4 июня 1972 года. Ленинград, аэропорт «Пулково».
Будущий лауреат Нобелевской премии, всемирно известный
русский поэт Иосиф Бродский вынужденно покидает родину.
Навсегда...
 
Конец прекрасной эпохи
Потому что искусство поэзии требует слов,
я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой, -
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.
Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя, -
это чувство забыл я.
В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто; туалеты невест - белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -
деревянные грелки.
Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.
Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -
тут конец перспективы.
То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу -
да чешу котофея...
То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблем - все равно не сгоришь от стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.
Что же пишут в газетах в разделе «Из зала суда»?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.
Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.
Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить - динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зеленого лавра.
Иосиф Бродский. «Азиатские максимы»
Из записной книжки 1970 г.
Страшный суд - страшным судом, но вообще-то человека,
прожившего жизнь в России, следовало бы без
разговоров помещать в рай.
Кошка грациозна при любом положении своего тела.
Не то с человеками. Что же тогда есть наши представления
о красоте, грации и проч., если на сто процентов
отвечают им только животные.
Приходится умозаключить, что когда речь идет о
политической системе, отсутствие логики
есть признак здоровья.
Дон Жуан, Казанова, Маркиз де Сад - все они своего
рода Александры Ульяновы сексуальной революции.
«Вы должны немножко набраться терпения», - сказал NN,
зав. отделом поэзии в журнале. «Да? - сказал я.
- Я, по-моему, могу его уже выделять».
Вторая мировая война - последний великий миф.
Как Гильгамеш или Илиада. Но миф уже модернистский.
Содержание предыдущих мифов - борьба Добра со Злом.
Зло априорно. Тот, кто борется с носителем Зла,
автоматически становится носителем Добра. But second
World War was a fight of two Demons (Но Вторая мировая
война была борьбой двух Зол).
Если не секретно, значит не действительно.
Самое замечательное у наших материалистов это то, что
не вся материя - материя. Например, материя Запада уже
не совсем материя. Контр-материя.
Классическая поэзия (рифмы, метр etc.) дает возможность формального резерва: других рифм, другого метра. Модернисты с ихним verse libre (Верлибр) пленники плоскости. Это как рисунок в профиль, когда не можешь представить себе фас. Отсутствие других средств.
Как будто в этом месте живет неизвестное, безымянное
божество, как будто это место - его алтарь, где ты - то ли
принес, то ли принесешь еще ему жертву, то ли услышал
уже, то ли еще услышишь его голос: не забывай.
Дурак может быть глух, может быть слеп,
но он не может быть нем.
В 1972 году Бродского выслали из СССР. В 1987 году он
стал лауреатом Нобелевской премии в области литературы.
До этого времени у него на родине было напечатано
только четыре его стихотворения.
Музыка: Виктор Зинчук «Блюз»
 | 
Lyarder |
|
|
|
