства. В том возрасте я так старался приспособиться к обществу, пытаясь быть тем, что от меня все ожидали. Поэтому мне всегда чертовски досаждало, что ты просто не беспокоился о подобных вещах. Каждой своей шуткой я лепил из себя великолепного мистера Популярность, а ты нарочно оскорблял кого-нибудь. Ты наживал себе врагов, видимо, из чистого удовольствия. Я изо всех сил пыжился, чтобы превзойти всех, чтобы оправдать ожидания о том, что у меня все должно получаться наилучшим образом: на Квиддичном поле, на уроках, или же в третировании слизеринцев. Но ты просто делал то, что тебе хотелось, не обращая на других никакого внимания».
«Но ведь других - сотни, Блэк. Я не понимаю, почему мой интерес к наукам должен был так чрезмерно сильно тебя касаться. Твои оценки всегда были довольно сносными, несмотря на твою небрежность в учебе»
«Я тяжело трудился, просто скрывал это. Не хотел, чтобы меня называли девчонкой – зубрилкой».
«Ботаником»
«Хмм?»
«Ботаником. Ты не заметил, что в восьмидесятых ботаники были весьма популярны?».
«Мне следует плакать?»
«Нет»
«Дело не в том, как ты учился, или что тебе было суждено быть аутсайдером. Дело в том, что… ты был самим собой. А я должен был слишком многое скрывать. Я завидовал твоей свободе».
«Ты совсем запутал меня, Блэк. Ты ходишь вокруг да около.»
«Я должен был так много скрывать, хотя тогда я на самом деле ясно не понимал этого. Я просто винил тебя за те чувства, которые испытывал».
«И как это было?», - Снейп на этот раз чувствовал себя вполне спокойно в присутствии этого человека. Главным образом, потому что Блэк не выглядел угрожающе: он сидел, почти съежившись, давая Снейпу больше пространства, и к тому же, он отвечал на вопросы. Снейп хотел знать… все. Все, что происходило в его жизни, новые знания, светлые и темные… и даже Блэк, возможно мог сказать нечто интересное, если Снейп достаточно долго будет его слушать. Глубоко вздохнув, Блэк продолжил, - «Я должен был сбить тебе цену, я должен был заставить тебя испытывать тот же страх, что и я. Я должен был сделать твою жизнь жалкой, потому что я считал тебя виноватым в тех своих чувствах. Ты был таким искренним, тебе никто не мог засрать мозги. Никто не заколдовывал мои волосы в розовый цвет, и не раскрашивал мою мантию в маленькие розовые треугольнички. Если бы кто-нибудь сделал это, я бы обвинил в этом тебя и отшутился. Никогда не признался бы в том, что я гей, чтоб не получать потом регулярно по морде. Ты был таким храбрым, а я был таким ужасным трусом. Ты просто гулял, будучи самим собой, и получая то, что мы тебе давали. Я ненавидел тебя за это. Я хотел подавить тебя, заставить тебя тоже стыдиться, так чтобы не я один был трусом»
«Ага, это твой способ сообщить мне, что все это время ты был гомосексуалистом? Несмотря на общеизвестный факт, что ты перетрахал половину женского ученического состава Хогвартса».
«Не думаю, что я был тогда геем. Я был нормальным, ты видел. Мои друзья были нормальными. Самыми нормальными и обожаемыми парнями в школе. Мы были популярными, красивыми и умными. Мы нравились даже учителям, не говоря уже о том, что все другие мальчишки хотели походить на нас. Я не был геем, просто ты заставлял меня сомневаться в своей нормальности»
Снейп слушал, загипнотизированный речью Блэка. Эти его излияния… Казалось, будто он долгое время подавлял эти чувства. Или очень осторожно репетировал.
«Разрушая тебя, я пытался тем самым вытравить из тебя это чувство собственного достоинства. Я винил тебя за то, что ты вызывал у меня такие мысли. Я хотел быть нормальным, завести подружку, и жениться как Джеймс. Я флиртовал со всеми этими девчонками и думал, что это круто. Но когда ты проходил мимо… мне было достаточно одного взгляда на твои бедра, чтобы мгновенно настолько разъяриться, чтобы захотеть уничтожить тебя. Я все время думал, что я должен стереть тебя в порошок. Но я видел прелестную округлость твоего зада, и это меня добивало. Я провел нормальное во всех смыслах лето, трахаясь с несколькими юными ведьмами. Но когда мы вернулись обратно в школу, я увидел, как налились силой под мантией твои плечи, и все мои старания пошли прахом».
«И предполагается, что я должен поверить в это? Несмотря на то, что на тебе висли все эти хорошенькие юные создания, смотревшие на тебя большими коровьими глазами, ты был одержим тощим скользким слизеринским мальчишкой?»
«Да»
«Извини, если я упустил что-то из твоих занудных идиотских проповедей. Я не намереваюсь еще больше погружаться в твои нелепые истории, Блэк, так что ты можешь прекратить тратить наше с тобой время».
«Я только что обнажил перед тобой свою душу, ублюдок! Как смеешь ты просто-напросто вот так швырять мне это в лицо!»
«Ну вот, это мне привычнее. Вернулись к именованию меня ублюдком, это куда как более знакомая картина!»
«Да, уродливый скользкий ублюдок. Злобный придурок с языком как у аспида. Тебе кто-нибудь говорил, какие у тебя красивые глаза?»
«Нет, и я вряд ли поверил, если бы мне это сказали. Теперь можешь оставить меня».
«Что ж, как хочешь. Ну конечно, этими глазами ты обычно косишься и сердито смотришь на всех, но, тем не менее, они все равно очень красивы. Определенно, ты привык очень эффективно использовать их в отношении меня, ты мог расщепить меня на составляющие одним только брошенным взглядом».
«Ну конечно, это звучит так правдоподобно»
«Я помню, как на нашем шестом курсе ты сделал мне нечто чрезвычайно ужасное, из-за чего я потом глубоко страдал. Я пригласил Жасмин Уиндиберн на чердак замка и провел там добрых три часа, трахая ее до тех пор, пока никто из нас не мог как следует держаться на ногах. Этим я тогда доказывал себе свою мужественность, но вскоре после этого я увидел на прогулке тебя. Твоя задница была такой высокой, такой крепкой. И все, что я только мог представлять, было – такая ли она там тугая, как выглядит. Все мои труды пошли насмарку. Я помню, что я наказал тебя за это, я даже не помню, что это была за выходка, но я помню, что это было кошмарно. Настолько кошмарно, насколько было возможно сделать и не вылететь за это из школы. Я был озлоблен тем, что ты ходишь вокруг с такой вот задницей, выводя меня из равновесия, выманивая меня из нормальности».
«Я услышал достаточно, Блэк», - Снейп обнаружил, что его почти подташнивает от услышанного. «С меня хватит. Это не то, чего стоит добиваться. Развлечение, которое я считал главной ценностью твоих постоянных извинений, давно иссякло. Ты не занимаешься ничем, кроме того, что истязаешь себя и нагоняешь скуку на меня».
«О…», - Блэк выглядел глубоко огорченным.
«А что ты ожидал? Что твои признания в гомофобии и извинения за то, что ты задавал педикам трепку, - результат пылкой юношеской страсти. И все это заставит меня по мановению волшебной палочки простить тебя? Чушь несусветная! Это идиотизм, даже для тебя, Блэк. Я ненавидел тебя примерно двадцать лет. Самое большее, на что ты можешь рассчитывать после таких признаний, так это на то, что моя ненависть теперь может смягчиться чем-то вроде жалости, но поскольку я и так уже тебя презираю, то не вижу в этом большой разницы».
«Действительно, у меня была надежда…»
«На что?»
«То, из-за чего ты не мог оставить нас в покое… Возможно это было по тем же причинам».
«Вряд ли»
«Я предположил, что если это правда, то твоя многопревозносимая честность не позволила бы тебе соврать».
«Сомневаюсь. Ты слишком высоко ценишь мою честность. Моему рассудку она противоречит лишь по острой необходимости. Но в данном случае это неуместно»
«Я полагаю, тогда мне следует уйти».
«Да»
«Прости»
«За что?»
«За то, что выставил себя дураком, наверное»
«Это для тебя в порядке вещей, Блэк».
«Спокойной ночи»

ИЗВИНЕНИЕ №10

Сегодня вечером никаких извинений. Стыд. Снейп наслаждался, глядя на покорного, робкого Блэка. Было очаровательно слышать извинения Блэка за его поведение, и хотя Снейп не был уверен, что его болтовне можно было доверять, это определенно доставляло ему какое-то извращенное удовольствие. Уперев пальцы в стол, Снейп размышлял, что из этого могло быть правдой. Кое-что, по крайней мере, если поврежденной в Азкабане памяти Блэка можно было доверять. То место располагало средствами, чтобы исказить человеческий разум до такого состояния, пока ночные кошмары не становились единственной реальностью.
И если это было правдой, и вторжения Блэка побуждались подавлением и отрицанием в прошлом своих желаний, что тогда? Были ли у Снейпа схожие побуждения? Он, волнуясь, нехотя тасовал свои мысли. Он помнил свою зависть, он осознавал это достаточно ясно. Уровень доверия и даже любви между теми четырьмя мальчишками был почти осязаемым, и Снейп знал, что он был очарован этим. Такой странно чуждой для него идеей. Никто из круга его знакомых никому настолько не доверял. Тайны ревностно охранялись, никто не делился и радостью. Снейп допускал, что он желал чего-то похожего, и его тянуло, как мотылька к пламени, прикоснуться к этим узам. Или разрушить их. Варварски разгромить их отношения, потому что у них было нечто драгоценное, то, чего он не мог получить в результате учебы или использованием власти и знаний. Хотел ли он их самих? Этого он не мог припомнить. У него не сохранилось воспоминаний о страсти хоть к кому-то из четверых, хотя опять же, он вряд ли отверг бы Люпина. Он скрывал свой тщетный интерес к Люпину несколько лет. Но он хотел иметь то, чем они обладали, а не самих мальчиков. По крайней мере, не откровенно. Блэк был очень привлекательным, он выглядел как классический парень с обложки. Крепкие челюсти, яркие глаза, великолепное телосложение. И это настолько далеко отстояло от уровня Снейпа, что он никогда даже втайне не тратил время на фантазии о нем. Ничего хорошего не сулило потерять голову от парня, чуть ли не самого красивого и популярного в школе, тем более, когда это проистекало от Снейпа, то есть от отбросов или проклятых Хогвартса. Если то, что сказал Блэк – правда, тогда большая часть его агрессии была мотивирована чувством отрицания, и это происходит до сих пор? Если даже и так, тогда все еще более щекотливо. Снейп слегка ухмыльнулся. Это практически означало, что Снейп теперь получил большие преимущества в их битве. Блэк вручил ему весьма полезное оружие. Снейп мог извлечь из этого громадную выгоду. Если Блэк хотя бы попытается оскорбить его, Снейп мог все повернуть в обратном направлении. И зашипеть: «да, но…»
Но что? Но «ты в меня влюблен»? Нет. «Ты был в меня влюблен?». «Ты потерял от меня голову?» «Тебя замучили фантазии о моей заднице?» Здесь были возможности: «ты говоришь это только потому, что я отказался….», но каким то образом Снейп не мог представить себя, кидающим эти оскорбления на людях. Как бы он отреагировал, если бы знал это в то время? Снейп задумчиво пожевал кончик пера. Несомненно, он может использовать эти знания, чтобы сделать жизнь Блэка жалкой и убогой. Использовать все это против него, осыпать его обвинениями, что он тайно трахался со своими друзьями, подмять Блэка под свою власть, и распространить всевозможные слухи. Сделать то же самое, что делал Блэк, если не хуже. Ему было любопытно, был ли у него интерес к самому Блэку? Это было возможно. Это было не более возбуждающе, чем быть влюбленным или испытывать желание, но Блэк тогда не являлся никем, кроме вызывающей бешенство незрелой личностью. Он все еще оставался незрелым и вызывал дикое бешенство. Но теперь он в человеческом теле, душевно исцелившийся и физически здоровый спустя некоторое время после Азкабана. Но все еще опасный и непредсказуемый. Все еще яростно защищающий своих друзей, все еще веселый и неисправимый приколист.
Он отодвинул от себя все лежащие на столе бумаги и вышел из кабинета, чтобы подняться на ужин в Большой Зал. Вдруг он резко остановился, увидев прислонившегося к противоположной стене Блэка. Тот, как только увидел Снейпа, выпрямился. Несколько секунд они просто стояли и смотрели друг на друга, и ничего более. Оскалив зубы, Снейп приготовился разразиться градом ругательств, но сцепил челюсти, как только Блэк подступил к нему. Он смотрел на осторожное приближение Блэка, проявив твердость и отказываясь отступать, даже когда Блэк приблизил свое лицо на расстояние дюйма к лицу Снейпа. Затем Блэк приблизился на этот дюйм, и холодными и мягкими губами прижался к уголку рта Снейпа. Тот стоял, как неживой, с лицом, абсолютно лишенным выражения, наблюдая, как Блэк осторожно отодвинулся, и попятился спиной в коридор, как будто защищая свои тылы от нападения.

ИЗВИНЕНИЕ № 11

И снова Блэк вошел без стука. Но вместо того, чтобы пуститься в очередное извинение, он принялся ходить вдоль стен, осматривая все бутылки и пузырьки, как будто проводя мысленную ревизию. Он в случайном порядке осторожно прикасался к ним пальцами, читая ярлычки и стряхивая паутину. Снейп наблюдал за ним, его внимание разрывалось между незваным гостем и работой над контрольными, в то время как Блэк постепенно подошел ближе.
«Зачем ты вернулся? Ты что, такой законченный мазохист, что не можешь прекратить унижаться?»
«Я не изменился, Снейп. Я не мог оставить тебя в покое тогда, я не могу оставить тебя в покое сейчас».
«Осмелюсь заметить, у тебя был маленький шанс измениться. Хотя, двенадцать лет в Азкабане, должно быть, вполне эффективно замедлили твой эмоциональный рост».
«Ты думаешь, это было соответствующим наказанием?»
«За что? По-моему, самое распространенное мнение, - это что бедный маленький Сириус Блэк невиновен, и что его без суда и следствия упекли в преисподнюю за то, чего он не совершал».
«Двенадцать лет», - голос Блэка звучал одновременно напряженно и задумчиво. «Это не могло произойти просто так. Я не мог потерять двенадцать самых лучших лет своей жизни ни за что. Как насчет того, что было между тобой и мной? Мы говорили, что эти двенадцать лет я мог получить за все, что я сделал тебе?»
Снейп смотрел на Блэка, замечая, что тот почти нервничает, как будто ответ Снейпа был для него важен. Он склонил голову набок. «Если хочешь».
«Достаточное наказание?»
«Достаточное»
«Итак, значит ты можешь простить меня…», - неистребимая ухмылка Блэка вернулась на прежнее место: «…если считаешь, что ты отмщен?»
«Это не то, что я выбрал бы в качестве возмездия»
Улыбка Блэка чуть сползла, - «Не смей говорить, что это было ни за что, Снейп»
«По-твоему, я практически заслужил наказание в виде Азкабана за те всякие заклинания, которыми я осыпал тебя и твоих друзей?»
«Ты наказал себя сам более чем достаточно. Ты был сам себе дементор, и ты сам изгнал всю радость из своей собственной жизни. Тебе вряд ли была нужна помощь, чтобы превратиться в жалкое несчастное существо».
Снейп нахмурился. «Это мой выбор».
«Ты наказываешь себя за ошибки, которые совершил, будучи подростком», - сказал Блэк, встав позади Снейпа, как будто он рассматривал бутылки на полках у задней стены, заставляя того вертеться в своем кресле, чтобы не оставлять спину незащищенной.
«Я был достаточно взрослым, чтобы нести ответственность за свои действия».
«И ты все еще не наказал себя достаточно, надо полагать». Блэк пожал плечами, показывая этим жестом, что подразумевает абсолютно все, что касается Снейпа.
«Так скажи мне, о великий мудрец», - Снейп фыркнул, поднимаясь на ноги, одновременно с чем Блэк подошел еще ближе, так что расстояние между ними сократилось до фута. Снейп сложил руки на груди, - «Ну и как по твоему, мне следовало прожить свою жизнь?»
«Тебе не следовало бы проводить здесь все свое время, делая себя и других еще несчастнее. Жизнь – это странное явление, но свобода – драгоценный дар. Не трать ее на неприятное и горькое прозябание»
«И что, по-твоему, я должен делать?», - Снейп был не в силах скрыть горечь, переполнявшую его голос. «Мне полагается бегать по цветочным полям и плести венки из маргариток?»
«Ты мог бы попытаться завести друзей, проводить больше времени с людьми. Дамблдору ты нравишься, Люпин и Хагрид - оба хотели бы стать твоими друзьями, если бы ты не отталкивал их. Ты мог бы использовать время, пока ты все еще молод и полон сил, путешествуя по миру, встречаясь с людьми и изобретая новые способы до*бывать их. Выйти в маггловский мир, он может предложить многое: кино и театры, музыка и такие вещи, о которых мы даже никогда не слышали. У них есть своя собственная магия и зелья, которые в некоторых отношениях превосходят то, что есть у нас, ты мог бы экспериментировать со всем этим».
«Не интересует». Снейп едва сдерживался, чтобы не пятиться от Блэка, приблизившегося настолько, что его горячее и влажное дыхание касалось лица Снейпа.
«Или мы можем трахнуться»
Снейпу очень хотелось, что бы шок, который он испытал, не обозначился больше, чем резкой задержкой дыхания.
«Я не верю в то, что животная случка с тобой как-нибудь улучшит качество моей жизни!»
«Я хороший любовник, Снейп», - сказал Блэк, низким и хриплым голосом. Он подвинулся так близко, что Снейп задницей вжался в край стола, пытаясь сохранять между ними как можно большее расстояние. «Я хороший любовник, или, по крайней мере, я привык им быть раньше». Мощные руки Блэка обосновались на бедрах Снейпа, его большие пальцы легонько поглаживали выступающие косточки и постепенно спускались ниже, лаская его бедра. «Или, возможно, я заблуждаюсь, уверяя себя в этом всеми этими холодными одинокими ночами. Я ни капли не сомневаюсь, что я хороший любовник. Я собираюсь дьявольски усердно потрудиться, чтобы доказать тебе это. Позволь мне тебя трахнуть», - прошептал Блэк, почти касаясь губами нижней челюсти Снейпа. «Грубо и безжалостно, прямо здесь, на твоем столе. Ты можешь отпускать свои колкие замечания о том, что это будет происходить в собачьем стиле. Я знаю, что тебе это понравится. Я буду кусать тебя за шею, и называть своей сучкой. Я знаю, что такой способ, несомненно, понравится мне».
«Нет», - Снейп так сильно стиснул край стола, что побелели костяшки.
«Ты носишь что-нибудь под своей мантией?»
«Нет»
«Подними мантию. Покажи мне»
«Нет»
Зажав зубами мочку его уха, Блэк резко укусив ее, дернул вниз, а затем языком провел вокруг влажную дорожку.
«Подними мантию и дай мне посмотреть»
Подхватив лодыжкой край мантии, Снейп начал приподнимать ее до тех пор, пока его слегка дрожащие пальцы не смогли схватиться за ткань и поднять мантию до бедер. Медленно скользнув руками вниз по всей длине тела Снейпа, Блэк прошептал: «Я ждал этого больше чем полжизни». Он потерся носом о мягкие складки ткани, - «Теперь ты обратишь на меня внимание, не так ли Снейп? Ты не в состоянии отвернуться от меня, показав лишь свой надменный профиль и сделав вид, будто я не достоин даже твоего презрения».
«Ты все еще не стоишь моего презрения, Блэк», - Снейп пытался говорить угрожающим тоном, но внезапно сбился с дыхания, почти задохнувшись, и пытаясь не взвыть.
«Малюсенький советик, Снейп. Никогда не оскорбляй человека, который держит в своей руке твои яйца». Как будто в ответ на это Снейп почувствовал, как его яйца сдавила рука Блэка, по спине побежали мурашки. Он слегка расставил ноги, когда Блэк нежно, но сильно сжал их, как будто подчеркивая свое заявление.
«Сделаешь мне больно, и я убью тебя, Блэк», - проскрипел Снейп.
Приглушенным голосом Блэк ответил: «Убей меня и проведешь остаток жизни евнухом».
Захватив полные пригоршни коротких густых волос, Снейп пригнул голову Блэка ниже, осторожно поместив член в теплый влажный рот, что эффективно заставило Блэка заткнуться. Снейп не мог даже припомнить, чтобы кто-нибудь отвечал на это более воодушевленно и восприимчиво, не мог вспомнить такого скользкого и увертливого языка, сосущего и поглощающего с таким страстным желанием его член, - «Похоже, ты умеешь использовать свой рот для чего-то большего, чем пререкания, Блэк», - задохнулся Снейп. «Ты, должно быть много практиковался».
«Нет, но я провел бездну времени, думая об этом», - отрывисто ответил Блэк, прежде чем снова нырнуть вниз, с булькающими звуками глубоко забирая член Снейпа себе в горло, проявляя такую страсть, как будто он делал это раньше. И никакого намека на зубы, что произвело на Снейпа сильное впечатление. И когда Блэк начал счастливо напевать что-то с наполненным ртом, Снейп почувствовал, что его яйца буквально налились от напряжения. И только он приготовился сильно и быстро впихнуть член поглубже, как Блэк соскользнул, прекращая сосать влажную головку: - «Еще нет!»
Кинув взгляд на мужчину, стоящего у его ног на коленях, Снейп бросил: «Ты что, обнаружил новый способ меня мучить?»
Блэк засмеялся и звонко чмокнул губами по головке его члена, ответив: «Нет. Я же сказал тебе, что мы будем делать»
«Я на это не согласен, Блэк. Ни в коем случае, черт подери, я не собираюсь тебе позволять делать это со мной».
«Если ты можешь доверять мне настолько, чтобы положить свой член мне в рот, значит, ты сможешь нагнуться и подставить мне задницу».
Прежде чем он смог возразить, Снейп почувствовал, как снизу в него проникает самый кончик волшебной палочки Блэка, и он привстал на цыпочки, чтобы избежать вторжения.
«Relaxi Podicus!», - громко пробормотал Блэк.
Снейп почувствовал, как от ягодиц вниз по ногам распространяются чары, расслабляющие мышцы. У него подкосились ноги, и он раздражительно зашипел, как только Блэк подхватил его.
«Прости за это», - сказал Блэк, быстро перевернув его и бросив на стол лицом вниз. «У меня нет желания тратить еще больше времени».
«Принимая во внимание недавние подтверждения того, что тебя безобразно третировали годами, после чего, несомненно, несколько минут…», - тирада Снейпа была резко прервана, как только Блэк задрал его мантию до головы, оставив его задницу открытой холодному воздуху комнаты и жадному взору Блэка. Снейп только мог слышать шелест ткани, когда Блэк подобрал полы своей мантии и обмотал вокруг талии.
«ОК, Снейп», - сказал Блэк. «Скажи мне сейчас или навеки попридержи свой язык. У тебя есть какие-нибудь реальные возражения насчет этого, или ты просто сучишься?»
«Просто сделай это сейчас, Блэк, если ты можешь это делать. Давай пройдем через это, чтобы мы оба смогли изгнать это из наших жизней».
«Хорошо», - сказал Блэк, - «Потому что я никогда не встречал человека, так сильно как ты нуждавшегося в том, чтобы его хорошенько и крепко отымели».
У Снейпа уже был готов комментарий, нечто, что он уверен, могло поставить Блэка на место. Но затем Блэк снова произнес заклинание, - «Lubricatus!». И Снейп почувствовал между ягодиц теплую липкую влагу. И когда Блэк поместил туда головку своего члена и начал входить в него, все, что он собирался сказать, было утрачено навсегда. Тело Снейпа, подвергнутое заклинаниям расслабления и смазки, не оказывало сопротивления, когда Блэк начал осторожно проникать внутрь: давление, податливость, затем чувство наполненности и тупая приятная боль. Опираясь локтями о стол, Снейп едва уловимо отодвинулся назад, открываясь для вторжения. Это было так давно. Прошло черт знает сколько времени. Бесконечного, сухого, пустого времени.
«Да, ублюдок!», - зарычал Блэк, погружаясь глубже. «Чертов безобразный ублюдок. О, ты такой тугой… какой же ты дьявольски тугой. Горячий. Я знал, что таким ты и должен быть. И ты так невероятно сексуален. О, парень, да! Вот именно об этом я мечтал…».
«Блин! Да заткнись ты, Блэк!»,- фыркнул Снейп. «Никому не требуется слушать твой вздор».
Блэк вытащил член обратно, оставив внутри только головку, затем снова грубо толкнул, оторвав ноги Снейпа от пола, так что его бедра ударились о край стола, и он саданулся членом о смятую мантию.
«Осторожней! Дебил неуклюжий!», - закричал Снейп, пытаясь выкрутиться, но Блэк совершенно утонул в ощущениях, впившись пальцами в бедра Снейпа. С каждым толчком его скорость возрастала. Угол введения был неудачным, и Снейп заскрипел зубами, пока Блэк пропахивал его снова и снова, используя свое тело как стенобитное орудие.
Дергаясь в попытках замедлить Блэка и найти лучшее положение, Снейп не успел отреагировать на один шлепок ладонью по заднице. Но затем он почувствовал, как Блэк, подняв руку, ударил его по другой ягодице. Снейп ухитрился повернуться и с полуоборота влепил Блэку звонкую оплеуху, чем испугал его и сбил с ритма.
«Чертова сучка!», - Блэк, схватив его руки, заломил их за спину, чтобы не допустить другие пощечины или заклинания. Налегая вперед и используя вес своего тела, чтобы удерживать Снейпа и не давать ему вырваться, Блэк сбавил силу и скорость своих толчков. «Так господину профессору больше нравится?»
Так и было. Плавно и текуче, Блэк двигался внутри, найдя правильный угол, установив правильную скорость, и Снейп приподнялся, принимая глубже в себя его атласно гладкий член. Придавленный к поверхности стола, он немного подался назад, чувствуя каждое прикосновение к той маленькой волшебной кнопочке внутри него, и член Блэка ощущался как нечто замечательное. Даже лучше, чем он мог припомнить. Не чрезмерно крупный, не слишком маленький, приятная толстая головка, которая терлась изнутри именно так как надо. Поворачивая бедра, он сжал мышцы, вытягивая из этих блистательных ощущений все возможное.
Удерживая одной своей рукой оба запястья Снейпа, Блэк запустил другую руку в складки ткани, цепко схватившись за его член и сильно дернув его от основания до кончика.
«Давай, сексуальный ублюдок, кончи для меня», - другой рывок. «Покажи, что ты моя сучка». Еще один грубый рывок, и Снейп, пойманный в ловушку приятным шелковистым захватчиком сзади и требовательными пальцами Блэка спереди, протяжно застонал и кончил, не выдержав этих двух ощущений сразу, забрызгав ладонь Блэка и свою собственную одежду горячим семенем. Как только Блэк освободил его руки, он обмяк на столе и отдался на милость по-кроличьи быстрых финальных толчков Блэка, получая одновременно удовольствие и от приятно–болезненного трения задницы и от звуков «чвак-чвак-чвак», получающихся при шлепках кожи о кожу. С рыдающим стоном, Блэк упал вперед, обхватив Снейпа руками и впившись зубами в его шею сзади. Все его тело сотрясала дрожь, он дернулся и, одержав окончательную победу, в конце концов, затих, придавив Снейпа всей тяжестью своего тела.
«Слезай с меня, неотесанный мужлан», - промурлыкал Снейп, перекатившись на бок, из-за чего Блэк выскользнул из него и с глухим стуком упал на пол. Снейп подтянул кресло к себе и, болезненно поморщившись, осторожно сел, поставив ступни на ребра запыхавшегося Блэка. Он разгладил мантию на коленях и, проведя пальцами по волосам, отбросил их с лица. Через мгновение, почти бездыханно, Блэк произнес: «Прости»
«За что?» Снейп был искренне озадачен.
«Я мог сделать лучше. Я знаю. Я мог сделать это намного лучше».
«Это близко к уровню, который я от тебя ожидал».
Блэк сел на пятки и положил руки на колени Снейпа. «А кто научил тебя этим хитрым сжимательным штучкам со своей задницей? Это было потрясающе!»
«Профессор Скизон»
Блэк выглядел совершенно потрясенным.
«Ублюдок! Так я был прав! Ты заставил меня испытывать чувство вины за все это!»
Запрокинув голову, Снейп засмеялся, хриплым неприятным смехом. «Ты доверчивый идиот».
«Ну ладно, придурок, я покажу тебе!», - Блэк встал и Снейп тут же спохватился, куда он бросил свою волшебную палочку. Но Блэк просто еще раз задрал мантию.
«Продолжим! Быстро снова на стол, Снейп! Я покажу тебе! Я покажу тебе, как дьявольски я сожалею!»
Снейп глумливо усмехнулся, глядя на вялый пенис Блэка, и адресовал ему свою фирменную «поднятую бровь».
«Turgidus Erectum!», - почти пропел Блэк, и его член вернулся к жизни, счастливо подпрыгнув вверх. «Я превращал до этого твою жизнь в ад, теперь я собираюсь взять тебя на небеса!»
«Увидим», - цинично ответил Снейп, после чего, стянув через голову мантию, свернул ее и подложил под бедра, защищая их от ударов об край стола. «После этого ты будешь обязан извиниться перед моей задницей»
«Не переживай. Я один отработаю за все это», - сказал Блэк, пробегая руками вниз по спине Снейпа протяжными ласкающими движениями. «Вот это спина, которую я вспоминал» Он подержался за ягодицы Снейпа, - «…а это та задница, о которой я мечтал. Она выглядит даже лучше, когда там мой член!»
«Заткнись, идиот!»
«Прости»

ИЗВИНЕНИЕ № 12

«Привет. Я пришел, чтобы извиниться»
«За что? Насколько я могу представить, уже ничего не осталось, за что бы ты мог извиниться».
«Ты такой проницательный. Придумай что-нибудь»
«Хмм… ну что ж… Ты икнул за обедом и не извинился»
«О нет! Как это отвратительно! Ты можешь меня простить?»
«Идиот!»
«Давай трахаться»
«Ну наконец-то!»

The End

))))))))))))))))))))))
держите меня семеро...
где ты их выкапываешь?!..
адреском в наш загажничек не поделисся?..

адреском?.. а самому поискать слабо? чай у меня тут не закрома какие...
...ладно. так и быть.
это все из http://www.potterzone.by.ru/siriussnape.htm
...или не все?..
ну, неважно. дальше сам разберешься.

целую ручки и пяточки, мое найденное сокровище...
отползаю разбираться...

гмммммммм

)))))) ответный подарунок. Тебе..

[показать]

Фудзияму разглядел?..

этто фудзи?..
...гммм.

впрочем, что это я! - за подарок - спасибо.

всегда вашим услугам, обращайтеся, если что...
..ты на свою первую страницу давно заходил?..

мммм...

гм. однако... у меня, значит, еще и первая страница есть?..

ну экий я балбес, однако...

тттак. сейчас я буду визжать. или верещать. как от щекотки.
...нет, лучше приватными сообщениями разражусь. это что же такое деется?..

Название: Противоположности притягиваются
Автор: Galadriel; Beta-reading: Таня Геллер, Корнелия ОЛири
Рейтинг: R
Предупреждения: Slash
Жанр: Любовный роман
Персонажи: Северус Снэйп, Рубеус Хагрид; слеш
Summary: Никто и никогда бы не подумал, что это возможно. И прежде всего - сами противоположности.
Disclaimer: Все не мое, ниче не надо... бла, бла...
От автора: Снейп и Хагрид. Задумывалось как жуткий стэб, получилась лирика...ю

все и сразу ))


1 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Это последнее, что могло со мной случиться. Я всегда испытывал некоторое презрение к не очень умным, простым людям «без роду и племени». Не могу сказать, что меня так же заботит чистота крови, как Темного Лорда, но все-таки это имеет для меня некоторое значение. Так же как для меня всегда имели значение хорошее образование, ум и остроумие, начитанность. Я привык судить людей только исходя из того, что они собой представляют в умственном плане и, конечно, в плане таланта.
У него нет ни одного из этих качеств. Я, конечно, знаю, что его выгнали с третьего курса несправедливо – его просто подставил юный Том Риддл, впоследствии Вольдеморт. Но я не думаю, что он бы закончил даже этот курс успешно. Если честно, я никогда не испытывал к нему даже уважения. Но я ошибался. Не в нем, а в себе самом. Теперь я это знаю; теперь я понимаю, в чем его талант и его ум, его одаренность. Он верен, добр и преданный друг. В отличие от меня…

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Всегда я его как-то недолюбливал. Хоть к профессорам надобно уважительно относиться, я и Гарри то же говорил. Только он на меня иногда как зыркнет – аж страшно становится. Другие-то ко мне вежливо, а этот даже не здоровался. И смотрит всегда сверху вниз. Мы все ему вроде не ровня. Не, ниче плохого я про нево не думал, конечно, тока человеком он мне казался нехорошим. Холодный уж очень и детишек все время стращает. Может, оно для воспитания так и лучше, тока видно же, что не любит его никто. А ему хоть бы хны. Ходил весь такой гордый, в черной мантии как летучая мышь, если на кого обращал внимание – только чтобы наказать.
Тока знаю я теперь, что все это показное было. Как маска, которую он надел и от мира закрылся. Никого, значит, в свою душу пускать не хотел. Так и жил в одиночестве, и даже друзей у него не было. И не желал он ни с кем дружить, ни любить никого. Его никто и не знал-то толком.

2 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Мне до сих пор трудно вспоминать об этом времени. Не могу сказать, что привык к ласке и всеобщей любви (грустная ухмылка), но тогда от меня отвернулся даже Альбус. Все называли это «удаление ради безопасности Хогвартса»; я называю это предательством. В ту ночь, когда (в очередной раз спасая Поттера, будь он трижды проклят!) я раскрыл себя Вольдеморту, передо мной закрылись двери Хогвартса. «Ты же должен понять, Северус, пока ты здесь, школа и все ученики в опасности. Я поищу тебе безопасное место, где ты сможешь мирно жить». Какое было ликование в школе, когда все узнали, что я уезжаю. Только один человек смотрел на меня… с сожалением?
Когда я стоял под дождем и пронизывающим ветром (погода вполне соответствовала моему настроению), я увидел в темноте огромную фигуру, приближающуюся ко мне. Признаюсь, сначала я подумал, что это Вольдеморт нашел меня. Но это был он. Он подошел ко мне, и на долгое время повисло неловкое молчание. Потом он сказал: «Профессор, не след бы вам тут стоять, холодно, простудитесь еще. Пойдемте ко мне. У меня и выпить горяченького найдется». И я пошел за ним, собственно, потому что мне некуда было больше идти.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Признаюсь, сильно я удивился, когда узнал, что он шпионит за Сами-знаете-кем. То-то я думал, куда это он пропадает время от времени, но до такого ужаса не додумался. Потом мне Дамблдор как-то сказал, что это он Гарри все время спасал, значит. Вот и теперь его-то вытащил, а сам – пропал. Сами-знаете-кто (при этот имени его передергивает и появляется клякса) его в покое не оставит, эт точно. Да и Хогвартсе ему уж не рады теперь. Дамблдор на что великий человек, но он прежде всего о безопасности детишек думает. А если в любой момент сюда Темный Лорд ворвется – какая уж безопасность. Вот и пришлось ему уезжать. Если честно, когда я смотрел на него, как Дамблдор ему об этом сказал (там все учителя были, и меня позвали), у меня аж сердце разрывалось. Только на секунду, но точно я видел – такое отчаянье в глазах, что казалось, умрет он один. А потом – снова холодная маска, сказал только «Хорошо, директор, я пойду соберу вещи» - и вышел. Я потом у Дамблдора спросил, куда он пойдет-то? А директор мне говорит, сначала по гостиницам, пока ему безопасный приют не подыщут подальше, чтоб Сами-знаете-кто не добрался. Ну тогда я и подумал… Видел, как директор удивился, когда я предложил, чтоб он у меня пожил пока, но он все-таки согласился. Только сказал мне самому ему это предложить. «Северус, - г-рит, - он гордый, хоть и нуждается в помощи, скорее умрет, чем в этом признается». И так меня эти слова задели, что побежал я за ним – а он уже ушел. Ну, тогда я взял фонарь и пошел его догонять, еле нагнал. Смотрю: идет под дождем, с чемоданом, а куда идет, наверно, и сам не знает – нету в той стороне ничего. И как я ему сказал, сразу, молча, пошел за мной. Дом-то мой далеко, да тока директор так сделал, чтобы я от Хогвартса мог туда быстро добираться. Вроде чтоб не скучал слишком… Как привел его в Хижину, мне показалось, он не отошел еще от всего; ничего не говорил, сел тихо и в огонь уставился. Ну, я его не стал тревожить, понимаю, что ему время нужно.

3 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу за столом в большом бревенчатом доме. Передо мной дымилась огромная кружка грога, которая пришлась весьма кстати. К камине слабо потрескивал огонь. Я почувствовал себя в безопасности. Впервые за много лет. И еще – дома.
Пожалуй, дом Хагрида – действительно последнее место, где Вольдеморт будет искать меня. Потому что это последнее место, в которое я бы пошел. Но сейчас мне здесь куда уютнее, чем в своих подземельях. Хагрид заботится обо мне, как о ребенке или больном – приносит поесть, стелет постель. Это кажется очень… странным; может быть, просто потому, что никто раньше не делал для меня подобных вещей. Он смотрит на меня с таким сочувствием и участием… раньше мне приходилось сталкиваться с безусловным уважением и благодарностью в связи с моей миссией шпиона, но не с этим. Мы мало говорим, но я чувствую его присутствие, и мне становится легче.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Поначалу он совсем квёлый был – сидел, уставившись в камин и не двигаясь, как больной флоббер. Ну, я к нему лезть понапрасну не стану. Налил ему грога – грог, он в любой беде не повредит – да и спать отправил, а сам пошел Флаффи погулять. Возвращаюсь – спит уже, прям как ребенок. Ну, поутру пошел в огород, ему завтрак на столе оставил. Прихожу: сидит есть (слава Мерлину, хотя ест-то как птичка), глаза на меня поднимает (а в глазах-то нет того блеска, что раньше) и говорит так тихо: «Спасибо, Хагрид». И чую я, как у меня внутри все при его словах переворачивается – благодарит, значит, как будто бог знает что для него сделал. Ну, я ему, конечно: «Вы, эт, профессор, кушать хорошо должны, и об всякой дряни не думать – что прошло, то прошло, и нечего вспоминать». Эх, зря я ему напомнил, у него прям глаза потемнели, хотя куда им еще темнеть-то. А потом он вдруг расслабился, посмотрел на меня так, что мне захотелось его прижать и по голове погладить. Вот ей-богу, как тонущий щенок. Ну, я понимаю, где профессор, а где я, поэтому ниче не сделал, только обед ему сварганил и работать пошел. Там в лесу пауки вконец обнаглели, разобраться с ним надо.

4 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Этим вечером мы сидели у камина вместе. Снаружи бушевала буря, но внутри было тепло и спокойно. Его веселое молчаливое присутствие заставляло чувствовать себя… дома. Я уже очень давно не был в своем доме, в смысле, в поместье Снейпов. С самой смерти родителей. И сейчас я испытываю странное чувство, будто он заменяет мне их. Ненавязчивое внимание – то, что давали мне только они. И Хагрид.
Я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Еще более странно… (опять усмешка), я так не привык это делать. Он смотрит на меня с интересом и на миг наши взгляды встречаются. А потом он улыбается мне: черные жучки-глаза, полные веселого огня, несмотря на все жизненные невзгоды, которые он перенес. И я улыбаюсь ему в ответ. Я не знаю, что согревает больше – камин или тепло его присутствия рядом. Мы молча сидим у огня.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Ну и буря разыгралася сегодня – Клыка на улицу не выгонишь… Затопил, значит, камин, ну, налил маленько. Хорошо внутри – поленья потрескивают, жар от огня, тишина. А профессор-то, Северус, сел перед огнем, и как будто любуется. Он уже совсем больным не выглядит: грог и правильное питание – они кого хочешь вылечат. Дамблдор мне сегодня сказал, вроде подыскали ему дом где-т в Уэльсе. Тока не по душе мне это – не знаю, привязался к нему, что ли… Смотрю на него, а он улыбается. Никогда раньше не видел, что он улыбался – обычно все хмурый ходит; а тут лицо раз – и как осветилось все. А тута, видно, ему хорошо у меня, али о чем приятном подумал. Смотрю на него, и сердце радуется. Хорошо б, чтоб эт про мою душу была улыбка – вроде и никто я ему, а все ж приятно… И не думал я даже, что он так хорош – ну, собой в смысле – вот что называется порода. Профиль его у огня высвечивает, ну прям как картина какая древняя… и это в моем-то доме. Тут он ко мне повернулся, и улыбается мне; а я ему тож – и странное ощущение, но уж очень хорошо мне с ним. Там за окном буря такая, а мы тута сидим тихонечко вдвоем и на огонь смотрим.

5 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Я представляю себя одного в пустом доме, заполненном только моими книгами и зельями. Раньше это могло бы быть моей мечтой. Но сейчас я меньше всего хочу оставаться один. Я хотел бы всегда оставаться в этом большом теплом бревенчатом доме, под ненавязчивым вниманием Хагрида. Странное желание … (тихий смех). Дамблдор был очень удивлен вначале, когда я отказался; он не мог меня понять. В последнее время мне кажется, что я сам не могу понять себя.
Но согласиться ли он? – Этот вопрос мучает меня, доводя почти до дрожи. Одно – временное вынужденное гостеприимство, но жить – совсем другое. Мне не хочется злоупотреблять его добротой….
Наверное, я сужу людей по себе… напрасно. Хагрид был искренне рад, рад и удивлен, это было так очевидно, что мне захотелось заплакать. Я не помню, когда я это делал в последний раз. И когда в последний раз жил с кем-то под одной крышей. Мысль об этом… переворачивает весь мой мир. Что ж, рассуждая разумно, был ли я хоть раз счастлив за годы одиночества. Теперь же… как знать.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Вот радость-то мне Северус устроил! Прям никак в себя прийти не могу. Как подумаю было, что уедет он от меня Мерлин знает куда - аж печенку сжимает. Я-т думал, он одиночество любит, ну там, для занятий своих научных. А как он меня попросил, чтоб ему у меня остаться – я просто слов не нашел. Стою, как дурак, молчу, и чувствую, как слезы текут. Не думал, что так к кому-нить привяжусь на старости… Вот это да! Чтоб сам профессор у меня жил; даже не верится. И домишко-то мой только для меня да Клыка подходит, аж стыдно. А как он меня благодарил-то; я раньше вообще не думал, что профессор кому-то такие слова говорить может. А мне говорил; я уж не помню точно, типа что я вроде как жизнь ему спас…
Ну, в домишке я все переустроил, теперь ему и комната будет, и под всякие книги да зелья место. Надеюсь, ему понравилось… Он же не я, он без всякий умствований пропадет, у него на то и образование, и умение. Говорят, во всей Англии лучший мастер по Зельям. Авось, и мне от его общения какой разум придет (смеется).

6 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Моя жизнь постепенно входит в какое-то странное, но уже довольно привычное русло. Я чувствую себя практически нормально, даже обычно. За тем исключением, что я не чувствую обычного одиночества, которое преследовало меня вот уже столько лет. Это удивляет, ведь мы ни в чем не близки с ним; у нас, кажется, даже нет общих тем и интересов. Но я постепенно понимаю, что разговоры не должны обязательно иметь смысл, чтобы успокаивать. К тому же, наиболее важная частичка моего прежнего мира – мои занятия зельями – остается со мной; он перевез в дом почти всю мою лабораторию и библиотеку. Хагрид очень волновался, не беспокоят ли меня его звери… (улыбка)… интересно, поему он решил, что я имею что-то против животных? Эту любовь можно понять: животные всегда отвечают на любовь любовью, независимо о того, насколько умен и красив их хозяин. Люди гораздо более жестоки. Одинокий человек перестает быть одиноким, если у него есть, скажем, собака; только осознание этой человеческой слабости и удерживало меня от приобретения питомца.
Это гордость, гордыня, которая, будучи незаслуженной, толкает на грань. Мне следовало бы поучиться терпению у Хагрида. Хотя… он, кажется, гордится мной; это становится забавным. Я прекрасно знаю, что ничем не заслужил его хорошего мнения обо мне, но это делает меня еще более счастливым.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Ну, вот, теперь профессор совсем у меня поселился. Вместе живем, и не думал я даже, что так это хорошо будет. Он уже вроде в порядок приходит. Даже улыбаться начал иногда – вот чего уж никогда не видел. И в хозяйстве мне помогает. Вона, недавно плотоядных слизняков травил, все никак справиться не мог. Он посмотрел, че я делаю, зелье какое-то сварил и велел их полить. Через минуту все передохли, как не было. Во дает! Ученый он, знает, как че делать надо, не то что я, остолоп. А как изящно-то он работает. Я на него глядел как-то, просто засмотрелся. Ловко, аккуратно, и с такой уверенностью. И главно, такие вещи серьезные – вон, плавящее зелье каких бед натворить может. Я б уже весь дом сжег. А он чуть ли одним движением все сделал, да как красиво! Вообще, раньше я к нему не приглядывался как-то, а щас посмотрел – и аж замер. Никогда ведь такого лица не видел, как и не человек даже. Глаза, волосы – как смоль, а кожа бледная и вроде нежная, хотя он все время с зельями ворочает. И че-то в нем есть, не знаю, то ли от лебедя, то ли от демона. Тока иногда, когда смотрю на него, холодок по коже проходит. А иногда как жаром обдает, если он на меня взглянет. Не страх это, как раньше бывало, не знаю даже, что…

7 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Мне следовало бы уделять больше внимания Рубеусу и его проблемам. Сейчас мои ошибки очевидны. Я слишком много думаю о себе и слишком мало о ком-нибудь еще. В то время как он думает обо мне, кажется, гораздо больше, чем о себе (улыбка).
Не могу понять, зачем они присылают ему эти письма, если и так очевидно, что он не собирается возвращаться в Хогвартс. Развернув свиток и на долгое время вчитавшись в этот бред, какой представляют все мысли Попечительского совета, Хагрид выглядел очень несчастным. Как человек, которого уже наказали, и вдруг это повторяется опять. Мне следует написать об этом директору, возможно, он просто не знает обо всех этих «мелочах».
Я довольно долго сидел, наблюдая за почти плачущим Хагридом и не зная как поступить. Любое действие могло бы оказаться неудачным, в особенности – тщательно рассчитанное. Я надеялся, что он все-таки выдержит это достойно; у меня нет ни малейшего таланта успокаивать людей. Даже себя (фырканье). Но когда я услышал слабый всхлип из-за широкой спины, я почувствовал, как у меня сжимается сердце. Мерлин, люди, достойные Азкабана, прекрасно живут, а этому человеку, ни разу не желавшему никому зла, приходится столько терпеть!.. Я подхожу и довольно неловко обнимаю его за плечи, гладя по взъерошенной голове. Рубеус вздрагивает и, повернувшись, утыкается лицом в мою мантию. Патовая ситуация; я снова глажу его по голове, запуская пальцы в курчавую гриву, стараясь успокоить. Мы довольно долго находимся в такой позе: он сидит за столом, я стою рядом и обнимаю его. Наконец, он поднимает глаза; из них катятся слезы. Непроизвольно я протягиваю руку и стираю слезы с его лица; он вздрагивает и это заставляет меня отдернуться. Потом, я, конечно, говорю эму этот стандартный набор фраз, которые, в сущности, не имеют смысла. А он, кажется, не слушает. Только как бы случайно подносит руку к лицу в том месте, где его касалась моя ладонь…

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
День начинался как обычно. Соплохвостов покормил, в огороде овощей на завтрак нарвал. Профессор встал еще раньше меня, на ногах уже был. Кажется мне, что он иногда вообще не спит. Вон, и свет у него горит всю ночь, и звуки какие-то. Раз зашел к нему за зельем от простуды, приболел, а поздно было уже. А он сидит себе, как днем, книгу читает и одной рукой зелье помешивает… Я ему хотел сказать, чтоб ложился, да потом подумал, че я в чужую жизнь лезть буду. Профессор мне столько добра уже сделал. Вон, зелье простудное варил, когда болел я. Еще всякими одеялами укрывал, еду готовил. За мной, кроме отца, никто так не ухаживал, вот ни разу.
В общем, хорошо было… А тут смотрю: летит сова; письмо от Попечительского совета Хогвартса. Уж не знаю, зачем они меня предупреждают, раз я давно не там. «Крайне нежелательно, мол, - пишут, - ваше появление на территории». Можно подумать, мне этого не говорили. Ну, устроил пожар, так ведь в драконами ниче другого и ждать не надо. Дамблдор бы дело замял, если б этот Малфой не влез. «Угроза, – орет, - безопасности детей!» В общем, выперли меня из Хогвартса, директору слово в мою защиту сказать не дали. Поначалу очень плохо было, но меня друзья, конечно, навещали, и Дамблдор позволил мне тайком в Хогвартс заходить иногда. Все устроилось, в общем. Тока это письмо с напоминанием меня совсем расклеяло. Мало им человеку больно сделать, еще и дальше издеваться нужно. Сижу, чувствую, щас совсем зареву. А тут же Северус, в комнате. Стыдно мне перед ним было, да не сдержался. Думал, щас скажет что-нибудь ядовитое, как раньше от него слышал – только боли прибавит. Боялся не столько плохое услышать, сколько от него. А тут он подошел и нежно так за плечи меня обнял. У меня прям сердце перевернулось. Не выдержал я, уткнулся ему в мантию, и заревел. А профессор Снейп стоит, меня по голове гладит, и шепчет, что это все ерунда, чтоб в голову не брал. В общем, так хорошо мне стало от его прикосновений, что и обида эта прошла. Посмотрел на него зареванными глазами, а он руку протянул и слезы мне вытер. И такие у него глаза, каких никогда ни у кого не видел. Столько в них нежности, сочувствия, участия. А ведь ему сколько пережить-то пришлось – не моим мелким проблемкам чета. И все же чую, что он меня понимает, и не неприятно ему меня утешать. А руки-то у него какие нежные – прям бархат. Только в том месте, где он прикоснулся, до сих пор как огнем обжигает. И еще его руку почувствовать хочется…

8 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Мы часто смотрим на закат. Обычно мы сидим молча примерно с полчаса, любуясь умирающим солнцем, потом он уходит спать, а я – к себе в лабораторию. Дом достаточно просторный, чтобы мы могли не мешать друг другу. Так что мы с Хагридом проводим не так уж много времени вместе. Но эти закаты стали нашей традицией.
Как я уже сказал, обычно мы молчим, только иногда перебрасываемся парой ничего не значащих замечаний о погоде, этого нам достаточно. Но сегодня он затронул больную для обоих тему, и мы говорили долго. Об изгнанничестве. Об одиночестве. Я чувствовал, что после произошедшего с этим письмом от Попечительского совета инцидентом должен был ему что-то сказать. Показать, что я поддерживаю его, сочувствую, пронимаю. Раньше я никогда не задумывался о том, как Хагрид одинок – даже в Хогвартсе. И, тем более, здесь, где ему составляю компанию (и весьма сомнительную) только я. Сегодня впервые со слезами на глазах он рассказывал мне о том, что чувствует. И о том, что мое присутствие делает его счастливым. И о том, как он боится меня потерять. Было так странно слышать такие вещи… не помню, чтобы мне кто-нибудь когда-либо говорил подобное, даже мои родители. Сегодня впервые, напряженно глядя на последние багровые отблески, но только не на Рубеуса, я говорил ему то же самое. Сегодня я не пошел в лабораторию после заката.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Красотища-то какая здесь по вечерам – аж дух захватывает. И Северусу тоже, кажись, нравится. Так мы часто сидим, на закат смотрим. Тишина кругом, ни души, только он и я. Сидим, молчим. Профессор-то, видно, успокаивается, тишине радуется. А во мне все как огнем горит. Никогда я такого раньше не чувствовал, ни с одним человеком рядом. Вот уже стока времени хочу ему сказать все, да никак не решаюсь. Страшно – ан не примет, не поймет. Северус, конечно, очень добрый, это я щас только понял. Да доброта-то не поможет, если о таких чувствах речь. Смотрю на него украдкой, и уже почти решился вроде. Тока как он повернется, да на меня черными глазами посмотрит… И вся решительность моя пропадает. Мучался я ужасно так. Но понял, что больше не могу вот так скрывать. Сидели мы как-то, и я ему сказал об всем. Ну, как он мне дорог. И как раньше без него плохо было, ну, и все такое. Говорю, и чую – у меня слезы на глаза наворачиваются. Боюсь очень, что он промолчит просто в ответ. Теперь-то я знаю, что не разбранит он и не обидит. Тока промолчит.
Сказал я – и сам испугался. Думаю, что ж я наделал. После такого Северус точно от меня уедет. Только вдруг как обухом по голове. «Рубеус, - грит он, - ты и не предполагаешь, как много значишь для меня» У меня прям сердце сжалось от счастья. «Профессор, - говорю, - Северус…» И дальше-то ничего и придумать не могу. А он меня и так понял…

9 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Ни один из нас не смог бы ответить, что и как мы делали в том вечер… и ночь. Я помню только сильные руки, жесткие завитки бороды и хриплый шепот. «Северус, милый»… Мерлин…. За такое стоит пожертвовать обществом всех остальных людей. Но… он и не человек… он гораздо больше для меня. Он – все.
Сегодня был катарсис. Когда я отвечал ему, я еще не знал, что будет дальше; я не знал этого и когда мы за руку вернулись в дом после заката. Каждую секунду мы начинали, и мы открывали мир заново, наш мир. Это было… ошеломляюще. Сейчас, задумываясь о прошедшей ночи, я удивляюсь, почему меня ничто не смущало: ни наша бывшая неприязнь, ни совпадение пола, ни различие в размерах…(усмешка) Мой мозг словно отключился, позволив телу самому искать – и весьма успешно - пути к наслаждению. Как только мы зашли в дом, я приблизился к нему, еще не совсем уверенный в том, что собираюсь сделать, просто желая посмотреть ему в глаза. Но его реакция не оставила во мне никаких сомнений и не оставила мне никакого выбора. Запустив пальцы в его курчавую шевелюру, я осторожно прикоснулся к его губам. Я почувствовал, как сильно он вздрогнул при моем прикосновении, но мгновение спустя сжал меня в объятиях, почти поднимая над полом. Я еще никогда не чувствовал себя таким уязвимым… и таким защищенным. Он прикасался ко мне так, как будто я какое-то хрупкое растение и могу сломаться… Я могу вспомнить, что люди относились ко мне как угодно, но не с этой осторожностью и нежностью Рубеуса. Луна светит в окно. Я шепчу его имя. Он ворочается во сне. Я провожу рукой по его мощному плечу, наматываю на палец кудрявую прядь, мягко целую в щеку. Ложусь, прижимаясь к нему, и он обнимает меня во сне.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Посидели мы с ним еще молча до конца заката, как всегда. Тока больше не было между нами такой напряженности, прям тревоги, что раньше. А какое-то странное чувство – как спокойное счастье. Вроде, уверен я был, что все теперь хорошо пойдет. А как закат кончился, опять у меня сердце так и забилось. Неужто, - думаю, - он в себе в лабораторию пойдет, зелья варить, а меня вот так одного оставит. И так больно мне стало при этой мысли, что я не заметил, как он ко мне подошел и руку протягивает. Я сначала не понял даже, потом взял его за руку – а пальцы сильные и горячие – и пошли мы в дом. Я уж и не помню, как дошли-то: перед глазами все плыло, а сердце то колотилось как сумасшедшее, то останавливалось. А рядом был он. Профессор… Северус. Он смотрел в землю, но крепко сжимал мою руку. А я его уж точно ни за что в жизни не отпустил… Вот так зашли мы в дом, и встали на пороге. И тут на меня такие чувства нахлынули – прям как дождь, с трудом на ногах устоял: жар, смятение, нежность, неуверенность, но больше всего, наверно, любовь. Долго я думал об этом, что вот она придет когда-нибудь, и даже мне казалось так… Ну, с этой, с мадам Максим. Только не выходило у меня ничего с любовью… Решил уж: невезучий, видно, я, так и жить. И понял, что все то прежнее вранье было, вроде как наваждение, а тока щас – настоящее. Смотрю я ему в глаза, а он ко мне руки протягивает и к себе приближает. И не осталось у меня тогда ни сомнений никаких, ни тревог, кроме одной – больно ему не сделать. Это было как огонь поцеловать, но так сладко, что я и передать не могу. И я, наконец, сделал то, о чем так давно мечтал – прижал его к себе крепко-крепко. Он охнул тихонечко и еще сильнее меня поцеловал. А дальше… был сплошной восторг, такой, что я и описать не смогу. Да и слов-то таких нет, чтобы это выразить. Восхитительный Северус, его темные глаза и бледная, такая нежная кожа, и он со мной рядом... Прям не верится. И тот огонь, что меня раньше изнутри палил, я щас вживую увидел. Это его руки, губы, плоть, взгляд такие горячие, что таешь под ними. ..

10 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Мы познали многое в ту ночь и во все последующие. Мы так долго искали и наконец нашли то, без чего нельзя жить… Я с трудом могу воссоздать свою прежнюю, одинокую жизнь. Все кажется мне смутным сном, единственной прорвавшейся через дымку реальностью которого стал Хагрид. И за нашим кажущимся спокойствием, тихим счастьем горит настоящий огонь… Никогда бы не подумал… (тонкая улыбка)… но жизнь порой преподносит нам неожиданные сюрпризы.
А с утра было неловко. Я смотрел на него и уже начал сомневаться, не ошибся ли, не переиграл ли. Мы вспомнили, кто мы есть на самом деле, и не смогли сопоставить это с тем, что мы делали. Он молчал и как-то умоляюще смотрел на меня. Я не знал что ему сказать… в таких случаях я обычно просто ухожу. Я протянул руку и открыл окно, желая хоть чем-нибудь занять себе, не смотреть на него. Помню, как холодный ветер ворвался в комнату, и я задрожал. Хагрид мягко (с неожиданной осторожностью и нежностью) обнял меня, прижимая к себе и согревая. Это был такой естественный и такой странный жест, что я на секунду задохнулся, а потом уткнулся лицом в его сильную грудь. Другого пути просто не было. Другого исхода не могла быть. Я почувствовал себя так, как будто после долгой дороги вернулся в дом, которого у меня никогда не было. Некоторые считают, что дом – это место. Но мне все больше кажется, что это может быть и человек.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Все было так хорошо тогда, что я как во сне был. Прям как в сказке, и конца этой сказки не было. Помню, маленьким, отец мне сказки рассказывал, и засыпал я под них, а утром уже в яви просыпался, и от сказки следов не было. Вот и тогда так было. Проснулися мы утром, и ниче уже тот сон чудной не напоминало, кроме наготы нашей. Посмотрел на я моего Северуса, и снова того строгого профессора увидел, что и раньше всегда. А он на меня смотрит, и будто неловко ему. Оно и понятно. Эх, моя в том вина, я ж думал, он ко мне тоже… Ан видно, нет в ем такого ж чувства, эт только я со своими выдумками. Вот так лежали мы, и не знали, что делать, что сказать друг другу. Тута он руку протянул, ну, чтобы окно открыть. Я то еще вчера знал, что седня холодно будет, потому как ветер переменился. Ну и сквозняк начался сразу. Смотрю: Северус дрожит весь, замерз, значит. Ну, я его обнял, прижал к себе, согрел. И он не противился. Мы так долго-долго вместе сидели, я его по голове гладил. И ниче не говорили, а я щас думаю, что слова-то нам и не нужны были.
Вот тогда-то мы и поняли, наверное, что не можем друг без друга. С тех пор все переменилось в нашей жизни. Хотя для постороннего взгляда, наверное – осталось по-старому… Тока он больше не уходит по ночам к себе в лабораторию, да и я прогуливаю мантикор гораздо позже обычного утром.

11 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Грозы нашей страсти уже почти отшумели. Наше тихое существование вдали от цивилизации уже стало привычным. Иногда нас навещают, но это происходит редко и сказать, что мы нуждаемся в этом, я не могу. Со стороны покажется, что огонь потух и остались лишь тлеющие угли, и мы оба знаем, насколько они будут горячи, если подуть на них. Теперь мы оба знаем гораздо больше… друг о друге… и каждый о себе.
Как я уже сказал, нас редко навещают, но недавно к нам заходил директор Дамблдор; он, казалось, был чрезвычайно удивлен тем, что мы до сих пор не убили друг друга и не спалили дом (усмешка). Похоже, он искренне считал, что я и Хагрид под одной крышей опаснее, чем десять близнецов Уизли. Удивительно, почему такой проницательный обычно директор не смог угадать наших истинных чувств и намерений раньше, когда приезжал к нам. Впрочем, мы тоже не могли, и мелкими шажками к и от друг друга попортили себе немало крови. Теперь это все в прошлом, и мы вспоминаем о заре нашею любви как о давно прошедшей молодости. Но почему-то сейчас, рядом с Хагридом, я чувствую себя более молодым, чем в 20 лет. И гораздо более счастливым.
Все мирно идет своим чередом; я варю зелья по министерским заказам, Хагрид копается в огороде и возится со зверушками. А вечерами мы смотрим на закат. Просто сидим в относительной отдаленности друг от друга, так что самый строгий моралист не заподозрит никаких отношений, кроме обычного знакомства. Но все, думаю, мгновенно становится ясным, когда кто-либо из нас заговорит. Нет, мы не обсуждаем нашу любовь ни между собой, ни тем более с другими. Мы просто употребляем множественную форму личного местоимения, говоря о себе.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Теперича уже не так волнуюсь, как раньше. А то думал, совсем с ума сойду с этой любовью. Оно было как зверюга, которая изнутри грызет, ни спать не дает, ни есть. Аж голова у меня кружилась, при Северусе-то… Да и щас, признаюсь, как нахлынет иногда. Но сейчас-то я знаю, что он со мной, и не бросит меня никогда. И такая у меня в нем уверенность, что ничего не страшно. Вот не думал, что такое бывает, что кому больше чем себе доверять. Оно, конечно, Дамблдору я доверял, да там больше уважение было. А тут другое совсем; любить, оно как по канату ходить: пройти только на вере можно, не боясь. Иначе упадешь. Вот; честно скажу, не сам я это придумал, Северус так сказал, ад мне понравилось очень.
Кстати, о Дамблдоре. Заходил от тута недавно, нас повидать. По лицу его я сразу понял, что он за нас боялся, за обоих. Ну, убедился, значит, что мы живы-здоровы. Даже удивился немного, наверное, такое у него лицо было. А у нас и вправду все хорошо, аж не верится. И врозь с Северусом я уже не представляю, как жил. Раньше чё-то занимался огородом, да все со зверями возился. Ну, и щас тем же… а все ж чую, что чего-то н хватало мне для счастья. Наверное, ее самой, любви и не хватало. Хоть у нас все не как в романах пишут, а просто, без интриг и страстей всяких. Но я-то знаю, как крепко Северуса люблю, и как он меня любит. Иногда вот так сидим мы вечерком у камина, смотрю на него и думаю, что счастлив. Раньше я все слышал, что о счастье узнаешь, когда оно прошло уже. Вранье это все. Он со мной, и я счастлив сейчас.

За такое стоит пожертвовать обществом всех остальных людей. Но… он и не человек… он гораздо больше для меня. Он – все.
Сегодня был катарсис. Когда я отвечал ему, я еще не знал, что будет дальше; я не знал этого и когда мы за руку вернулись в дом после заката. Каждую секунду мы начинали, и мы открывали мир заново, наш мир. Это было… ошеломляюще. Сейчас, задумываясь о прошедшей ночи, я удивляюсь, почему меня ничто не смущало: ни наша бывшая неприязнь, ни совпадение пола, ни различие в размерах…(усмешка) Мой мозг словно отключился, позволив телу самому искать – и весьма успешно - пути к наслаждению. Как только мы зашли в дом, я приблизился к нему, еще не совсем уверенный в том, что собираюсь сделать, просто желая посмотреть ему в глаза. Но его реакция не оставила во мне никаких сомнений и не оставила мне никакого выбора. Запустив пальцы в его курчавую шевелюру, я осторожно прикоснулся к его губам. Я почувствовал, как сильно он вздрогнул при моем прикосновении, но мгновение спустя сжал меня в объятиях, почти поднимая над полом. Я еще никогда не чувствовал себя таким уязвимым… и таким защищенным. Он прикасался ко мне так, как будто я какое-то хрупкое растение и могу сломаться… Я могу вспомнить, что люди относились ко мне как угодно, но не с этой осторожностью и нежностью Рубеуса. Луна светит в окно. Я шепчу его имя. Он ворочается во сне. Я провожу рукой по его мощному плечу, наматываю на палец кудрявую прядь, мягко целую в щеку. Ложусь, прижимаясь к нему, и он обнимает меня во сне.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Посидели мы с ним еще молча до конца заката, как всегда. Тока больше не было между нами такой напряженности, прям тревоги, что раньше. А какое-то странное чувство – как спокойное счастье. Вроде, уверен я был, что все теперь хорошо пойдет. А как закат кончился, опять у меня сердце так и забилось. Неужто, - думаю, - он в себе в лабораторию пойдет, зелья варить, а меня вот так одного оставит. И так больно мне стало при этой мысли, что я не заметил, как он ко мне подошел и руку протягивает. Я сначала не понял даже, потом взял его за руку – а пальцы сильные и горячие – и пошли мы в дом. Я уж и не помню, как дошли-то: перед глазами все плыло, а сердце то колотилось как сумасшедшее, то останавливалось. А рядом был он. Профессор… Северус. Он смотрел в землю, но крепко сжимал мою руку. А я его уж точно ни за что в жизни не отпустил… Вот так зашли мы в дом, и встали на пороге. И тут на меня такие чувства нахлынули – прям как дождь, с трудом на ногах устоял: жар, смятение, нежность, неуверенность, но больше всего, наверно, любовь. Долго я думал об этом, что вот она придет когда-нибудь, и даже мне казалось так… Ну, с этой, с мадам Максим. Только не выходило у меня ничего с любовью… Решил уж: невезучий, видно, я, так и жить. И понял, что все то прежнее вранье было, вроде как наваждение, а тока щас – настоящее. Смотрю я ему в глаза, а он ко мне руки протягивает и к себе приближает. И не осталось у меня тогда ни сомнений никаких, ни тревог, кроме одной – больно ему не сделать. Это было как огонь поцеловать, но так сладко, что я и передать не могу. И я, наконец, сделал то, о чем так давно мечтал – прижал его к себе крепко-крепко. Он охнул тихонечко и еще сильнее меня поцеловал. А дальше… был сплошной восторг, такой, что я и описать не смогу. Да и слов-то таких нет, чтобы это выразить. Восхитительный Северус, его темные глаза и бледная, такая нежная кожа, и он со мной рядом... Прям не верится. И тот огонь, что меня раньше изнутри палил, я щас вживую увидел. Это его руки, губы, плоть, взгляд такие горячие, что таешь под ними. ..

10 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Мы познали многое в ту ночь и во все последующие. Мы так долго искали и наконец нашли то, без чего нельзя жить… Я с трудом могу воссоздать свою прежнюю, одинокую жизнь. Все кажется мне смутным сном, единственной прорвавшейся через дымку реальностью которого стал Хагрид. И за нашим кажущимся спокойствием, тихим счастьем горит настоящий огонь… Никогда бы не подумал… (тонкая улыбка)… но жизнь порой преподносит нам неожиданные сюрпризы.
А с утра было неловко. Я смотрел на него и уже начал сомневаться, не ошибся ли, не переиграл ли. Мы вспомнили, кто мы есть на самом деле, и не смогли сопоставить это с тем, что мы делали. Он молчал и как-то умоляюще смотрел на меня. Я не знал что ему сказать… в таких случаях я обычно просто ухожу. Я протянул руку и открыл окно, желая хоть чем-нибудь занять себе, не смотреть на него. Помню, как холодный ветер ворвался в комнату, и я задрожал. Хагрид мягко (с неожиданной осторожностью и нежностью) обнял меня, прижимая к себе и согревая. Это был такой естественный и такой странный жест, что я на секунду задохнулся, а потом уткнулся лицом в его сильную грудь. Другого пути просто не было. Другого исхода не могла быть. Я почувствовал себя так, как будто после долгой дороги вернулся в дом, которого у меня никогда не было. Некоторые считают, что дом – это место. Но мне все больше кажется, что это может быть и человек.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Все было так хорошо тогда, что я как во сне был. Прям как в сказке, и конца этой сказки не было. Помню, маленьким, отец мне сказки рассказывал, и засыпал я под них, а утром уже в яви просыпался, и от сказки следов не было. Вот и тогда так было. Проснулися мы утром, и ниче уже тот сон чудной не напоминало, кроме наготы нашей. Посмотрел на я моего Северуса, и снова того строгого профессора увидел, что и раньше всегда. А он на меня смотрит, и будто неловко ему. Оно и понятно. Эх, моя в том вина, я ж думал, он ко мне тоже… Ан видно, нет в ем такого ж чувства, эт только я со своими выдумками. Вот так лежали мы, и не знали, что делать, что сказать друг другу. Тута он руку протянул, ну, чтобы окно открыть. Я то еще вчера знал, что седня холодно будет, потому как ветер переменился. Ну и сквозняк начался сразу. Смотрю: Северус дрожит весь, замерз, значит. Ну, я его обнял, прижал к себе, согрел. И он не противился. Мы так долго-долго вместе сидели, я его по голове гладил. И ниче не говорили, а я щас думаю, что слова-то нам и не нужны были.
Вот тогда-то мы и поняли, наверное, что не можем друг без друга. С тех пор все переменилось в нашей жизни. Хотя для постороннего взгляда, наверное – осталось по-старому… Тока он больше не уходит по ночам к себе в лабораторию, да и я прогуливаю мантикор гораздо позже обычного утром.

11 (изящным размашистым почерком с наклоном вправо, довольно непонятным, но ровным и четким, с сильным нажимом, на шекспировском английском)
Грозы нашей страсти уже почти отшумели. Наше тихое существование вдали от цивилизации уже стало привычным. Иногда нас навещают, но это происходит редко и сказать, что мы нуждаемся в этом, я не могу. Со стороны покажется, что огонь потух и остались лишь тлеющие угли, и мы оба знаем, насколько они будут горячи, если подуть на них. Теперь мы оба знаем гораздо больше… друг о друге… и каждый о себе.
Как я уже сказал, нас редко навещают, но недавно к нам заходил директор Дамблдор; он, казалось, был чрезвычайно удивлен тем, что мы до сих пор не убили друг друга и не спалили дом (усмешка). Похоже, он искренне считал, что я и Хагрид под одной крышей опаснее, чем десять близнецов Уизли. Удивительно, почему такой проницательный обычно директор не смог угадать наших истинных чувств и намерений раньше, когда приезжал к нам. Впрочем, мы тоже не могли, и мелкими шажками к и от друг друга попортили себе немало крови. Теперь это все в прошлом, и мы вспоминаем о заре нашею любви как о давно прошедшей молодости. Но почему-то сейчас, рядом с Хагридом, я чувствую себя более молодым, чем в 20 лет. И гораздо более счастливым.
Все мирно идет своим чередом; я варю зелья по министерским заказам, Хагрид копается в огороде и возится со зверушками. А вечерами мы смотрим на закат. Просто сидим в относительной отдаленности друг от друга, так что самый строгий моралист не заподозрит никаких отношений, кроме обычного знакомства. Но все, думаю, мгновенно становится ясным, когда кто-либо из нас заговорит. Нет, мы не обсуждаем нашу любовь ни между собой, ни тем более с другими. Мы просто употребляем множественную форму личного местоимения, говоря о себе.

(большими корявыми буквами, неровно расползающимися по строке, с различным наклоном и нажимом много грамматических ошибок, пунктуации нет вообще, местами кляксы, современный разговорный английский, местами просторечье)
Теперича уже не так волнуюсь, как раньше. А то думал, совсем с ума сойду с этой любовью. Оно было как зверюга, которая изнутри грызет, ни спать не дает, ни есть. Аж голова у меня кружилась, при Северусе-то… Да и щас, признаюсь, как нахлынет иногда. Но сейчас-то я знаю, что он со мной, и не бросит меня никогда. И такая у меня в нем уверенность, что ничего не страшно. Вот не думал, что такое бывает, что кому больше чем себе доверять. Оно, конечно, Дамблдору я доверял, да там больше уважение было. А тут другое совсем; любить, оно как по канату ходить: пройти только на вере можно, не боясь. Иначе упадешь. Вот; честно скажу, не сам я это придумал, Северус так сказал, ад мне понравилось очень.
Кстати, о Дамблдоре. Заходил от тута недавно, нас повидать. По лицу его я сразу понял, что он за нас боялся, за обоих. Ну, убедился, значит, что мы живы-здоровы. Даже удивился немного, наверное, такое у него лицо было. А у нас и вправду все хорошо, аж не верится. И врозь с Северусом я уже не представляю, как жил. Раньше чё-то занимался огородом, да все со зверями возился. Ну, и щас тем же… а все ж чую, что чего-то н хватало мне для счастья. Наверное, ее самой, любви и не хватало. Хоть у нас все не как в романах пишут, а просто, без интриг и страстей всяких. Но я-то знаю, как крепко Северуса люблю, и как он меня любит. Иногда вот так сидим мы вечерком у камина, смотрю на него и думаю, что счастлив. Раньше я все слышал, что о счастье узнаешь, когда оно прошло уже. Вранье это все. Он со мной, и я счастлив сейчас.

ух. литература... только поправить чуть.

именно! забавная штука фанфики... и их авторы.