Всё дальнейшее является невнятным бредом о людях давно ушедших и почти никому не известных.
Поэтому не думаю, что это будет интересно кому-то читать. Право слово, лучше не надо.Бред есть бред.
Это один из несостоявшихся сеансов с психотерапевтом, превращенный в сеанс аутопсихотерапии и не более того.
Кроме всего, это просто скучно.

Раскапывая залежи собственного детства ,вспоминая , а еще более догадываясь о каких-то намёках, оброненных замечаниях, мимолетных репликах ни о чем - и о чем -то, оставшемся загадкой,с переспрашиванием и не-ответом... постоянным не-ответом и отводом глаз...я постоянно натыкаюсь на одну и ту же фигуру. Очень красивую, надо сказать, фигуру, крайне женственных и привлекательных форм почти античных пропорций. Идеал для скульптора. И верно, существует доказательство: композиция из двух фигур, украшавших, а может быть, и по сей день украшающих мост через Реку как раз на станции метро**Днипро**с пятьдесят-дремучих годов, **наш ответ Чемберлену**, пардон, Вере Мухиной - монументальные Рабочий и Колхозница. Символ Города, ну скажем, один из многих. Всегда чувствовала потребность заглянуть в лицо вознесенной на постамент Колхознице- безуспешно. Так вот , для нее позировала студентка филфака Университета Нора Верховец. Не Элеонора. Именно Нора. Мать её была актрисой одного из городских театров , вот не знаю, Русской драмы или театра Франко, и пользовалась огромным успехом в пьесе Ибсена **Нора**. Что и предопределило...
Нору я помню с младенчества. Мы уезжали из Киева и приезжали опять, пока не приехали **совсем**, так , во всяком случае, казалось. Но пока нас не было, Нора продолжала быть: она ездила в короткие командировки по делам газеты **Культура и життя**, но по приезде неизменно заскакивала к моей бабушке на Пушкинскую выпить чаю, рассказать пару- тройку свежих анекдотов и еще более свежих сплетен, услышать от бабушки новости, ну и её анекдоты- они обе могли дать друг дружке фору по части сарказма и язвительности- и мчалась дальше, в редакцию , а затем -долго-долго,не менее часа в автобусе- домой. Домой...
Нора была всегда. Не надолго- на полчаса максимум- но почти каждый день она забегала покурить, набраться **боевого духа**, показать новую хипповую кофточку(** подруга разгребала старые шмотки и нашла вот это, смотри, оно сгнило, буквально сгнило, это нельзя носить, верно? ну и как оно вам?**), всю в дырах и болтающихся нитях. **Боже мой, Нора, немедленно сними!**- о, это вопль моей бабушки-эстетки, ни с чем не спутаешь.**Это мой стиль**, -отбивалась Нора, **стиль **зарУк**( выброшенный, отброшенный- ивритское слово, между прочим) **Нет**-упиралась бабушка, **это стиль **занэхАян!**( затрудняюсь перевести, хотя это скорее украинский)) Нора хохотала, показывая отличные белоснежные зубы, крепкие как у лошадки.Впрочем, она всегда хохотала, даже когда в глазах были слезы.**Я возьму на дорожку пару сигарет?**-** Бери всю пачку, тебе же до вечера!** -**Не надо,в редакции есть**- и исчезала. Они были полной противоположностью- Нора, классический тип **боевой подруги-пулеметчицы**. которая и выматерит легко и ненавязчиво, и материал в газету даст блестящий, отстучит на машинке без помарок , никакой правки- остроумно, метко, но и деликатно, без издевки- и не замолкая ни на секунду, будет веселить народ , так что слезы у всех от хохота-**Нора, уходи уже, нам тоже надо работать!**..Тяжелые пестро-русые, выгоравшие прядями волосы собирала в пучок и закалывала низко, вечно теряя шпильки - на ее высокой бронзовой шее это смотрелось изумительно.Невыразимых серо-грязно-коричневатых тонов не то старые гимнастерки,не то исподнии рубашки, Бог знает откуда она их брала- но чистые как воскресные кружева на воротничке -в 60-х и 70-х никто этого не носил, все это безумие началось гораздо позже...была бы мешковина- она надела бы мешковину... ей требовались вещи как маскхалат, как густой грим-чтоб никто не догадался...Сомневаюсь, чтобы кто-то мог похвастаться, что видел её лицо.Она безумно стеснялась снимать очки-огромные, в старомодной массивной роговой оправе,светло-коричневой как ее загорелая кожа,они были частью лица- и только так!..
А бабушка моя- старая дама **из бывших времен**,**мужчины должны дарить меха и драгоценности **( интересно, что ей- редкостной красавице во всех возрастах- никто ничего не дарил, не та эпоха-но планка не опускалась). Стать у нее была марлен-дитриховская: высокая по тем временам, довольно широкоплечая и узкобедрая, с плоским и подобранным там, где у других выпукло и мягко. Такая **американская **красота,ничего лишнего.Стареющая теннисистка , хотя в теннис после замужества не играла ни разу. Смуглая до бронзы, мне всегда казалось, что от бесконечных папирос- на сигареты перешла довольно поздно.Ходила всегда очень неспешно, позволяя рассмотреть себя, одевалась всегда очень продуманно, как никто и никогда- в шифоновые розовые платья , например, рукав чуть выше локтя,лиф с напуском, плиссированная юбка чуть ниже сухих костистых колен - и шляпа , огромная, соломенная, конечно,но и в голову не придет...Крупные кольца на жестких пальцах- изумруды? брильянты?- конечно, хохочет она басом...на ней самое дешевое стекло выглядело как драгоценность. Умела себя носить.
**Нора, как ты ходишь?**.Та аж останавливалась от изумления.**Как,как... как друг, товарищ и брат!** Бабушка с ужасом:**Какой друг? Чей брат?!Нора, ты женщина! Женщина- не друг! и тем более не брат!!!и уж точно не товарищ!!!!** - она переходила на рычание. Хрипота( сексуальная, как говорят сейчас- возможно) была то, что их роднило, только у бабушки это был бас после 50 лет непрерывного курения, а у Норы- пока еще-такой альт, довольно пронзительный . Как раз для анекдотов, идеально...Замечательно, что никогда,ни разу они не обижались друг на дружку. Дружба была ровная, искренняя, но не слишком сердечная, как бы - на те самые полчаса. Но ежедневно. **Что-то Норы не видно...** - мама, довольно ревниво, в ответ:**Как не видно? вчера дважды заходила!**- **Не видно**-сообщала бабушка, ложась с журналом на тахту.
Бабушка умерла в 73 году от банальной свинки- подозревали Бог знает что, а тем временем побитое недавним инфарктом сердце как-то не захотело ждать лабораторных анализов и сдалось.Ей не было и 70. Когда умерла Нора, я точно не знаю...связи нарушились, потерялись. Мой отъезд в одну страну, мамин- в другую...слышала, что после смерти родителей Нора с дочерью перебрались в Россию. Много чего было- потеря работы ( в 90-х неудивительно), потеря старых друзей, а новых взять неоткуда. Потеря почвы под ногами...Что было: был домашний незыблемый уклад. Бывшая актриса, а ныне полномочная мама и бабушка (соответственно, Норы и Ксении) вела домашнее хозяйство истово: завтрак -обед-ужин -по часам. Уборка и домашние дела на ней. Все домашние дела вне дома: покупки- привоз и принос, платежи, документы, любая беготня- на папе и дедушке, старом кинооператоре, готовом на любую подработку **в цеху**, небольшом суховатом, очень молчаливом человеке.Внучка Ксения, молчаливая рослая девочка, писавшая невероятно грустные и странные стихи. Нора в редакции и в командировках. А?..Да, он был. И даже жил в том же доме, под той же крышей. Но... вот тут и проходила линия разлома. Муж- красавец и умница- по какой-то загадочной причине возненавидел свою работу.Свой мир.Возможно, во всяком случае было на то похоже, и свою жену. И уж точно -совершенно не терпел тещу с тестем. Жизнь в доме превратилась в холодную войну .Муж жил в своей комнате с ключом в двери и занимался йогой.Как говаривала моя бабушка, превращал свое железное здоровье в стальное. Когда он говорил слово, это было слово -удар, слово- оскорбление. Он отстреливался.Единственное существо, которому позволялось его беспокоить, была дочь. Девочка росла не по годам взрослой и не по взрослости отчужденной. Но она росла, и ей нужно было много всего, как всякому ребенку. При неработающем отце и матери, не имеющей, как все журналисты ,твердой фиксированной зарплаты вся нагрузка, как водится, упала на стариков. Бабушка крутилась по дому на больных отечных ногах... дедушка, сам сердечник. взял на себя остальное. Старый киношник, прошедший с киноаппаратом всю войну, он держался до конца как солдат.
И настал день.
Больше - не смог.
После смерти деда выяснилось, что на нем всё держалось.Собственно, это было ясно и раньше. Сейчас это стало действительностью. Война любимого с любимыми, война беспощадная, безжалостная продолжалась. То , что дед ушел, ничего не изменило. Та же ненависть- для двоих- ровно в том же объёме и ровно в тех же выражениях-поджидала Бабушку. И Нору, конечно. Вечно виноватую, вечно не сумевшую,вечно маскирующую белозубой улыбкой и анекдотом немыслимую, невозможную боль. Для чего терпела? Я , уже сама побывавшая замужем, используя **фору**давнего знакомства и близких , почти родственных отношений, пыталась потихоньку доискаться. Спрашивать напрямую было невозможно, конечно.
Я поняла - не сразу, годы прошли-несколько вещей. Главная из них та, что жизнь в ненависти, в поле чьей-то ненависти- калечит. Чувство вины- трансформированное чувство долга- это убийца, подстерегающий нас всюду, даже во сне. Невозможность развязать узел -кажущаяся.Самое жесткое разрубание конфликта милосерднее. Желание за свой счет сделать другим **хорошо** не работает. Мы для самих себя- такие дешевые, в то время как наши дорогие- такие важные и существенные... мы так хотим путем молчания, самоиронии,бесконечного терпения и приятия сделать мертвое живым... но в серной кислоте выжить невозможно.Даже если это только брызги- остаются ожоги, увечья, едкая субстанция потихоньку добирается до костей и через небольшое время смотришь в зеркало - и себя не узнаешь. И уже нет сил, в духовном смысле - уже без рук- без ног. Всё, ты в ловушке, из которой не выбраться. Но если бы дело было только в тебе...Оказывается, что те, ради которых мы терпим, ради которых готовы отказаться от радости жизни- терпят не меньше...Та же ядовитая субстанция воздействует и на них.Мы никого не можем защитить **своим телом**.Подставляясь, мы подставляем всех. И в первую очередь детей. Родителей, как второй по слабости отряд- во вторую, но время это корректирует. **Всесожжения не благоволишь**, принесение жертвы не принимается. Бог войны не удовольствуется одной жертвой- ему нужны все. А Спасителю -Ему нужны не жертвы. Ему нужны спасенные.

Картинку , которую я надеюсь прикрепить с полным неверием в успех, можно было бы назвать **Старая фотография**. Это комната. которую я буду вспоминать, вероятно, в последние мгновения жизни** на этой стороне**. Нора, в центре, рассказывает **случАй из жизни**, бабушка, с выражением некоего скепсиса, внимательно прислушивается.Рояль, сирень, французская штора.Самое начало 70-х.
[525x700]