В. В. Хлебников. Рисунок В. В Маяковского, 1916

  Великий поэт, создатель нового поэтического языка, юродивый от литературы, математик, мыслитель, пророк Велимир Хлебников считал и настаивал на том, что его система изучения и освоения времени основывается не на интуиции, а на точных расчетах, которым он фанатично предавался. В 1912 у Хлебникова выходит брошюра «Учитель и ученик», где приводились подсчеты «законов времени». По форме эта книга была диалогами ученика (автор) со своей тенью.       

[показать]

Признание Старые провопли, Мережковским усните, Рыдал он папашей нежности нашей. Звуки — зачинщики жизни. Мы гордо ответим Песней сумасшедшей В лоб небесам. Да, но пришедший И не Хам, а Сам. Грубые бревна построим Над человеческим роем.

«Я искал правила, которому подчинялись народные судьбы. И вот я утверждаю, что года между началами государств кратны 413. Что 1383 года отделяют паденья государств, гибель свобод. Что 951 год разделяет великие походы, отраженные неприятелем. Это главные черты моей повести. < … > Это еще не все. Я вообще нашел, что время z отделяет подобные события, причем z = (365 + 48y)x, где у может иметь положительные и отрицательные значения. < … > Половцы завоевали русскую степь в 1093 году, через 1383 года после падения Самниума в 290 году. Но в 534 году было покорено царство Вандалов; не следует ли ждать в 1917 году падения государства?»

  В письме, датированном концом 1916 Виктор Владимрович писал: «Это только 1,5 года, пока внешняя война не перейдет в мертвую зыбь внутренней войны». Всё так и произошло.

  Первая мировая война, которая потрясла мир, была предсказана Хлебниковым ещё в 1908 году. В своём воззвании славянским студентам он писал:  «В 1915 году люди пойдут войной и будут свидетелями крушения государства».

В 1916 Хлебникова призывают в армию. Военная муштра приводит его в ужас. Он писал, что в запасном полку прошел «ад перевоплощения поэта в лишенное разума животное». Только благодаря помощи Кульбина, приват-доцента Военно-медицинской академии, Хлебникову удаётся освободиться от военной службы. Толку от нег [показать]о как от солдата — никакого, и он сам об этом заявлял: «Как солдат я совершенно ничто. У поэта свой сложный ритм».

  Теория струн тоже была предсказана Хлебниковым. Мысли о пульсации Вселенной он объяснял в 1919 Андриевскому: «Я утверждаю всю убежденность в пульсации всех отдельностей мироздания и их сообществ. Пульсируют солнца, пульсируют сообщества звезд, пульсируют атомы, их ядра и электронная оболочка, а также каждый входящий в нее электрон. Но такт пульсации нашей галактики так велик, что нет возможности ее измерить. Никто не может обнаружить начало этого такта и быть свидетелем его конца».

  И теория Эйнштейна не стала для Хлебникова откровением. Он сразу же понял её как  "веру четырёх измерений", где четвертое измерение — время. Для него время было одновременно и динамизированным пространством, и волной.

   Велимир Хлебников не мог не предчувствовать и свою смерть. Он писал: «Люди моей задачи часто умирают 37-ми лет». Измученный бытом, дорогами, постоянно полуголодный, в одном нижнем белье Хлебников приежает в Москву зимой 1922 после своих странствий на поезде с инвалидами-эпилептиками. Кто-то дарит ему тулуп и он ходит в нем не снимая. «В пугачевском тулупчике я иду по Москве». Его планы об издании рушатся, друзья от него отворачиваются, Маяковский отказывается вернуть рукописи. До его смерти остается меньше полугода.

  Всё то, что пишет Хлебников осенью 1921 в работе «Радио будущего», очевидно,предсказывает появление интернета. Угадано даже слово «паутина».

  «Радио будущего – главное дерево сознания – откроет ведение бесконечных задач и объединит человечество. Научная новость, землетрясение, пожар, крушение в течение суток будут напечатаны на книгах Радио. Из уст железной трубы громко несутся новости дня, дела власти, вести о погоде, вести из бурной жизни столиц. Если раньше Радио было мировым слухом, теперь оно глаза, для которых нет расстояния. Подойдем ближе… Гордые небоскребы, тонущие в облаках, игра в шахматы двух людей, находящихся на противоположных точках земного шара, оживленная беседа человека в Америке с человеком в Европе. Радио разослало по своим приборам цветные тени, чтобы сделать всю страну и каждую деревню причастницей выставки художественных холстов далекой столицы. Мусоргский будущего дает всенародный вечер своего творчества, опираясь на приборы Радио в пространном помещении от Владивостока до Балтики, под голубыми стенами неба. научились передавать вкусовые ощущения. даже запахи будут в будущем покорны воле Радио. врачи лечат внушением на расстоянии по проволоке. в руки Радио переходит постановка народного образования. <Весь мир> будет покрыт станами Радио.

Так Радио скует непрерывные звенья мировой души и сольет человечество…»

«Вообразим себе главный стан Радио: в воздухе паутина путей, туча молний, то погасающих, то зажигающихся вновь, переносящихся с одного конца здания на другой. Синий шар круглой молнии, висящий в воздухе точно пугливая птица, косо протянутые снасти. Из этой точки земного шара ежесуточно, похожие на весенний пролет птиц, разносятся стаи вестей из жизни духа»

Признани [показать]е

КОРЯВЫИ СЛОГ

Нет, это не шутка!
Не остроглазья цветы.
Это рок. Это рок.
Вэ-Вэ, Маяковский! — Я и ты,
Нас как сказать по-советски,
Вымолвить вместе в одном барахле?
По Рософесорэ,
На скороговорок скорословаре?
Скажи откровенно:

Хам!

Будем гордиться вдвоем
Строгою звука судьбой.
Будем двое стоять у дерева молчания,
Вымокнем в свисте.

  Велимир Хлебников понимал свою избранность («Ок! Ок! Я пророк»), но его система пророчеств не всегда основывалась на поэтической экзальтации. Огромное влияние на Хлебникова оказали калмыцкие степи и гадательная практика калмыцких предсказателей-астрологов зурхачи. Эта практика, имеющая корни тибетского ламаизма, полагала, что законы и циклы мира единообразны и предопределены, ничто в мире не происходит случайно, все связано необходимостью причинно-следственных рядов абсолютного единства мира. Хлебникову она была знакома с детства. Во время путешествий по Персии его принимали за странствующего монаха,с уважением величая "урус-дервиш", также называли "гуль-мула" - священник цветов.

  Виктору Владимировичу Хлебникову не удавалось выйти из времени, оно постоянно нагоняло его, накрывало гребнями своих волн, но он многое увидел, когда он всплывал на поверхность. Хлебников предсказал архитектуру будущего, изобрел новый язык, увидел физику в словах, и поэзию в числах.

[url]http://russian7.ru/category/culture/[/url]

[показать]

Моя так разгадана книга лица:
На белом, на белом — два серые зня!
За мною, как серая пигалица,
Тоскует Москвы простыня. 

Волга, снова будь Волгой!
Бойко, как можешь,
Взгляни в очи миру!
Глаждане города голода.
Граждане голода города.

Москва, остров сытых веков
В волнах голода, в море голода,
Помощи парус взвивай.
Дружнее, удары гребцов!

  Над 23 линогравюрами, вошедшими в экспозицию выставки, художник Провидохин Владимир Андреевич (Владимир Хин) работал на протяжении двух лет. Они явились отражением поэтической формы, выбранной поэтом и одновременно посвящением ему. Художник, вторя творению поэта «Годы, люди и народы, Убегают навсегда, Как текучая вода.» (Врата прошлого и будущего…) слагает своё видение:
Он был и есть. Всё зависит от нашей готовности понять, когда открываются Врата… .
Архитектура Истока, созданная Вседержителем, ритмический поток времени и новые виртуальные концепции – это новый лабиринт нашего путешествия по спирали к Истине. То, что мы привыкли называть хаосом, оказывается просто порядок, закон более высокой ступени, который недоступен нашему сознанию и нашим категориям мышления.
Даже в свете современных знаний, если они современны, мы всё равно не в силах объяснить, объять необъятное – жизнь новых миров… .

[показать]Золотистые волосики,
Точно день Великороссии.
В светло-серые лучи
Полевой глаз огородится:
Это брызнули ключи
Синевы у Богородицы.

Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды - невод, рыбы - мы,
Боги - призраки у тьмы.

И я свирел в свою свирель,
И мир хотел в свою хотель.
Мне послушные свивались звезды в плавный кружеток.
Я свирел в свою свирель, выполняя мира рок.

МИР СТОИТ НА ПОРОГЕ ТАЙНЫ!

  Если она откроется – всё изменится… . И, мы, вероятно, попадём в следующий, новый, а возможно и старый лабиринт.»
Размышления, суждения, о познании и Истине, категориям неподвластным разумному, волновали великие умы всех времён. И личные открытия в искусстве творчества – это тот бесценный дар вдохновения, который является ступенькой и смыслом бытия для каждой творческой личности, которая впоследствии становится сама вдохновителем. Герман Гессе, Велимир Хлебников, Альбер Камю, Леон де Грейфф - это имена, которые уже не один десяток лет не оставляют умы, идущих следом. И не случайно рядом, в контексте, входящих в круг искателей Истины, звучит имя В.Хина, который предпочёл уединение и творчество, с целью убрать границы времени и пребывать в согласии с познанием, в обществе тех, кто как эхо, находит место в нём. Художник гравюры этой серии преподнёс в дар Национальному Полоцкому историко-культурному музею-заповеднику как подарок миру и поэту.

[показать]

Скифское  Что было - в водах тонет. И вечерогривы кони, И утровласа дева, И нами всхожи севы.  И вечер - часу дань, И мчатся вдаль суда, И жизнь иль смерть - любое, И алчут кони боя.  И в межи роя узких стрел - Пустили их стрелки - Бросают стаи конских тел Нагие ездоки.  И месть для них - узда, Желание - подпруга. Быстра ли, медленна езда, Бежит в траве подруга.  В их взорах голубое Смеется вечно вёдро. Товарищи разбоя, Хребет сдавили бедра.  В ненастье любят гуню, Земля сырая - обувь. Бежит вблизи бегунья, Смеются тихо оба. 

Велимир Хлебников в казарме.

Растет поэмы нежный стебель,
Запретный теплится огонь
В казарме, где орет фельдфебель
И плачет пьяная гармонь.

Где тускло светятся приклады
И плавает угарный свет,-
Для русской музы - русой Лады -
На грязных нарах места нет.

Искусства страшная дорога
Ведет к несбыточной мечте,
А жизнь - нелепа и убога
В своей обидной наготе.

А если сон смежит ресницы -
Он явит скорбную судьбу;
Все чаще Полежаев снится,
Босой, в некрашеном гробу.

И только свет посмертной славы
Поэту оставляет мир;
Как лист языческой дубравы,
Заплещет имя: Велимир.

Не стыдно миру... В смрадном лоне
Томится гордость лучших лет,
И на скоробленном погоне
Желтеет грубый трафарет.

Ну что ж!.. Он к этому привычен,
Одним святым трудом дыша.
Сочтите - сколько зуботычин
Сносила гордая душа.

Пусть, надрывая бранью глотку,
Склоняясь к острому плечу,
Фельдфебель требует на водку -
Грозится отобрать свечу!

1942