Мышление человека в значительной степени зависит от его психического состояния, чаще всего определяющегося животными мотивациями и инстинктами. Один и тот же информационный продукт голодный раздражённый человек воспримет резко негативно (“Не пудри мне мозги!”), а в любознательном состоянии он его тщательно проанализирует и может дополнить своими собственными размышлениями и выводами. Г.Боуэр и Айзенк экспериментально выявили принцип “конгруэнтности настроения”: человек в хорошем настроении более эффективно воспринимает позитивную информацию, а находящийся в плохом настроении отдаёт предпочтение переработке негативной информации.
Кроме того, на мышление человека и на его способности к восприятию новой информации кардинальное влияние оказывают сила его психики и темперамент, способность управлять своими животными эмоциями и накопленный за жизнь тезаурус, склонность к бездумной вере.
Большинство людей с полным доверием относятся к информационным продуктам, созданным авторитетными организациями и учёными. Умберто Эко (1977) называл такое восприятие “научным смирением”. Это естественный результат человеческого воспитания: ребёнок вначале бездумно доверяет родителям, потом сверстникам, учителям, специалистам. Для обеспечения развития интеллекта природа предусмотрела появление в подростковом возрасте инстинкта ниспровержения былых авторитетов (“Что они понимают в современной жизни, эти родители?”) при замене их новыми. У меня по неведомым причинам этот инстинкт сохранился до сих пор и породил крайне негативистскую манеру мышления. Каждый новый информационный продукт, независимо от его происхождения, я заранее считаю недостойным внимания, неумным (“Что он понимает, этот автор?”). И только по мере ознакомления с содержанием продукта, после многочисленных безуспешных попыток опровергнуть содержащиеся в нём утверждения, я в большинстве случаев вынужден признать, что моё предубеждение было ошибочным, а автор был прав. Иногда эта манера позволяет найти новый подход к старой проблеме, но, к сожалению, значительно чаще я из-за неё многое теряю – не читаю того, что следовало бы прочесть и обдумать.
Впрочем, любой человек тоже на основании накопившихся за жизнь предрассудков и предубеждений склонен исключать из рассматриваемых данных то, что считает “несущественным”, “лишним”, “неправильным”. Остальное укладывается в прокрустово ложе собственной парадигмы – накопившейся в душе системы представлений и моделей. Особой устойчивостью в этой парадигме обладают дилетантские представления. М.В.Ломоносов отмечал:”Самые лучшие доказательства иногда столько силы не имеют, чтобы упрямого преклонить на свою сторону, когда другое мнение в его уме вкоренилось”.
Каждый человек обычно свободно владеет одной-двумя областями знаний и умений. Здесь он знает практически всё. Он ежедневно активно использует знания в своей работе, проверяет их на практике, обдумывает результаты и с интересом выслушивает контраргументы оппонентов. Остальные знания, методы (а их подавляющее большинство в душе каждого человека) он воспринял “на веру” либо с примитивной видимостью объяснения. Французский гуманист М.Монтень (1580) писал:”Люди ничему не верят так твёрдо, как тому, о чём они меньше всего знают”.
Но и у знающих людей, у учёных, довольно часто встречается странный феномен – отторжение нового. Б.Барбер в статье “Сопротивление учёных научному открытию” (1961) приходит к выводу, что сопротивление новому является постоянно и повсеместно действующим фактором в науке. Известный науковед А.К.Сухотин (1978) подробно исследовал этот фактор и назвал “законом сохранения невежества”. Новое знание действует на научное сообщество наподобие чужеродного белка, вызывающего в иммунной системе реакцию несовместимости, отторжения. Это, к сожалению, в чрезмерной степени свойственно моей негативистской манере мышления.
Всё, что выходит за рамки принятой в науке парадигмы, обычно подвергается вытеснению, замалчиванию, запрету. Парижская академия наук сумела отвергнуть противооспенную прививку Э.Дженнера, объявить утопией пароход Р.Фултона, специальным постановлением решила не принимать сообщений о “камнях, падающих с неба”, не признала эффективность громоотвода Б.Франклина. Но, если такой запрет не принимает форму бездумного отрицания, то он может, наоборот, способствовать научному прогрессу. Например, когда П. Дебай предложил Шредингеру прореферировать работу де Бройля на семинаре, тот возразил:"О такой чепухе я не хочу рассказывать". Но именно в процессе подготовки к докладу, сделать который всё же убедил Дебай, Шредингер пришёл к своему знаменитому уравнению.
Хворостенко, Да, сама часто так поступаю. Увы...
Хотя тут работают иньские законы сохранения. Это как противостояние силам, пытающимися изменить нашу устойчивую "форму". "Потеряем утойчивость и автономность - помрем", - бъет в колокола наша программа выживания. Это отсюда - Лучшее - враг хорошего!
Очень, действительно, важно соблюсти баланс между "центростремительными и центробежными " силами.