То, чем занялись Марк и Кирыч затем, очень напоминало "капуэру" - танец бразильских рабов. Хозяева запрещали им драться, поэтому те изливали агрессию, скача друг перед другом и махая руками-ногами. Признаюсь, бразильской грациозности и Марк, и Кирыч были напрочь лишены. Зато они компенсировали этот недостаток повышенной говорливостью. Из их речей следовало, что ни одному, ни другому место в раю не светит. В грехи записывалась и манная каша, сожженая два года назад, и безобразная леность. А также душевная черствость, равнодушие, нелюдимость, грязные носки под кроватью, бузина и киевский дядька. Я уже потерял всякую надежду на окончание бразильского полутанца-полудраки, как мне на помощь пришел ведущий вечера.

В толпе опять образовалась плешь и он начал вновь вызывать претендентов на "Медведя года".

- "Номер 11"!

Марк и Кирыч, тяжело дыша, прислонились к стенке.

- Винни-пух! - вновь выкрикнул крепыш.

Народ загоготал.

"Грузчики", на которых я обратил внимание в самом начале вечеринки, выжидательно уставились на нас. Когда ведущий призвал "Винни-пуха" в четвертый раз, один из молодчиков вдруг подошел к Марку, без слов взвалил его на плечо и понес на зов, как какую-нибудь шемаханскую царицу.

Обычно такое хамство Кирыч не спускает, но на сей раз он лишь злорадно улыбался, глядя, как Маруся вяло шлепает своего похитителя по спине: поделом, мол. Провожатый стряхнул "Винни-пуха" с плеча и, ласково потрепав его по бледному личику, вернулся на свое место.

- Маша и медведи, - процедил Кирыч.

(капуэрой он капоэйру обозвал)