Александр ГАМОВ, зам. редактора отдела политики

 

Расул Гамзатов.

Даже одной этой строчки достаточно, чтобы мы вспомнили всю песню. Знаменитых «Журавлей» композитора Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова (на фото). Мне повезло - однажды я побывал в доме великого поэта в Махачкале. Правда, спустя годы после того, как он навсегда покинул этот дом. Но в печи горел огонь. И стол для гостей был накрыт. А главное - песня! Ее душевно и грустно исполнял под гитару близкий друг Расула Гамзатова...

Мне кажется порою, что солдаты

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

 

Впервые стихи в 1968-м напечатал журнал «Новый мир» в переводе поэта Наума Гребнева - они начинались словами: «Мне кажется порою, что джигиты...» Эти строчки попались на глаза Марку Бернесу - он почувствовал в них песню, предложил кое-что изменить. Вот как вспоминал об этом Расул Гамзатов: «Вместе с переводчиком мы сочли пожелания певца справедливыми, и вместо „джигиты“ написали „солдаты“. Это как бы расширило адрес песни, придало ей общечеловеческое звучание».

Они до сей поры с времен тех дальних

Летят и подают нам голоса.

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем глядя в небеса?

Есть легенда, что смертельно больной Марк Бернес впервые исполнил эту песню в 1968-м в редакции «Комсомольской правды» на нашей фронтовой «Землянке» (так называли сбор военкоров накануне Дня Победы). Был там и маршал Конев. Прослушав песню, он подошёл к Френкелю и Бернесу и со слезами на глазах сказал: «Спасибо! Как жаль, что нам отказано в праве плакать!..»

Так ли это было на самом деле? Вот что мне рассказал легендарный обозреватель «Комсомолки» Леонид Репин, который был на той «Землянке»:

- Это было собрание не только военкоров, а вообще всех журналистов «Комсомольской правды». Приходили те, кто не только воевал, прошел всю войну и вернулся в редакцию, а также и молодые люди, которые родились после войны. Очень хорошо помню этот день, эту «Землянку», вел ее фронтовик, старший лейтенант запаса Анатолий Иващенко. Он пригласил маршала Конева, который частенько бывал у нас в редакции, По-моему, за рояль сел Френкель, а Марк Наумович исполнил эту песню. И так проникновенно, душевно, что в зале воцарилась тишина. Я не помню, не хотелось бы лгать, что со слезами на глазах Конев подошел и стал благодарить Бернеса, но я помню всеобщее такое ощущение, очень душевное такое состояние, проникновенное состояние души, когда вот всех эта песня, всех это исполнение глубоко затронуло.

Эту песню, в числе множества других исполнителей, очень тепло и особенно проникновенно поет Иосиф Кобзон.

Летит, летит по небу клин усталый,

Летит в тумане на исходе дня.

И в том строю есть промежуток малый -

Быть может это место для меня.

- Иосиф Давыдович, - спросил я у великого певца и политика, - вы же эстафету у Марка Бернеса приняли, да?

- В принципе, я не принимал эстафету, мы очень дружили и с Яном Абрамовичем Френкелем, и с Марком Наумовичем Бернесом. Просто, когда он ушел из жизни, я предложил Френкелю паузу сделать в память о Марке, и мы в течение года эту песню не исполняли. А ровно через год он попросил меня исполнить ее и вот с тех пор она обрела другое звучание.

- А вот вы дружили же с Гамзатовым, как он воспринимал ваше исполнение?

- Ну, мне неудобно говорить, как.

- А поэт что вам говорил?

- Ему нравилось. Он всегда, когда мы встречались, а встречались мы часто, на общественных мероприятиях, просил, чтобы я пел «Журавлей».

- Вот мы несколько раз были с вами в Новороссии и вы всегда эту песню исполняли... И люди все время плакали.

- Ну, ассоциации были, очень много ребят погибло в этой проклятой гражданской войне.

- И снова с вами поедем, и вы опять будете ее петь?

- Конечно, а почему же нет? Это молитва, реквием памяти павших.

Поговорили мы о «Журавлях» и с главой Луганской народной республики Игорем Плотницким...

- Игорь Венедиктович, лично у вас, как у человека, как у руководителя республики, как у военного, какие ассоциации, когда вы слушаете «Журавлей» в исполнении Кобзона?

- Ну, ассоциации одни и те же, которые постоянно – что жизнь со смертью не заканчивается.

- А почему у вас слезы на глазах я тоже замечал, когда вы слушаете «Журавлей» Кобзона?

- Ну, потому что слишком много потеряно.

- А что-то оптимистичное вы видите, слышите в этой песни, в словах, в музыке, в исполнении?

- Конечно.

- Что именно?

- Оптитмизм - на первом месте, потому что жизнь не заканчивается. Переходит в иное качество и все. И люди, выполнившие ценой жизни свой долг, переходят в другое качество. Правильно? Мы ж не поем о тех, кто сбежал с поля боя.

Настанет день и журавлиной стаей

Я поплыву в такой же сизой мгле.

Из-под небес по-птичьи окликая

Всех вас, кого оставил на земле.