Не дразни меня, не дразни!
Вот возьму разозлюсь и приеду!
Перепутаю ночи и дни,
Все смешаю — обеды, беседы.
Буду пальцами гладить щеку
По загару, по легкой щетине,
И вплетать свое тело в строку,
И строкой отдаваться мужчине.
Что мне тысячи вёрст, города,
Самолеты, таможни, пикеты…
Не пугайся — ведь не навсегда,
Лишь на сон на один до рассвета…
Это походило на пробуждение против воли: ты ещё во власти сна, но не можешь противиться утреннему солнцу, проникающему сквозь тонкую кожу век, и цепляешься за слабые остатки сна. Именно в такие минуты постигаешь его подлинную прелесть.
Прослушать или скачать Chris Spheeris You and I бесплатно на Простоплеер
Я сейчас буду спать… А ты…
Обещай мне присниться, ладно?
…Чтобы небом цвели сады…
Привкус ночи слегка шоколадный…
Чтобы я в кружевах из «да»…
Чтобы ты, под «скучаю» продрогший…
Я согрею своим — «навсегда»…
Ты расплавишь своим — «я тоже»…
Я сейчас буду спать… А ты…
Обещай мне присниться, ладно?
И в разлуке не дай остыть…
Растворяясь в «когда-то» плавно…
И когда у «прощай» на краю
Я застыну, в «уйди» замирая…
Вытрешь слёзы бессмертным «люблю»…
Улыбнусь непокорным «я знаю».
Я приснюсь тебе сегодня ночью…
Я приду к тебе по лунным нитям,
Буду я такой, как ты захочешь,
Ты меня такой, еще не видел…
Приведу с собою лунный ветер,
Он сегодня ночью мне послушен,
Раны он врачует все на свете,
Дарит он успокоенье душам.
Унесет усталость и проблемы
И исполнит все твои желанья…
Заманю тебя в любовный невод,
Пусть уходят разочарованья…
Стану я такой, как ты захочешь.
Ты меня придумай только, ладно?
Я приду в твой сон сегодня ночью…
Ты не возвращай меня обратно…
Мне нравится она утром в субботу, когда она едет в институт, не накрашенная (конечно же, она проспала), непричёсанная (расчёски под кроватью не оказалось, и искать её времени не было), одетая в широкие серые спортивные штаны и простую белую футболку. Она необыкновенно красива, когда такая, и, совсем сама на себя не похожа. Её даже в институте с трудом узнают.
По субботам утренние час-пиковые электрички пусты – от силы человек двадцать наберётся в вагоне на всём пути – и ей удаётся занять место у окна. Она выбирает место на солнечной стороне. Ей кажется, что только с утра солнце может быть таким ласковым, и она доверяет его ласкам своё лицо. Закрывает глаза и зысыпает. Она видит сны о том, как на небесах рождаются ангелы, и как эти ангелы падают на землю, становятся людьми, рождаются детьми, растут, превращаются в мужчин и женщин, женятся друг на друге, рожают детей – таких же упавших ангелов - , грешат, преисполняются гордости, какого то немыслимого самодостоинства, агрессивности, жестокости, а потом умирают и низвергаются в Ад. Слишком уж мало доброты в их сердцах и помыслах, чтобы вновь обрести два крыла и кружить в облаках.
И почему она думает, что все люди после смерти превращаются в ангелов?
Она сама то не собирается становиться ангелом. Говорит, её укачивает в длительных перелётах.
Хотя у неё-то есть шанс стать ангелом. И даже два маленьких крылышка прорезаются за спиной. Я вижу.
А иногда в эти субботние утренние часы в дороге ей снится море вместо падших ангелов. Мягкая, прохладная, нежно-синяя рябь. Солнце растекающееся в его глубине, впадающей в горизонт. А горизонт замыкают справа и слева от неё самой стройные гряды каменно-песчаных скал. Она сама стоит на тёплом камне, ослепленная красочным буйством заката и не решается взлететь, хотя ей чудится-снится что она может лететь. Стоит только захотеть. Только решиться.
Но электричка заканчивает свой путь, из окон уже видна башенка вокзала. Суматоха выходного – для кого-то, а для неё – будничного дня, вырывает её из тёплых объятий чуткого сна, и кружит её в вихре забот целый день.
В субботу она возвращается домой позже обычного. Настолько поздно, что невозможно ей отказаться от моего предложения сходить в кино на ночной сеанс.
В ночь с субботы на воскресенье мы не засыпаем. Сначала смотрим кино, потом долго гуляем по улицам нашего маленького города, и, нам часто кажется, что ночью город становится больше. Он растёт! Дороги становятся шире и их, как будто больше численно, они спутаны в клубок так, что и заблудиться недолго даже в том районе, который знаешь как свои пять пальцев. Улиц больше – каждую субботнее-воскресную ночь мы обязательно открываем для себя хоть одно новое название, одну новую, не земеченную ранее улицу. Воздух, должный быть по ночам свежим и прохладным сгущается над нами, становится душно, будто бы мы заблудились в промышленных объектах. Мы ходим-бродим очень долго, наши ступни наливаются свинцом, и, возвращаемся домой только с рассветом, пока вдоволь не наговоримся друг с другом. Я наслаждаюсь ей настоящей, без теней над её лицом, без масок-ролей, которые она примеряет в будни, днём.
Такой она бывает только этой ночью – с субботы на воскресенье. Я дорожу этим временем. Целую неделю рядом с ней я ожидаю этих минут, хотя люблю её любую; и даже, в десятке различных цветных масок и характеров, я найду её, родную и любимую. Ведь я знаю, что все эти костюмы нужны ей, как камуфляж бравому воину. Она прячется ото всех, ибо слишком уязвима. Но я нахожу её. Всегда.
Когда мы возвращаемся домой, она усталая, но счастливая, едва вымыв руки и сполоснув лицо водой, падает на кровать, в ворох мягких подушек и тут же засыпает. Прямо в одежде. Её рыжие мелкие завитки рассыпаются на подушке, рот приоткрывается; губы чуть влажные, капельки воды и пота блестят на висках и щеках, дыхание спокойное, глубокое, но совсем бесшумное. А я сажусь на широкий подоконник, привычное для себя место, и начинаю фантазировать. В моих фантазиях – сны, которые она видит в плотно сомкнутых веках. В этих снах она то богиня, то принцесса, то раба, то пиратка, то повелительница морей. А я всего лишь простой смертный и только ей решать, кем я буду в её сне.