Это утро началось как обычно. Проснувшись от грубого толчка как всегда угрюмой медсестры, я пошарил рукой в поисках очков. Случайно уронил блюдце с таблетками. Медсестра грязно выругалась и принялась собирать лекарства обратно в тарелку.

Я нацепил очки и оглядел свою комнату, ничего лишнего: стол, кровать, окрашенные белой краской стены без обоев, на столе большая стопка книг, большинство из них потрепанные, советского издания. Ещё была медсестра, как обычно в своем застиранном халате, засаленные волосы выбиваются из под белого больничного колпака, она ползала по полу и собирала мои лекарства, бурча что-то себе под нос. Не будь она такой неопрятной, её можно было бы даже назвать красивой: блондинка, не крашенная, немного курносый маленький носик и голубые глаза, мне всегда нравились её глаза, немного печальные, глубокие, я мог долго смотреть в них не отрываясь. Да, пожалуй, в молодости она была красива, а что случилось потом? Неудачная женитьба? Ранняя беременность и годы лишений? И вот она стоит перед моей кроватью на коленях, женщина, которой можно дать лет тридцать, может тридцать пять, но жизнь уже сломала её, у неё нет никакой надежды на счастливое будущее.

Вот уже почти год прошел с того момента, как мне поставили диагноз «Шизофрения» и положили сюда. Тогда у меня еще были планы на будущее, правда, не вспомню уже какие, в последнее время память моя становится все хуже и хуже, иногда я задумываюсь и понимаю, что не могу вспомнить лиц своих друзей, родственников, смутно вспоминаю лица отца и матери. Они не ходят меня навещать, я сам попросил, сказал, что если они будут приходить, мне будет ещё тяжелее. Хорошо, что разрешили держать у себя книги, не знаю, но думаю, что я бы сошел с ума, если бы не они. Через полгода я заслужил репутацию спокойного сумасшедшего, мне вручили огрызок карандаша и разрешили делать эти записи. Медсестра вышла и закрыла за собой дверь. Я кинул взгляд на тарелку с лекарствами. Сейчас надо принять две таблетки Рисперидона. Тарелка просто пестрила разноцветными капсулами, таблетками и порошками, которые мне нужно было принимать в течение суток, и эту заразу я прогоняю через свой организм ежедневно.

Выпив лекарство, я подошел к столу, взял томик с сонетами Шекспира и начал читать. В соседней палате проснулся буйный сумасшедший, раздались крики и приглушенный стук в стену. Я старался не обращать внимания, выгнать этот звук из своей головы. Скоро он перестанет биться в стену и начнет причитать, слова его будут доноситься до меня, бессмысленные и от того ещё более страшные. Когда я слышу их, я начинаю сходить с ума, но самое ужасное то, что мне никак не удается избавиться от этих звуков. Почему они никогда его не успокаивают? Иногда его пытки продолжаются часами, иногда он успокаивается быстро.

Псих за стеной затих, через минуту входит медсестра, чтобы посмотреть, принял ли я лекарства. Я задаю ей вопрос. Собственный голос кажется мне чужим, так давно я его не слышал. Я спрашиваю её, кто лежит в соседней палате, показываю рукой на стену. Она смотрит на меня недоумевая, потом нерешительно начинает говорить, в голосе её слышна жалость. Она говорит, что там нет никакой палаты, что там уже давно комната, отведенная под кладовую для уборщиков. В это время её глаза бегают непереставая, она избегает моего взгляда, порывается уйти. Я понимаю, что она лжет. Она не может не лгать, ведь если она говорит правду, то получается, что я сумасшедший.
Но я же не сумасшедший…