Борис Григорин
Всё время громко радио играло…

[450x600]

Детский сад

Будто сосланы в сад на работы,
Все в слезах и соплях, и в тоске,
Утром строятся детские роты
И работают долго в песке.

И в игрушечном том Магадане,
Где судьба их с утра решена,
Хором «Мама!» кричат они маме,
Будто мама у роты одна.

Дети с гномами строили дамбы,
Помогали им птица и крот
… Я тебя в детский сад не отдал бы
Исправительных этих работ.

[показать]


ххх

Наш двор состязается с Ветхим Заветом,
И «око за око» мы помним пока.
Но вот начинается новое лето,
Другие событья, иные века.

Яснее и проще становятся лица.
Темнее семьи родовые дела.
На ваши расспросы: «А дома блудница?» –
«На юге, – ответствуют, – отпуск взяла».

Дворовый народ на баяне играет,
Накрасил яиц, куличей прикупил.
А был ли ты, Господи, бог тебя знает!
… Мне жалко Иосифа, жалко Рахиль.

[показать]

ххх

«Пустее стало…» – как сказал нам Плюшкин,
Повсюду смерть прошла, как вор,
Посредством паутины, а не пушки,
И дверь оставила открытой в коридор,

И души умерших почтительно скупая,
слывёт помещиком в неведомых краях…
Нет-нет, да и слеза скупая
Появится, как птичка на полях.

Умру, хочу, чтоб по-другому было.
Не возвращаться. Вряд ли это месть.
Хотелось бы, чтоб ты меня забыла.
Я весь умру, не продаваясь, весь.

[показать]

ххх

Всё время громко радио играло.
Оно в ушах эфир прилежно пашет.
Нам из Колонного транслировали зала
«Скажите, девушки, подружке вашей...»

И звали штурмовать далёко море.
Мы поднимались с пионерской зорькой.
Родителей ссылали в санаторий,
А деток - в лагерь, с аппаратом «Зоркий».

Порядок был из цмента и стали,
И в мае на фасадах эти лица…
Им «сверху видно всё», мы это знали,
Но Моцарт был за нас, как говорится.

[показать]