Заслуженный артист России, актер театра и кино Виктор Проскурин скончался в возрасте 68 лет. Об этом в среду, 30 июня, сообщила его жена Ирина Хонда на своей странице в Facebook.

БИОГРАФИЯ

Он по-прежнему смотрит на мир глазами озорного мальчишки, и этот взгляд не меняют ни годы, ни многочисленные испытания, которые послала ему судьба. Актер Виктор Проскурин обладает веселым, неунывающим характером и просто невероятным обаянием.

Известность к актеру Виктору Проскурину пришла после работы в картине «Большая перемена», где он перевоплотился в беспечного весельчака Генку Ляпишева.

ДЕТСТВО

Родился Виктор Проскурин 08 февраля 1952 года в Казахстане, в небольшом городке Атбасар близ Акмолинска. Родители мальчика были работниками железной дороги, и в одной из служебных командировок в Атбасар у его матери начались роды. Документы на рождение сына родителям пришлось оформлять в областном Актюбинске. Вскоре семья переехала в Москву, где поселилась на ее окраине, в бараке.


Фото: Виктор Проскурин в детстве

В детстве он был рыжеволосым озорным мальчуганом, который мечтал стать клоуном. Но не все было так просто. В его биографии было и хулиганство, за которое он попадал в милицию, и слезы матери, которая не знала, как образумить сына и сделать из него достойного человека. А он мечтал выйти на арену цирка, веселить публику, дарить зрителям радость и смех. Но парень не понимал, как воплотить свои мечты в жизнь и продолжал вместе с дворовыми друзьями попадать в неприятности, после которых путь был один – сразу в кабинет участкового, с потом в колонию.

ПОСЛЕ ТОГО, КАК НЕКОТОРЫЕ ИЗ ДРУЗЕЙ ВИКТОРА ОКАЗАЛИСЬ В КОЛОНИИ ДЛЯ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ, ОН КАК БУДТО БЫ ОЧНУЛСЯ ОТ ДОЛГОГО СНА И РЕШИЛ, ЧТО НУЖНО КРУТО МЕНЯТЬ СВОЮ БИОГРАФИЮ.

 

Виктору было 15, когда он стал пропадать в театральном кружке Дворца пионеров. Именно там шустрый мальчуган попался на глаза ассистенту режиссера Г.Победоносцева, который подбирал школьников для работы в картине «Орлята Чапая». С этого фильма парень понял в чем его предназначение, и твердо решил стать студентом одного из театральных институтов Москвы.

ЮНОСТЬ

После окончания школы Виктор собрался в театральный, только никак не мог определить, в какой из них сдавать документы. Все оказалось не так просто, как ему казалось на первый взгляд. Он пришел во МХАТ, но с ним даже не стали разговаривать – Виктор был слишком маленького роста, и это послужило причиной для отказа. 

В ГИТИСе на вступительном экзамене он умудрился наклониться вслед за женщиной – членом комиссии, и так полусогнутым дочитать свой отрывок, чтобы видеть ее глаза. Дама обиделась, и провалила незадачливого абитуриента.


Фото: Виктор Проскурин в молодости

Виктор по отцу был казахом, поэтому и глаза у него были небольшого размера. Именно «отсутствие» глаз у будущего студента смутило приемную комиссию Щукинского училища, и ему отказали.

Поступить удалось со второй попытки. Через год Проскурин пришел в то же Щукинское и успешно прошел все испытания.

ТЕАТР

В 1973-м, с новеньким дипломом «Щуки», Виктор поступил на работу в театр на Таганке. Конфликт с труппой театра возник практически с первых дней, поэтому молодой актер не долго думая, уходит из театра. К тому же в это время он получил приглашение от Марка Захарова, который звал его в Ленком. В этом театре все сложилось удачно, и вскоре Проскурин стал востребованным и узнаваемым актером.


Фото: Виктор Проскурин в театре

Одной из заметных работ Виктора в этом театре стала постановка «Тиль», в которой он сыграл Палача. Но самой лучшей из работ этого периода актер считает свою роль в спектакле «Парень из нашего двора». Виктор Проскурин ушел из этого театра в 1988 году и устроился в театр им.Ермоловой, которому отдал четырнадцать лет своей творческой жизни.

В 2012-м в театре сменился руководитель. На эту должность утвердили Олега Меньшикова, который принялся наводить порядки по-своему. Он предложил уйти из театра всего двум актерам – Проскурину и Догилевой, обосновав это тем, что они числятся в труппе театра, а на сцену почти не выходят. Татьяна Догилева устроила на прощание скандал, разорвала с Меньшиковым все личные связи(он был крестным отцом ее дочери). А Проскурин не стал выяснять отношения, просто ушел, сказав на прощание, что в бытовых конфликтах он участия принимать не будет.

ФИЛЬМЫ

Свою первую роль Генки Ляпишева в картине «Большая перемена» Проскурин сыграл еще в студенческие годы. Ему хотелось сыграть Ганжу, но по всем данным он не подходил для этой роли, и ее отдали актеру Александру Збруеву. А вот роль Ляпишева досталась Виктору практически без проб – именно таким видел режиссер этого героя. После съемок в этой картине Проскурин стал востребованным, причем снимался он постоянно.


Ему очень хотелось играть разноплановых героев, и режиссеры шли навстречу молодому артисту. В разные годы и в разных фильмах он стал гусаром, новобранцем, водителем, многодетным отцом и даже капитаном-пограничником.

Все эти образы были настолько непохожими, что нужен был огромный талант, чтобы вжиться в каждый из них и смотреться органично. 

Настоящим звездным часом для актера Виктора Проскурина стала работа в картине «Жестокий романс», снятой режиссером Эльдаром Рязановым. Ему досталась роль Василия Вожеватова, который в начале фильма был хорошим другом главной героини Ларисы, но вскоре стал настоящим купцом, жестко придерживающимся купеческого слова. Это перевоплощение мог изобразить только талантливый Проскурин.


В 90-е годы актер Виктор Проскурин практически исчез с экранов. Дело не в затяжной депрессии кинематографа, а в травме, которую он получил во время автокатастрофы. Виктор всегда отличался твердым характером и силой духа, поэтому не раскис и не сошел с дистанции. Он нашел в себе потенциал, восстановился и вернулся в профессию. Поклонники снова увидели его в картинах и сериалах, самыми яркими среди которых были «Любовь.ru», «День хомячка», «Приключения мага», «Ой, мороз, мороз!», «Персона нон грата». Он по-прежнему такой же разноплановый и непредсказуемый. Именно за эти качества Виктора Проскурина и любит зритель.

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

Виктор Проскурин никогда не отвечает на вопросы о личной жизни. Он считает, что актер и так слишком публичная личность, поэтому не понимает, зачем донимать ее еще и вопросами о подробностях и тайнах семейной жизни.

В личной жизни актера Проскурина тоже было много трудностей, как и в профессиональной. Впервые Виктор женился на однокурснице Ольге Гаврилюк, которая была актрисой-травести. Они прожили вместе меньше года, и Виктор бросил семью, несмотря на то, что у них родилась дочка Александра.


Фото: Виктор Проскурин с женой

Второй раз Проскурин женился снова на актрисе – Татьяне Дербеневой. Они прожили вместе всего три года, а после того, как театр им.Ленкома выделил им квартиру, разошлись.

Семья распалась после того, как Виктор познакомился со Светланой Колгановой и понял, что пропал. Женщина работала ассистентом режиссера и стала третьей женой актера Проскурина. Их семья существовала двадцать лет, они пережили много бурь и потрясений, Светлана помогла мужу восстановиться после той страшной автокатастрофы. Но и эта семья распалась.

Потом в его жизни появилась женщина по имени Ирина, которая была намного моложе. Отношения продолжались очень недолго.



Пятой женой Виктора стала Ирина Хонда, которая стала надежной опорой и поддержкой артисту. После того, как его «попросили» из театра, Проскурин резко похудел, и осунулся. Все решили, что у него неизлечимая болезнь, но после обследования оказалось, что у актера анорексия. Она началась в результате нервного потрясения. Вместе с женой Виктору удалось преодолеть недуг и вернуться к нормальной жизни, чтобы продолжать радовать зрителя новыми работами.

ИЗБРАННАЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ:

• 1970 — Белорусский вокзал
• 1972 — Большая перемена
• 1977 — И это всё о нём
• 1984 — Лев Толстой
• 1989 — Жизнь Клима Самгина
• 1991 — Афганский излом
• 1992 — Эскадрон
• 2005 — Сыщики
• 2006 — Вызов
• 2011 — Лесник
• 2017 — Легенда о Коловрате

https://biographe.ru/znamenitosti/viktor-proskurin/ 

*Виктор Проскурин о взрослении, уважении к родителям и вере в судьбу

Выпуски программы «Отцы и дети» / 20 марта 2017


«Воспоминания о детстве самые восхитительные – ты становишься взрослым, творишь шалости – это и есть взросление. Всё было методом «тыка»: всё сам, всё сам. Не было каких-то воспитательных бесед с родителями. Чем они мне помогли? Тем, что они мне ни в чём не мешали. Они относились ко мне очень доверительно, потому что знали, что мне можно доверить что-то. Их спокойствие строилось на том, что они знали: я не пойду, куда не нужно, они знали, где я и с кем».

Михаил Козырев: Добрый вечер, уважаемые слушатели Серебряного Дождя. В эфире очередная программа из цикла «Отцы и дети». В студии Фёкла Толстая.

Фекла Толстая: И Михаил Козырев. В нашу студию мы приглашаем гостей, которые нам интересны, расспрашиваем об их детстве, взрослении, о том, как они становились теми, кого мы сейчас хорошо знаем, а далее перекидываем мостик на следующие поколения. Вот такая вот связь поколений и история нашей страны, которая будет соткана как мозаика из историй конкретных семей. Это то, что нам интересно в нашей программе.

Михаил Козырев: Сегодня мы с уважением представляем вам нашего гостя, актёра, которого вы знаете по фильмам «Военно-полевой роман», «Жестокий романс», «Выйти замуж за капитана», «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона». Это Виктор Алексеевич Проскурин. Добрый вечер!

Виктор Проскурин: Здравствуйте!

Фекла Толстая: Может быть, мы начнём с самого раннего Вашего детства. Мы прочли, что Ваше детство прошло на московских окраинах, и, как все жили в это послевоенное время небогато, так и Вы жили в каком-то практически бараке.

Михаил Козырев: Расскажите, пожалуйста, про Москву Вашего детства. Где Вы жили? Что было в Вашем дворе?

Виктор Проскурин: Я в своей жизни где только не жил. Я считаюсь коренным москвичом, мой отец строил московскую кольцевую дорогу. И когда её построили, всё, что находилось внутри, автоматом стало Москвой. У меня масса чудных детских воспоминаний, многое изменилось. Вот сейчас Царицыно – элитный район, а раньше это был пруд. Вот есть Бутово, мы туда в детстве ходили во Всесоюзный институт лекарственных растений и немного подворовывали травки, растения, шкодили немного. Воспоминания о детстве самые восхитительные – ты становишься взрослым, творишь шалости – это и есть взросление. Всё было методом «тыка»: всё сам, всё сам. Не было каких-то воспитательных бесед с родителями. Чем они мне помогли? Тем, что они мне ни в чём не мешали. Они относились ко мне очень доверительно, потому что знали, что мне можно доверить что-то. Их спокойствие строилось на том, что они знали: я не пойду, куда не нужно, они знали, где я и с кем.

Фекла Толстая: А почему родители знали, что Вы не врёте? У вас такая врождённая тяга к правде?

Виктор Проскурин: Я не могу сказать определённо. Вот у моей бабушки было 11 детей, то есть у меня было очень много родственников. И вот как-то все были очень открыты: не было такого понятия, чтобы в чём-то соврать, что-то спрятать. Я даже свою маму называл на Вы лет до 20 точно: «Мама, Вы позволите выйти погулять?». И меня никто этому не учил, я просто жил в этих определениях, сами родители к дедушке с бабушкой тоже обращались на Вы. Вот, например, некоторым тётям или дяде с определённого возраста я стал говорить «ты», а маме я стал говорить «ты», когда услышал, что она выругалась очень резко как-то.

Михаил Козырев: А расскажите, пожалуйста, чем занимались Ваши мама и папа?

Виктор Проскурин: Папа работал на Московской кольцевой дороге, а мама на цементном заводе. Я сам после 8 класса ушёл из дневной школы и работал уже. Это и есть тот самый свой путь – мне ведь никто не говорил, что нужно идти работать. У меня всегда друзья были старше меня, и когда я перешёл в 8 класс, я уже чувствовал, что стал взрослым. Я тогда ходил в Дом пионеров, и в этом возрасте меня уже позвали сняться в кино в Киностудии им. Горького. Жизнь – это такая штука, что если ты понимаешь, что какие-то круги тебе начертаны, то ты всё равно на них встанешь, и если ты какой-то круг пропустил, то всё равно вернёшься на него. Я много чего помню из детства, у меня просто феноменальная зрительная и эмоциональная память. Вот помню, когда я снялся в первой картине и приехал в школу, то мне все ровесники казались очень маленькими детьми, так как я общался уже совершенно в другом кругу, все актёры были со мной на равных, ко мне относились как к коллеге. И тогда я подумал: а зачем сидеть в школе? Мамина знакомая была замдиректора фетро-обувной фабрики, куда детей не брали, а меня решили взять, и там я тоже оказался во взрослой компании – обрезинивал валенки. Это была сдельная и хорошо оплачиваемая работа, в 1969 году я получал 450 рублей. У меня там был мастер, он меня всему научил: как делать хорошо, как не делать халтуры.

Фекла Толстая: Наконец я могу задать вопрос профессионалу. Мне всегда казалось, что валенки, к которым приклеена резиновая галоша, холоднее, чем те, на которые она надета.

Виктор Проскурин: Важно, во-первых, кто их делает. А, во-вторых, материал. Тогда делали валенки из более качественной резины, всё делалось на станках. Это как всегда у нас в стране – сначала всё делают качественно, а потом понимают, что где-то что-то можно украсть и т.п. Я помню свою первую зарплату, которую я принёс, отдал родителям, и мама заплакала. Она подошла и сказала: «Сынок, что ты делаешь?» Я говорю: «А что такое?» А она подумала, что я ворую, она не поняла, что это зарплата. Я тогда ещё накупил шоколада, отцу хорошие сигареты – для родителей это был шок. И для меня это тоже была точка отсчёта. А потом, когда приходишь в театр, и у тебя зарплата 65 рублей, и ты думаешь: а это как вообще?

Фекла Толстая: Хочется ещё спросить, а были ли какие-то требования у родителей на Ваш счёт? Помогали ли вам делать уроки, требовали ли хороших оценок?

Виктор Проскурин: Нет, родители таким не занимались. Был период, когда я учился в школе, я перешёл на тройки. Это было нехорошо, так как у меня с детства: либо 2, либо 5. Это как в поговорке «если воровать, то миллион». Я тогда сам понял, что это неправильно, и сам всё исправил. Нельзя привыкать к вот этой расхлябанности, так и в жизни: люди привыкают к своей серости – и так и живут и не стремятся выше. У меня, кстати, было два дневника. И когда отец приходил с работы и просил дневник, я показывал тот, где отличные оценки. Но разведчики сыпятся на мелочах, и меня, конечно, потом вывели на чистую воду – я спрятал свой плохой дневник в сугроб, но потом началась весна, какой-то мальчик нашёл дневник и принёс маме. А его мама была завучем нашей школы. Меня тогда особенно не наказали, завуч позвала к себе домой, показала дневник, немного пожурила, и я правда понял, что это некрасиво, постепенно исправил свои тройки. Потом, когда я уже был студентом, она мне этот дневник снова показала.

Фекла Толстая: А если вернуться к атмосфере в Вашем доме, как тогда жили, если говорить практически?

Виктор Проскурин: К нашему разговору хочется сделать вот такой эпиграф. Мне нравится одна строчка, у меня был однокурсник Кирилл Арбузов, у него есть пьеса замечательная, и там есть строчка, она может быть эпиграфом к разговору о воспоминаниях: «Мне часто кажется, что где-то существует часть моей непрожитой жизни, меня там ждут, а я всё никак не приеду». Вот мы как будто туда сейчас возвращаемся.

Фекла Толстая: Опишите декорации этой непрожитой или прожитой жизни.

Виктор Проскурин: Во-первых, тогда не было голых столов, на них всегда была скатерть. Хлеб был всегда покрыт какой-то марлей или сеткой, всё лежало на столе, холодильник появился гораздо позже. Это был «Север», он работал как пулемёт громко. Такой крестьянский почти быт, мой дедушка, кстати, был кулак, его несколько раз раскулачивали и всё удивлялись, что у него через год снова и коза, и корова и хозяйство. А он просто честно работал. Я это всё помню по детству, когда приезжал к бабушке с дедушкой – утром вставали и первым делом кормили скотину, делали какие-то дела, и только потом сами садились завтракать. Они жили тогда в Винницкой губернии. Я очень хорошо помню запахи, например, запах чистого, выстиранного бабушкой белья. Помню, как где-то у нёе была иконка немного припрятана и помню запах полыни. Если говорить о доме моих родителей, то это были ещё не коммуналки, а бараки, они тогда были везде. Там у тебя был отдельный вход в квартиру, своя кухня, комната сестры и моя комната. Был свой круг среди работяг, которые жили там, одни были вхожи в ваш круг, другие нет.

Михаил Козырев: А Вы помните кого-то конкретно из компании Вашего детства?

Виктор Проскурин: Я помню много всего неожиданного. Например, помню, как в бараки по соседству приезжали строители студенты. И помню в этот момент своё взросление – смотрю по сторонам, всё интересно, иногда в окно увидишь, как девушка переодевается. И меня как-то одна увидела, Рая. И вот я смотрю на неё, как на картину, и взгляд не могу отвести, хоть она на меня и смотрит уже, потом даже подошла ко мне, мол: «Ты что, девку голую никогда не видел?», расстегнула кофту и говорит: «На, смотри!». И действительно после этого момента у меня уже не было желания за кем-то подглядывать, я был уже свободен, я был уже взрослый. Потом мы даже при встрече здоровались, как старые знакомые. То есть пришло осознание, что если тебе что-то нужно, то ты берёшь и спрашиваешь. Вот если кто-то говорит: «Ты что, эту книжку не читал, тебе дать?», конечно, я говорил: «Давай».

Фекла Толстая: А Вы же, кажется, в какой-то момент прочитали всего Есенина, да? Ваша учительница была этим поражена.

Виктор Проскурин: Так это она дала мне все эти книги. Это была Валентина Степановна. Я стал читать, потому что она мне давала книжки. А тогда Есенина особенно нигде не было, да и библиотек у меня рядом тоже не было. И я где-то нашёл какой-то листок с его стихотворением, но мне так понравилась вот эта вся волна. Да, я этой жизни не знаю, но эта форма мне безумно нравилась. И я это выучил. А были в классе дети, у которых что-то никак не получалось по литературе, не шло, вот Вася Чиркин, например. И Валентина Степановна сказала, кто выучит стихотворение, тому и справит оценки. И вот Вася Чиркин что-то ей промычал, она ему тройку исправила на четыре. Все были ошарашены, все захотели исправить оценку и стали учить стихи. И тогда я тоже взял и прочитал, но не для того, чтобы оценку исправить, а потому что я был готов. И желающих было так много, что у нас образовался литературный кружок. Мы оставались после уроков, читали, делились тем, кто что прочёл. И вот как-то мы сидели, и она спросила: «А ты где это взял?», имея в виду Есенина, а я тогда даже не особо и знал, кто это, вот она мне книжки и принесла. Только предупредила, что нужно аккуратно, так как Есенин был запрещён. И вот я втихаря читал, а когда мне что-то было непонятно, я ждал, пока Валентина Степанова пойдёт из школы, подходил и спрашивал.

Фекла Толстая: Вы бы без неё не стали артистом?

Виктор Проскурин: Я в детстве не мог сказать, что хочу быть артистом. Я знал, что это хорошо, но мне никто подробно не объяснял ничего, родители хотели, чтобы я стал стоматологом. У меня была подруга, её брат Лёва был стоматологом, а значит и деньги у него были. Вот в их представлении это хорошая и чистая работа. И сам Лёва сказал, что поможет поступить. И уже работая на фабрике, я стал интересоваться театральными институтами. Вообще в детстве и юности мы в театр не ходили, и я не понимал заоблачной жизни артистов. Помню, как-то в 5 классе нас повели в ТЮЗ на «Будьте здоровы, Ваше величество», играла артистка Князева, первая жена Ролана Быкова. Мне это было всё немного непонятно: взрослые дядьки играют пионеров, да даже наша уборщица тётя Паша для меня была интереснее. Везде какая-то фальшь. И мы с ребятами вообще ушли из театра, мы шли по улице Горького, пили лимонад, мне это было интереснее. Это сказалось моё участие в кино в детстве, так как там были хорошие актёры, и я им верил, я их уважал.

Михаил Козырев: Вы же не сразу попали в театральный институт? У вас было много попыток.

Виктор Проскурин: Я вспоминаю, как мы были в киноэкспедиции в Ялте и поехали в Севастополь. И там началась наша дружба с Юрой Кузьменковым. Мы были ещё пацаны, а он уже серьёзный артист. Он там кокетничал, немного выёживался. И я ему так и сказал бестактно: «Ты чего так наигрываешь?». Он был очень разозлён, я же это при девушках сказал. А потом мы с ним подружились. И вот когда я стал поступать, я уже знал его телефон, сказал ему, что поступаю, он меня позвал к себе и даже стал учить, как надо читать. Это теперь я уже понимаю, что он меня учил исключительно в своём характере. А тогда я всё покладисто повторял, но внутри всё мне казалось не так, и ударения я чувствовал по-другому. И при поступлении я как раз читал не так, как он мне поставил, мне это всё было не по душе, а по-своему. А Юра всю жизнь всё равно говорил про меня «мой ученик».

Михаил Козырев: А что вы читали при поступлении?

Виктор Проскурин: Помню, что читал «Гренаду» Светлова. Я не знал, как нужно ставить ударения и читал, как понимал. Всё же могло сложиться иначе, я бы мог стать стоматологом, но вот та киноэкспедиция была какой-то школой жизни.

Фекла Толстая: А как Ваши родители реагировали на Ваши первые роли?

Виктор Проскурин: Родители особо никак не реагировали. Я помню, что отец только когда я поступил в театральный институт, узнал, что я вообще поступал. У меня никогда не было ни с первой картиной, ни с первой телевизионной картиной такого, что я бы гордился или хвалился. Мне все всё время пересказывали эту цитату из «Большой перемены». А у меня другое отношение: я отработал, снялся – и всё. Мне не хотелось говорить: «Вот, я артист, смотрите».

Фекла Толстая: А Ваша мама, неужели не гордилась Вами?

Виктор Проскурин: Помню, как я работал уже и получал 65-69 рублей. Но вот приходя к родительнице, всегда было такое, что она давала мне какие-то деньги. И как-то с детства получалось, что у меня в кармане всегда есть 2-3 рубля. Родители не могли позволить, чтобы мальчик ходил без денег, мало ли что. И вот я уже работаю в театре «Ленком», уже были известные роли, я пригласил маму в театр. Тогда «Ленком» стал собирать аншлаги уже. Мама пришла в театр со служебного входа, с ней все здоровались, пытались угодить, и она была ошарашена. Тогда те люди, которые работали в обслуживающем персонале, они были старой школы, особого толка, они за мамой очень ухаживали. Мама была сражена. После спектакля она плакала, у меня была трагическая роль. Она на меня тогда смотрела и не понимала, кто это. Когда умер мой герой, она подумала, что это я. Тогда и началось уважение к моему труду.

Фекла Толстая: А как Вы относитесь к тому, что Ваша дочь пошла по Вашим стопам? Ваши первые впечатления от дочери на сцене?

Виктор Проскурин: Есть такая поговорка «молоко кончилось, ты уже не мать».


Фекла Толстая: То есть Вы к ней относитесь просто как к коллеге?

Виктор Проскурин: Да и у нас с ней с определённого возраста нет сюсюканий каких-то. Мы равноправные люди. И я спокойно отношусь к тому, что она делает на сцене. Она человек с характером, от папы даже есть больше ненужных черт.

Михаил Козырев: Удаётся иногда достучаться?

Виктор Проскурин: А я и не пытаюсь. Как говорят, если нужно – придёт и попросит. Бывает, когда человек молодой, хочется сыграть в старика и наоборот. Она взрослеет, ей уже давно не 18, она меняется и уже всё по-своему оценивает. Я ей тоже очень благодарен. Есть такая цитата из спектакля «Он сволочь, конечно, но на мандолине играет хорошо». Вот так можно сказать про человека, которого уважаешь. Так вот и мы, бывает, заговоримся, и люди вокруг не понимают, кто мы друг другу, почему так разговариваем. Мы не бранимся слишком грубо, но тем не менее.

Михаил Козырев: Под занавес программы мы задаём нашим гостям один и тот же вопрос. Как Вы думаете, когда было легче взрослеть, в годы Вашего детства или сегодняшним детям?

Виктор Проскурин: У меня есть своё видение, что мы все – это материал. И вот я наблюдаю за материалом, который был тогда и сейчас. Тогда было по-другому, тогда не каждую книгу можно было прочитать, а сейчас Набоков в любом книжном. Сейчас люди не взрослеют, сейчас будто пустоцвет – очень много пустого. В то время внутри людей был другой вес, вот сейчас, где театральная школа – в Comedy Club, в КВНе, и у них у всех вырабатывается свой стиль, вот они выступили один раз – и уже на телевидении, уже продюсеры, уже режиссеры. Люди на них смотрят, копируют, разговаривают так в быту. Всё это легко и свободно, просто в кайф. И у всех выработана эта форма. Человеческая сущность легко принимает предлагаемые обстоятельства. То есть все играют, и это очень легко. Даже среди актёров: два-три штампа человек знает – и он уже актёр. Вот сейчас даже гримёры всем рисуют одно и то же лицо, нет того взгляда, что был у Ларисы Алексеевны Пашковой. Вот раньше была порода особая, вот Татьяна Ивановна Пельтцер бранилась так, что хотелось ещё послушать. Сегодня галерея лиц закончилась.

Фекла Толстая: Вот такая вот оценка от нашего сегодняшнего гостя Виктора Алексеевича Проскурина.

Михаил Козырев: Спасибо Вам большое!

https://www.silver.ru/programms/ottsy_i_deti/%20editions-of-the-program/materials-