«Это был человек, опередивший свое время на полвека;
его жизнь была эротическим спектаклем - глубоко нарциссичным,
интуитивным, непринужденным; его творчество уловило ритм
жизни поколения, постепенно вовлекавшегося в зловещий
карнавал Первой мировой войны».
Эндрю О’Хаган. «Дневник Нижинского»
Вацлав Фомич Нижинский - российский танцовщик и хореограф
польского происхождения, новатор танца. Один из ведущих
участников Русского балета Дягилева. Он родился 12 марта 1889
года в Киеве, в семье (всегда первых) польских балетных
танцовщиков - Томаша Нижинского и солистки Элеоноры Береды.
Вацлав Нижинский танцевал с самого юного возраста. Его родители
держали собственную балетную труппу и гастролировали с ней по
городам. Когда отец оставил семью, мать отдала младших детей
- Вацлава и Брониславу - в Императорское балетное училище.
Нижинский не проявлял интереса практически ни к каким
дисциплинам, кроме танца. Он был сильным и выносливым, легко
повторял за преподавателями сложнейшие движения. Визитной
карточкой легкого пластичного юноши были высокие прыжки:
он прыгал дальше всех в своем балетном классе и зависал в
верхней точке, словно левитируя над полом.
Вацлав Нижинский дебютировал на сцене Мариинского театра
в 15 лет - в балете «Ацис и Галатея». Это был первый спектакль,
который балетмейстер Михаил Фокин ставил на сцене Мариинки.
Зрители были потрясены не столько постановкой, сколько
дебютантом Нижинским: после его выступления публика кричала
«Браво!» и вызывала «прыгучего чертенка» на бис.
До Вацлава Нижинского русский балет был преимущественно
женским: мужчины не исполняли главных ролей, были второстепенными персонажами, которые в нужный момент лишь поддерживали танцовщиц и создавали фон для их партий. Такую традицию поддерживал и главный балетмейстер Мариинского театра Мариус Петипа. В постановках Фокина появились яркие мужские роли, в них-то и блистал юный Нижинский. Он стал первым премьером русского балета с начала XIX века.
Но первую театральную сцену империи артисту вскоре пришлось
покинуть. Ходили слухи, что Вацлав Нижинский стал жертвой
закулисных интриг. Сергей Дягилев, имевший вес в обществе
и связи, мечтал переманить его в свою европейскую антрепризу.
Как бы то ни было, в одной из постановок «Жизели» молодой
танцор появился на сцене в весьма откровенном костюме -
облегающем трико, без традиционной повязки на бедрах.
До того в мужском балете носили широкие шаровары. Увидев
неприлично обтянутое трико мужское тело, императрица Мария
Федоровна засмеялась. Потом напишут: «...это вызвало смятение
в царской ложе». Надо полагать, так оно и было: рядом с
императрицей сидел супруг. Балет пытались остановить, однако
Нижинский отказался переодеваться и отыграл свою партию.
Вскоре Михаилу Фокину передали приказ - уволить Вацлава
Нижинского. Артист царского балета не должен вызывать смех.
Слова «похоть» произнесено не было.
Что было дальше? Дальше князь Львов, покровитель
Нижинского, познакомил его с Дягилевым. Последовали
«Русские сезоны» в Париже,
Сергей Дягилев почти сразу пригласил Нижинского в Русские сезоны.
На парижскую сцену в 1911 году Нижинский впервые вышел в балете
«Призрак розы», который сразу же прославил молодого танцора.
В основу легла строка из Теофиля Готье: «Я - призрак розы, которую
ты вчера носила на балу». Нижинскому пришлось станцевать не
человека и даже не цветок, а аромат розы, который напоминает
уснувшей девушке о вчерашнем бале.
Жан Кокто, завсегдатай «Сезонов», восклицал, что отныне аромат
розы будет у него ассоциироваться с последним прыжком Нижинского,
исчезающего в окне. Наверное, именно этот балет позволил критикам
соотнести увиденное на сцене с импрессионизмом в живописи.
Вацлав с блеском танцевал репертуар, опробованный на сцене
Мариинского театра («Павильон Армиды», «Сильфиды», «Египетские
ночи или Клеопатра», «Жизель», «Лебединое озеро», а также
дивертисмент «Пир» на музыку русских композиторов) и
партии в новых балетах Фокина.
«Русский сезон, словно порыв свежего ветра, пронесся над
французской сценой с ее устаревшей условностью, - напишет
потом Карсавина. - Я иногда спрашиваю себя, гордился ли собой
Дягилев в свои счастливые часы - ведь ему удалось объединить
целое созвездие талантов <...>. Фокин кричал до хрипоты,
рвал на себе волосы и творил чудеса.
Павлова мимолетным видением мелькнула среди нас и
уехала, выступив в паре спектаклей. Наиболее виртуозная
из всех современных балерин Гельцер тоже была среди нас,
ею восхищались почитатели академического искусства.
Дух экзотики нашел свое наивысшее воплощение в Иде
Рубинштейн и в ее незабываемой Клеопатре.
Перечисление может показаться скучным; и все же я должна
добавить еще имя Нижинский - целые тома книг не могут
сказать больше, чем одно это имя».
Поощряемый Дягилевым, Нижинский попробовал свои силы как
хореограф и втайне от Фокина репетировал свой первый балет -
«Послеполуденный отдых фавна» на музыку К. Дебюсси (1912).
Его хореография была далека от традиционной: без изысканных
сложных движений, с угловатыми статичными позами - на их
создание Нижинского вдохновили изображения с древнегреческих
ваз. Нимфы были обуты в сандалии и начинали шаг с пятки,
а не с носка, как в классическом танце.
В Париже разразился настоящий скандал. Город разделился
на два лагеря. Газеты «Фигаро» опубликовала статью «Ошибка»:
«Мы увидели фавна, необузданного, с отвратительными
движениями скотской эротики и совершенно бесстыдными
жестами. И всё. Заслуженные свистки сопровождали чересчур
экспрессивную пантомиму похотливого животного, омерзительного
спереди и еще более омерзительного в профиль. Подобные
анималистические реалии истинный зритель никогда не приемлет».
Огюст Роден, поклонник Русского балета и Нижинского в частности,
писал в ответной статье: «...ни в одной роли Нижинский не был
так бесподобен и восхитителен, как в «Послеполуденном отдыхе
фавна». Никаких прыжков, никаких скачков - ничего, кроме мимики
и жестов полусонного животного... Он обладает красотой античных
фресок и статуй; он - идеальная модель, по которой тоскует
каждый художник и скульптор».
Балет «Весна священная» был еще более неожиданным для публики.
Авангардную музыку к балету - с диссонансами и резкими переходами
между тональностями - написал Игорь Стравинский. Декорации и
кричащий грим придумал Николай Рерих. А Нижинский выстроил
хореографию: балерины танцевали с завернутыми внутрь носками
и вздернутыми плечами. Люди свистели, оскорбляли актеров и
композитора, кричали, смеялись... Танцовщики стояли
чуть не плача, их била нервная дрожь...
Однако, Нижинского по-прежнему превозносили как танцора,
но его авангардные балеты зрители приняли лишь со временем.
«Послеполуденный отдых фавна» и «Весна священная» вошли в
постоянный репертуар Сезонов через несколько лет. А улицу в
швейцарском городе Монтре, где работал Игорь Стравинский,
даже назвали в честь балета - улицей Священной Весны.
В юности у Нижинского были интимные отношения с князем
Павлом Дмитриевичем Львовым, а позже с Дягилевым. В 1913 году,
после отбытия труппы на южноамериканские гастроли, он
познакомился на корабле с венгерской аристократкой и своей
поклонницей Ромолой де Пульска. Она влюбилась в артиста
практически сразу, когда увидела его на сцене - устроилась к
Дягилеву, ездила с Русским балетом по всем гастролям и даже
отправилась в Буэнос-Айрес, куда многие танцовщицы ехать
отказались: нужно было плыть через океан 21 день.
Ромола позже вспоминала, как она пыталась обратить на себя
внимание Нижинского: намеренно сталкивалась с ним на палубе,
часами сидела на репетициях, просила ее представить. Танцор
долгое время не мог ее запомнить, не выделял из толпы и даже
не всегда здоровался. Но Ромола де Пульска не сдавалась, и на
16-й день плавания Вацлав Нижинский сделал ей предложение.
Сначала через организатора гастролей Дмитрия Гинцбурга,
а чуть позже - лично.
...Было пол-одиннадцатого, когда я вышла на палубу. Неожиданно,
словно ниоткуда, появился Нижинский. «Мадемуазель, - сказал он
по-французски, - не хотите ли, вы и я?» - и изобразил пантомиму,
указывая на безымянный палец левой руки, где полагалось носить
обручальное кольцо. Я утвердительно кивнула, замахала руками
и быстро проговорила: «Да, да, да».
Сойдя на берег, 10 сентября 1913 года в Буэнос-Айресе они втайне
от всех, в том числе от членов семьи, поженились. Дягилев, узнав
о случившемся из телеграммы своего слуги Василия, приставленного
присматривать за Нижинским, впал в бешенство и сразу же изгнал
танцовщика из труппы - фактически, это положило конец его короткой головокружительной карьере.
Будучи фаворитом Дягилева, Нижинский не подписывал с ним никаких
контрактов и не получал жалования, как другие артисты - Дягилев
просто оплачивал все его расходы из своего кармана. Именно этот факт
позволил импресарио избавиться от ставшего неугодным
артиста без всяких проволочек.
Уйдя от Дягилева, Нижинский оказался в сложных условиях.
Нужно было добывать средства к существованию. Гений танца, он
не обладал способностями продюсера. Предложение возглавить
балет «Гранд Опера» в Париже отверг, решив создать собственную
антрепризу. Удалось собрать труппу из семнадцати человек: в неё
вошла сестра Бронислава с мужем, также оставившие Дягилева.
Они заключить контракт с лондонским театром «Палас». Репертуар
составили постановки Нижинского и, частично, - Фокина («Призрак
розы», «Карнавал», «Сильфиды», которые Нижинский переделал
заново). Однако гастроли не имели успеха и закончились финансовым
крахом, что повлекло за собой нервный срыв и начало душевной
болезни артиста. Неудачи преследовали его.
Первая мировая война 1914 года застала супругов, возвращавшихся
в Петербург, с новорожденной дочерью в Будапеште, где они оказались
интернированы до начала 1916. Нижинский мучительно переживал и
свой арест, и вынужденное творческое бездействие. Между тем
Дягилев возобновил контракт с артистом для гастролей «Русского
балета» в Северной и Южной Америке.
12 апреля 1916 он станцевал свои коронные партии в «Петрушке»
и «Видении розы» на сцене нью-йоркской «Метрополитен-опера».
В том же году 23 октября в нью-йоркском театре «Манхэттен Опера»
была показана премьера последнего балета Нижинского - «Тиль
Уленшпигель» Р. Штрауса, в котором он исполнил главную партию.
Спектакль, создававшийся в лихорадочной спешке, несмотря на
ряд интересных находок, провалился.
Пережитые волнения сильно травмировали неустойчивую
психику Нижинского. Роковую роль в его судьбе сыграло увлечение
толстовством, популярным в эмигрантских кругах русской
художественной интеллигенции. Члены труппы Дягилева толстовцы
Немчинова, Костровский и Зверев внушали Нижинскому идею
греховности актёрской профессии, чем усугубили его болезнь.
26 сентября 1917 года Нижинский последний раз вышел на сцену
в балете «Видение розы» и вместе с семьей обосновался в Швейцарии.
Здесь ему стало легче, он размышлял о новой системе записи танца,
мечтал о собственной школе, в 1918 написал книгу «Дневник
Нижинского» (издана в Париже в 1953).
В Швейцарии проявились первые серьезные признаки тяжелой
психической болезни: танцор то впадал в меланхоличное настроение,
то становился вспыльчивым и раздражительным, а однажды столкнул
жену с дочерью с лестницы. Ромола Нижинская, которая привыкла
к мягкому и деликатному обхождению мужа, долго не могла понять,
что с ним происходит. Диагноз поставил доктор швейцарской клиники
- тогда, когда Нижинский уже почти не узнавал родных.
Последний раз танцор и хореограф выступал на сцене в 1919 году.
Жене про свой спектакль он сказал: «Это будет мое венчание с Богом».
Нижинский танцевал странные пугающие партии, делал на сцене крест
из бархата, а в конце произнес: «Лошадка устала».
«Публика пришла веселиться. Она думала, что я танцую для веселья.
Я танцевал вещи страшные. Они боялись меня, а поэтому думали, что
я хочу их убить. Я не хотел никого убивать».
Из дневника Вацлава Нижинского
Вскоре Нижинский был помещен в клинику для душевнобольных,
где ему был поставлен диагноз шизофрения. Все последующие годы,
до конца жизни, он находился в разных психиатрических клиниках,
где лечился с переменным успехом. Близкие не оставляли надежды
вылечить Нижинского. Жена следила за медицинскими предписаниями,
Дягилев узнал о болезни и приехал, чтобы вернуть ему разум с
помощью театра. Импресарио водил артиста на спектакли, но
он был равнодушен к выступлениям.
Последний прыжок Нижинского
В 1939 году - танцор болел уже почти 20 лет - в клинику приехал
Серж Лифарь, знаменитый артист Русского балета, главный
балетмейстер парижской Гранд-Опера и поклонник Нижинского.
Лифарь привез аккомпаниатора и фотографа. Артист собирался
танцевать для Вацлава Нижинского лучшие партии из своих балетов
- так сильно он верил, что любовь к искусству поможет танцору
пробудиться от болезни. Для представления освободили отдельную
комнату, в которой Серж Лифарь выступал несколько часов. И в
один момент Вацлав Нижинский встал и подпрыгнул. Фотографу
удалось снять этот момент и снимок вошел в историю балета под
названием «Последний прыжок Вацлава Нижинского».
В 1945 году Нижинский был внезапно обнаружен корреспондентом
Life в послевоенной Вене, танцующим среди советских солдат. Встреча
с земляками произвела на Нижинского неизгладимое впечатление:
почти не разговаривавший до этого, он стал общаться на родном
языке с бывшими соотечественниками.
Скончался блистательный Вацлав Нижинский 11 апреля 1950 в Лондоне.
В 1953 тело его было перевезено в Париж и похоронено на кладбище
Монмартр рядом с могилами легендарного танцовщика Г. Вестриса и
драматурга Т. Готье, одного из создателей романтического балета.
На его надгробии из серого камня сидит грустный бронзовый шут.
Надгробный камень Вацлава Нижинского на кладбище Монмартр
в Париже. Статуя, воздвигнутая за счёт Сержа Лифаря, изображает
Вацлава Нижинского в партии Петрушки
Значение личности Нижинского
Критики называли Нижинского «восьмым чудом света», высоко
оценивая его талант. Его партнершами были Тамара Карсавина,
Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Ольга Спесивцева. Когда
он - бог балета - зависал в прыжке над сценой, казалось, что
человек способен стать невесомым.
«Он опровергнул все законы равновесия и перевернул их с ног на
голову, он напоминает нарисованную на потолке человеческую
фигуру, он легко чувствует себя в воздушном пространстве…»
Жан Кокто
«Нижинский обладал редкой способностью полного
внешнего и внутреннего перевоплощения: Мне страшно,
я вижу величайшего актёра в мире».
Сара Бернар
Нижинский совершил смелый прорыв в будущее балетного
искусства, открыл утвердившийся позднее стиль экспрессионизма
и принципиально новые возможности пластики. Его творческая
жизнь была короткой (всего десять лет), но напряженной. Личности
Нижинского посвящён знаменитый балет Мориса Бежара 1971 года
«Нижинский, клоун Божий» на музыку Пьера Анри и Петра Чайковского.
Нижинский был кумиром своего времени. В его танце сочетались
сила и легкость, он поражал публику своими захватывавшими дух
прыжками - многим казалось, что танцовщик «зависает» в воздухе.
Он обладал замечательным даром перевоплощения, незаурядными
мимическими способностями. На сцене от него исходил мощный
магнетизм, хотя в повседневной жизни он был робок и молчалив.
Застигнут на краю блаженства, бескомпромиссен, как поэт,
Нижинский с силою не женской крутил воздушный пируэт.
Рождая горные вершины, Он, духу тяжести назло,
То разжимался, как пружина, то зависал, подняв крыло.
Как будто трепетно на волю бесстрашно вырвалась душа
Его безудержностью в роли, Его волшебным антраша.
Он заглянул в иные дали, призвал к себе нездешний свет,
И это сальто-иммортале вращает Землю много лет.
Стихи: Александр Карпенко
Музыка: П.И. Чайковский «Октябрь»
 | 
Lyarder |
|
|
