Светская красавица графиня Александра Кирилловна Воронцова-Дашкова (1818-1856)
08-09-2023 17:22
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Муж Александры Кирилловны, богатейший вельможа граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков (1790—1854) — русский дипломат, действительный тайный советник. Он был старше юной супруги на 27 лет.
Февраль 1841 года... Масленица. Что за прелесть балы на Масляной в Петербурге! Граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков даёт бал замечательный особо: словно диамант сверкает посреди него красавица-жена, первая «светская львица» столицы... Вот и воспоминания того, кто посетил этот бал: «Сегодня - масленичное воскресенье - folle journee (сумасшедший день – фр.) празднуется в первый раз у гр. Воронцова. 200 человек званы в час; позавтракав, они тотчас примутся плясать и потом будут обедать, а вечером в 8 часов в подкрепление к ним званы ещё 400 человек, которых ожидают, впрочем, только танцы, карты и десерт, ужина не будет, как и в других домах прежде в этот день его не бывало».
9 февраля 1841 года на бал к Воронцовым-Дашковым был приглашён накануне вернувшийся с Кавказа Лермонтов. И хотя на бале присутствовало около 600 человек, появление поэта в армейском мундире не осталось незамеченным императорской фамилией. В. А. Соллогуб вспоминал об этом: «Я несколько удивился, застав его (Лермонтова) таким беззаботно весёлым..., вся его будущность поколебалась от этой ссылки, а он как ни в чём не бывало крутился в вальсе. Раздосадованный, я подошёл к нему: «Да что ты тут делаешь! - закричал я на него. - Убирайся ты отсюда, Лермонтов, того и гляди тебя арестуют! Посмотри, как грозно глядит на тебя великий князь Михаил Павлович!» - «Не арестуют у меня!» - щурясь сквозь свой лорнет, вскользь проговорил князь Иван Илларионович, проходя мимо нас»
Сердце ли в ней билось чересчур спокойно,
Иль кругом всё было страсти недостойно,
Только ни однажды в молодые лета
Грудь её любовью не была согрета.
Годы пролетали. В вихре жизни бальной
До поры осенней - пышной и печальной -
Дожила княгиня... Тут супруг скончался. . .
Труден был ей траур, - доктор догадался
И нашёл, чтоб воды были б ей полезны
(Доктора в столицах вообще любезны).
Если только русский едет за границу,
Посылай в Палермо, в Пизу или Ниццу,
Быть ему в Париже - так судьбам угодно!
Год в столице моды шумно и спокойно
Прожила княгиня; на второй влюбилась
В доктора-француза - и сама дивилась!
Не был он красавец, но ей было ново
Страстно и свободно льющееся слово,
Смелое, живое... Свергнуть иго страсти
Нет и помышленья... да уж нет и власти!
Решено! В Россию тотчас написали;
Немец-управитель без большой печали
Продал за бесценок в силу повеленья,
Английские парки, русские селенья,
Земли, лес и воды, дачу и усадьбу. . .
Получили деньги - и сыграли свадьбу. . .
Тут пришла развязка. Круто изменился
Доктор-спекулятор; деспотом явился!
Деньги, бриллианты - всё пустил в аферы,
А жену тиранил, ревновал без меры,
А когда бедняжка с горя захворала,
Свёз её в больницу... Навещал сначала,
А потом уехал - словно канул в воду!
Скорбная, больная, гасла больше году
В нищете княгиня... и тот год тяжёлый
Был ей долгим годом думы невесёлой!
Смерть её в Париже не была заметна:
Бедно нарядили, схоронили бедно...
А в отчизне дальной словно были рады:
Целый год судили - резко, без пощады,
Наконец устали... И одна осталась
Память: что с отличным вкусом одевалась!
Да ещё остался дом с её гербами,
Доверху набитый бедными жильцами,
Да в строфах небрежных русского поэта
Вдохновлённых ею чудных два куплета,
Да голяк-потомок отрасли старинной,
Светом позабытый и ни в чём невинный.
Известно, что барон де Пуальи, прочитав французский перевод поэмы Некрасова и прибыв в Петербург по своим делам, вызвал поэта на дуэль. Вмешался А.Дюма, который утверждал, что «Воронцова-Дашкова умерла среди роскоши, в одном из лучших домов Парижа..." Дуэль не состоялась… Однако осведомлённый В.А. Инсарский писал в своих мемуарах: «...Она была предметом всеобщего обожания для всех петербургских франтов высшего полёта, а потом, разорённая и обезображенная, кончила своё существование в одной из парижских больниц…»
Дети Александры Кирилловны Воронцовой-Дашковой - Иларион и Ирина
.jpg/1280px-I.I.Vorontsov-Dashkov_by_M.Zichy_(1868).jpg)
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
Светская красавица графиня Александра Кирилловна Воронцова-Дашкова (1818-1856)
Г.Греведон. А.К. Воронцова-Дашкова, 1837 г. Литография.
В 1840 г. известная петербургская красавица графиня Александра Кирилловна ВОРОНЦОВА-ДАШКОВА, урождённая Нарышкина (1817—1856) получила из Парижа свой портрет, литографированный Греведоном. Лермонтов, по-дружески расположенный к графине и часто бывавший в её доме, тогда же (до отъезда на Кавказ) посвятил ей стихотворение, создав тонкий психологический портрет.
"Как мальчик кудрявый резва,
Нарядна, как бабочка летом;
Значенья пустого слова
В устах её полны приветом.
Ей нравиться долго нельзя:
Как цепь ей несносна привычка,
Она ускользнёт, как змея,
Порхнёт и умчится, как птичка.
Таит молодое чело
По воле — и радость и горе.
В глазах — как на небе светло,
В душе её темно, как в море!
То истиной дышит в ней всё,
То всё в ней притворно и ложно!
Понять невозможно её,
Зато не любить невозможно."
М.Ю. ЛЕРМОНТОВ «К ПОРТРЕТУ». 1840
Воронцова-Дашкова Александра Кирилловна Светская знакомая А.С.Пушкина.
30 апреля 1834 года он упоминает о ней в переписке с женой Натальей Николаевной: «...есть ещё славная свадьба: Воронцов женится на дочери Нарышкина, которая и в свет ещё не выезжает...»
44-х летний граф Воронцов-Дашков Иван Илларионович, царедворец Николая I, женился на 17-летней Александре Нарышкиной, которая быстро стала одной из заметных фигур в столичном обществе.
30 апреля 1834 года он упоминает о ней в переписке с женой Натальей Николаевной: «...есть ещё славная свадьба: Воронцов женится на дочери Нарышкина, которая и в свет ещё не выезжает...»
44-х летний граф Воронцов-Дашков Иван Илларионович, царедворец Николая I, женился на 17-летней Александре Нарышкиной, которая быстро стала одной из заметных фигур в столичном обществе.
Граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков (1790—1854), портрет работы К. К. Штейбена, 1845, Государственный музей-заповедник «Павловск»
Муж Александры Кирилловны, богатейший вельможа граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков (1790—1854) — русский дипломат, действительный тайный советник. Он был старше юной супруги на 27 лет.
Владимир Александрович Соллогуб (1813-1882) - Русский чиновник, прозаик, драматург, поэт и мемуарист из литовского рода Соллогубов. Младший брат дипломата Льва Соллогуба, дед князя А. А. Гагарина.
Владимир Александрович Соллогуб (1813-1882) вспоминал: «Самым блестящим, самым модным и привлекательным домом в Петербурге был в то время дом графа Ивана Воронцова-Дашкова благодаря очаровательности его молодой жены прелестной графини Александры Кирилловны... Много случалось встречать мне на своём веку женщин гораздо более красивых, может быть, даже более умных, хотя графиня Воронцова-Дашкова отличалась необыкновенным остроумием, но никогда не встречал я ни в одной из них такого соединения самого тонкого вкуса, изящества, грации с такой неподдельной весёлостью, живостью, почти мальчишеской проказливостью. Живым ключом била в ней жизнь и оживляла, скрашивала всё её окружающее. Много женщин впоследствии пытались ей подражать, но ни одна из них не могла казаться тем, чем та была в действительности».
Графиня Воронцова-Дашкова была среднего роста, брюнетка, с выразительными тёмными глазами овально-продолговатой формы немного монгольского типа, как и весь склад лица. Александра Осиповна Смирнова-Россет (1809-1882) отметила в своих воспоминаниях, что графиня «окружённая роскошью, не забывала никогда бедных и способна была на самоотвержение…»
Из воспоминаний графа В. А. Соллогуба: «Каждую зиму Воронцовы давали бал, который Двор удостаивал своим посещением. Весь цвет петербургского света приглашался на этот бал, составлявший всегда, так сказать, происшествие светской жизни столицы. В день или, скорее, в вечер торжества дом-дворец Воронцовых-Дашковых представлял великолепное зрелище; на каждой ступени роскошной лестницы стояло по два ливрейных лакея: внизу в белых кафтанах — ливрея Дашковых, на второй половине лестницы в красных кафтанах — ливрея Воронцовых. К десяти часам все съезжались и размещались в ожидании высоких гостей в двух первых залах. Когда приходила весть, что государь и императрица выехали из дворца, мажордом Воронцовых — итальянец, кажется, звали его Риччи (его знал весь Петербург),— в чёрном бархатном фраке, коротких бархатных панталонах, чулках и башмаках, со шпагой на боку и треуголкой под локтём, проворно спускался с лестницы и становился в сопровождении двух дворецких у подъезда; граф Воронцов помещался на нижней ступени лестницы, графиня ожидала на верхней площадке. Императрица, опираясь на локоть графа Воронцова, поднималась на лестницу. Государь следовал за нею; императрица со свойственной ей благосклонностью обращалась к присутствующим и открывала бал, шествуя полонез с хозяином. Мажордом Риччи ни на секунду не покидал императрицы, всегда стоя на несколько шагов позади её, а во время танцев держась в дверях танцевальной залы. Ужин императрицы сервировался на отдельном небольшом столе на посуде из чистого золота; императрица ужинала одна; государь, по обыкновению, прохаживался между столами и садился где ему было угодно.
Графиня Воронцова-Дашкова была среднего роста, брюнетка, с выразительными тёмными глазами овально-продолговатой формы немного монгольского типа, как и весь склад лица. Александра Осиповна Смирнова-Россет (1809-1882) отметила в своих воспоминаниях, что графиня «окружённая роскошью, не забывала никогда бедных и способна была на самоотвержение…»
Из воспоминаний графа В. А. Соллогуба: «Каждую зиму Воронцовы давали бал, который Двор удостаивал своим посещением. Весь цвет петербургского света приглашался на этот бал, составлявший всегда, так сказать, происшествие светской жизни столицы. В день или, скорее, в вечер торжества дом-дворец Воронцовых-Дашковых представлял великолепное зрелище; на каждой ступени роскошной лестницы стояло по два ливрейных лакея: внизу в белых кафтанах — ливрея Дашковых, на второй половине лестницы в красных кафтанах — ливрея Воронцовых. К десяти часам все съезжались и размещались в ожидании высоких гостей в двух первых залах. Когда приходила весть, что государь и императрица выехали из дворца, мажордом Воронцовых — итальянец, кажется, звали его Риччи (его знал весь Петербург),— в чёрном бархатном фраке, коротких бархатных панталонах, чулках и башмаках, со шпагой на боку и треуголкой под локтём, проворно спускался с лестницы и становился в сопровождении двух дворецких у подъезда; граф Воронцов помещался на нижней ступени лестницы, графиня ожидала на верхней площадке. Императрица, опираясь на локоть графа Воронцова, поднималась на лестницу. Государь следовал за нею; императрица со свойственной ей благосклонностью обращалась к присутствующим и открывала бал, шествуя полонез с хозяином. Мажордом Риччи ни на секунду не покидал императрицы, всегда стоя на несколько шагов позади её, а во время танцев держась в дверях танцевальной залы. Ужин императрицы сервировался на отдельном небольшом столе на посуде из чистого золота; императрица ужинала одна; государь, по обыкновению, прохаживался между столами и садился где ему было угодно.
Император Николай I (1796-1855) и императрица Александра Фёдоровна (1798-1860)
Два таких бала оказались наиболее памятны современникам. 23 января 1837 года на бале у Воронцовых-Дашковых «раздражение Пушкина дошло до предела, когда он увидел, что его жена беседовала, смеялась и вальсировала с Дантесом» (С. Н. Карамзина).
27 января Александра Кирилловна встретила Пушкина с Данзасом, а вслед за ними Дантеса с д'Аршиаком, ехавших на острова. «Приехав домой, она в отчаянии говорила, что с Пушкиным непременно произошло несчастие», - рассказывал М. Н. Лонгинов.
27 января Александра Кирилловна встретила Пушкина с Данзасом, а вслед за ними Дантеса с д'Аршиаком, ехавших на острова. «Приехав домой, она в отчаянии говорила, что с Пушкиным непременно произошло несчастие», - рассказывал М. Н. Лонгинов.
Александр Сергеевич Пушкин (1799-1837)
Февраль 1841 года... Масленица. Что за прелесть балы на Масляной в Петербурге! Граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков даёт бал замечательный особо: словно диамант сверкает посреди него красавица-жена, первая «светская львица» столицы... Вот и воспоминания того, кто посетил этот бал: «Сегодня - масленичное воскресенье - folle journee (сумасшедший день – фр.) празднуется в первый раз у гр. Воронцова. 200 человек званы в час; позавтракав, они тотчас примутся плясать и потом будут обедать, а вечером в 8 часов в подкрепление к ним званы ещё 400 человек, которых ожидают, впрочем, только танцы, карты и десерт, ужина не будет, как и в других домах прежде в этот день его не бывало».
9 февраля 1841 года на бал к Воронцовым-Дашковым был приглашён накануне вернувшийся с Кавказа Лермонтов. И хотя на бале присутствовало около 600 человек, появление поэта в армейском мундире не осталось незамеченным императорской фамилией. В. А. Соллогуб вспоминал об этом: «Я несколько удивился, застав его (Лермонтова) таким беззаботно весёлым..., вся его будущность поколебалась от этой ссылки, а он как ни в чём не бывало крутился в вальсе. Раздосадованный, я подошёл к нему: «Да что ты тут делаешь! - закричал я на него. - Убирайся ты отсюда, Лермонтов, того и гляди тебя арестуют! Посмотри, как грозно глядит на тебя великий князь Михаил Павлович!» - «Не арестуют у меня!» - щурясь сквозь свой лорнет, вскользь проговорил князь Иван Илларионович, проходя мимо нас»
Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841). 1830
По свидетельству очевидцев, великий князь несколько раз пытался подойти к Лермонтову, но тот нёсся с кем-либо из дам по зале, словно избегая грозного объяснения. Наконец, графине указали на недовольный вид высокого гостя, и она увела Лермонтова во внутренние покои, а оттуда задним ходом проводила его из дома. «В этот вечер поэт не подвергся замечанию, - писал П. А. Висковатов. - Хозяйка энергично заступалась за него перед великим князем, принимая всю ответственность на себя, говорила, что она зазвала поэта, что он не знал ничего о бале, и, наконец, апеллировала к правам хозяйки, стоящей на страже неприкосновенности гостей своих».
Портрет Александры Кирилловны Воронцовой-Дашковой (1818-1856). 1840-е годы.
Александра Кирилловна Воронцова-Дашкова (1818-1856), урождённая Нарышкина. Уже по праву рождения Александра Кирилловна принадлежала к самым верхам общества. Её отец - Кирилл Александрович Нарышкин (1786-1838) - обер-гофмаршал, действительный камергер, член Госсовета... Мать - Мария Яковлевна, урождённая княжна Лобанова-Ростовская (1789-1854).
Отец - Кирилл Александрович Нарышкин (1786-1838). Джордж Доу (1781–1829).
Мать - Мария Яковлевна, урождённая княжна Лобанова-Ростовская. Джордж Доу (1781–1829). 1822
Александра Воронцова-Дашкова была потомком брата матери Петра Великого Льва Кирилловича (которого царь шутя называл «Кот Кирилыч»). Выросла в роскоши.
Столыпин Алексей Аркадьевич (1836-1858). 1845.
- Русский офицер из столбового дворянского рода Столыпиных, родственник и друг М. Ю. Лермонтова.
- Русский офицер из столбового дворянского рода Столыпиных, родственник и друг М. Ю. Лермонтова.
Влюблён в неё был А. Столыпин, родственник и верный друг Лермонтова, прозванный им Монго. Он был образцом благородства и светского рыцарского духа, к тому же необыкновенный красавец, чья привлекательность вошла в поговорку. Все дамы высшего света были от него без ума и называли «прекрасный Столыпин» и «любимчик женщин». «Красота его, мужественная и, вместе с тем, отличавшаяся какою-то нежностию, была бы названа у французов «proverbiale» (баснословной, вошедшей в поговорку – фр.).
Он был одинаково хорош и в лихом гусарском ментике, и под барашковым кивером нижегородского драгуна, и, наконец, в одеянии современного льва, которым был вполне, но в самом лучшем значении этого слова. Изумительная по красоте внешняя оболочка была достойна его души и сердца. Назвать «Монгу-Столыпина» значит для нас, людей того времени, то же, что выразить понятие о воплощённой чести, образце благородства, безграничной доброте, великодушии и беззаветной готовности на услугу словом и делом. Его не избаловали блистательнейшие из светских успехов, и он умер уже не молодым, но тем же добрым, всеми любимым «Монго», и никто из львов не возненавидел его, несмотря на опасность его соперничества. Вымолвить о нём худое слово не могло бы никому прийти в голову и принято было бы за нечто чудовищное».
Он был одинаково хорош и в лихом гусарском ментике, и под барашковым кивером нижегородского драгуна, и, наконец, в одеянии современного льва, которым был вполне, но в самом лучшем значении этого слова. Изумительная по красоте внешняя оболочка была достойна его души и сердца. Назвать «Монгу-Столыпина» значит для нас, людей того времени, то же, что выразить понятие о воплощённой чести, образце благородства, безграничной доброте, великодушии и беззаветной готовности на услугу словом и делом. Его не избаловали блистательнейшие из светских успехов, и он умер уже не молодым, но тем же добрым, всеми любимым «Монго», и никто из львов не возненавидел его, несмотря на опасность его соперничества. Вымолвить о нём худое слово не могло бы никому прийти в голову и принято было бы за нечто чудовищное».
В.И.Гау. Столыпин Алексей Аркадьевич (1836-1858). 1845.
Однако он не был гостиным красавчиком: «Отменная храбрость этого человека была вне всякого подозрения. И так было велико уважение к этой храбрости и безукоризненному благородству Столыпина, что, когда он однажды отказался от дуэли, на которую был вызван, никто в офицерском кругу не посмел сказать укорительного слова, и этот отказ, без всяких пояснительных замечаний, был принят и уважен, что, конечно, не могло бы иметь места по отношению к другому лицу: такова была репутация этого человека. Он несколько раз вступал в военную службу и вновь выходил в отставку (1842 год) и поступил вновь на службу в Крымскую кампанию... Храбро дрался под Севастополем, а по окончании войны вышел в отставку и скончался затем в 1856 году во Флоренции».
Алексей Столыпин всегда защищал Лермонтова, был его ангелом-хранителем, два раза сопровождал его на Кавказ, охранял от наветов и злых недоброжелателей, перевёл на французский «Героя нашего времени», участвовал как секундант в двух дуэлях поэта, в том числе и трагической, закрыл глаза умершего друга, в общем, был верен и предан ему до конца. Полагаю, что был он верным и в своём преклонении перед красотой.
Александра и Алексей - светская львица и светский лев. Их отношения были предрешены, но, видимо, Сашеньке льстило обожание Монго и покорность, оттого даже наблюдатель романов князь Вяземский писал с сожалением, что их взаимоотношения со временем превратились «в долгую поработительную и тревожную связь». Впрочем, из неё ничего не вышло...
Их историю отразил И. С. Тургенев в романе «Отцы и дети» (княгиня Р. и П.П. Кирсанов).
Брак Воронцовых-Дашковых продолжался 20 лет, но прервался летом 1854 года, когда граф Иван Илларионович скоропостижно скончался от холеры.
Воронцова-Дашкова после смерти мужа ко всеобщему изумлению через год стала женой француза, доктора барона де Пуальи, но умерла через полгода после этой свадьбы. Дошли какие-то неясные слухи, что она скончалась в больнице для бедных.
Алексей Столыпин всегда защищал Лермонтова, был его ангелом-хранителем, два раза сопровождал его на Кавказ, охранял от наветов и злых недоброжелателей, перевёл на французский «Героя нашего времени», участвовал как секундант в двух дуэлях поэта, в том числе и трагической, закрыл глаза умершего друга, в общем, был верен и предан ему до конца. Полагаю, что был он верным и в своём преклонении перед красотой.
Александра и Алексей - светская львица и светский лев. Их отношения были предрешены, но, видимо, Сашеньке льстило обожание Монго и покорность, оттого даже наблюдатель романов князь Вяземский писал с сожалением, что их взаимоотношения со временем превратились «в долгую поработительную и тревожную связь». Впрочем, из неё ничего не вышло...
Их историю отразил И. С. Тургенев в романе «Отцы и дети» (княгиня Р. и П.П. Кирсанов).
Брак Воронцовых-Дашковых продолжался 20 лет, но прервался летом 1854 года, когда граф Иван Илларионович скоропостижно скончался от холеры.
Воронцова-Дашкова после смерти мужа ко всеобщему изумлению через год стала женой француза, доктора барона де Пуальи, но умерла через полгода после этой свадьбы. Дошли какие-то неясные слухи, что она скончалась в больнице для бедных.
Николай Алексеевич Некрасов (1821-1878) воплотил эту историю в стихотворение «Княгиня»:
Дом - дворец роскошный, длинный, двухэтажный,
С садом и с решёткой; муж - сановник важный.
Красота, богатство, знатность и свобода -
Всё ей даровали случай и природа.
Только показалась - и над светским миром
Солнцем засияла, вознеслась кумиром!
Воин, царедворец, дипломат, посланник -
Красоты волшебной раболепный данник;
Свет ей рукоплещет, свет ей подражает.
Властвует княгиня, цепи налагает,
Но цепей не носит, прихоти послушна,
Ни за что полюбит, бросит равнодушно:
Ей чужое счастье ничего не стоит -
Если и погибнет, торжество удвоит!
Дом - дворец роскошный, длинный, двухэтажный,
С садом и с решёткой; муж - сановник важный.
Красота, богатство, знатность и свобода -
Всё ей даровали случай и природа.
Только показалась - и над светским миром
Солнцем засияла, вознеслась кумиром!
Воин, царедворец, дипломат, посланник -
Красоты волшебной раболепный данник;
Свет ей рукоплещет, свет ей подражает.
Властвует княгиня, цепи налагает,
Но цепей не носит, прихоти послушна,
Ни за что полюбит, бросит равнодушно:
Ей чужое счастье ничего не стоит -
Если и погибнет, торжество удвоит!
Сердце ли в ней билось чересчур спокойно,
Иль кругом всё было страсти недостойно,
Только ни однажды в молодые лета
Грудь её любовью не была согрета.
Годы пролетали. В вихре жизни бальной
До поры осенней - пышной и печальной -
Дожила княгиня... Тут супруг скончался. . .
Труден был ей траур, - доктор догадался
И нашёл, чтоб воды были б ей полезны
(Доктора в столицах вообще любезны).
Воронцова-Дашкова Александра Кирилловна (1818-1856)
Если только русский едет за границу,
Посылай в Палермо, в Пизу или Ниццу,
Быть ему в Париже - так судьбам угодно!
Год в столице моды шумно и спокойно
Прожила княгиня; на второй влюбилась
В доктора-француза - и сама дивилась!
Не был он красавец, но ей было ново
Страстно и свободно льющееся слово,
Смелое, живое... Свергнуть иго страсти
Нет и помышленья... да уж нет и власти!
Решено! В Россию тотчас написали;
Немец-управитель без большой печали
Продал за бесценок в силу повеленья,
Английские парки, русские селенья,
Земли, лес и воды, дачу и усадьбу. . .
Получили деньги - и сыграли свадьбу. . .
Тут пришла развязка. Круто изменился
Доктор-спекулятор; деспотом явился!
Деньги, бриллианты - всё пустил в аферы,
А жену тиранил, ревновал без меры,
А когда бедняжка с горя захворала,
Свёз её в больницу... Навещал сначала,
А потом уехал - словно канул в воду!
Скорбная, больная, гасла больше году
В нищете княгиня... и тот год тяжёлый
Был ей долгим годом думы невесёлой!
Лаш Карл Иоганн. Портрет Александры Кирилловны Воронцовой-Дашковой (1818-1856)
Смерть её в Париже не была заметна:
Бедно нарядили, схоронили бедно...
А в отчизне дальной словно были рады:
Целый год судили - резко, без пощады,
Наконец устали... И одна осталась
Память: что с отличным вкусом одевалась!
Да ещё остался дом с её гербами,
Доверху набитый бедными жильцами,
Да в строфах небрежных русского поэта
Вдохновлённых ею чудных два куплета,
Да голяк-потомок отрасли старинной,
Светом позабытый и ни в чём невинный.
Известно, что барон де Пуальи, прочитав французский перевод поэмы Некрасова и прибыв в Петербург по своим делам, вызвал поэта на дуэль. Вмешался А.Дюма, который утверждал, что «Воронцова-Дашкова умерла среди роскоши, в одном из лучших домов Парижа..." Дуэль не состоялась… Однако осведомлённый В.А. Инсарский писал в своих мемуарах: «...Она была предметом всеобщего обожания для всех петербургских франтов высшего полёта, а потом, разорённая и обезображенная, кончила своё существование в одной из парижских больниц…»
Мы не знаем точно как, но знаем, что в Париже окончила свои дни «светская львица» с добрым сердцем и загадочной судьбой, которая словно яркая вспышка света осветила собой нескольких русских поэтов...
Дети Александры Кирилловны Воронцовой-Дашковой - Иларион и Ирина
Граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков (1837—1916) — русский государственный и военный деятель из рода Воронцовых-Дашковых: министр императорского двора и уделов (1881—1897), председатель Красного Креста (1904—1905), наместник на Кавказе (1905—1916). Будучи личным другом Александра III, после убийства его отца организовал т. н. Священную дружину (1881).
Графиня Ирина Ивановна Воронцова-Дашкова (1835-1925), в замужестве графиня Паскевич-Эриванская, светлейшая княгиня Варшавская — русская благотворительница, хозяйка салона, сестра графа И. И. Воронцова-Дашкова.
Источник:
https://ru.wikipedia.org/wiki/Воронцов-Дашков,_Иван_Илларионович
https://tunnel.ru/post-voroncova-dashkova-aleksandra-kirillovna?full_version
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник Светская красавица графиня Александра Кирилловна Воронцова-Дашкова (1818-1856) | natali120654 - Дневник natali120654 |
Лента друзей natali120654
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»